«Зал Джимми» относится к тем когда-то удивительным, а теперь обычным случаям, когда анахроничное в общем-то художественное высказывание, попав в российский контекст, становится по-настоящему революционным.
Чувствуется, что в новом сезоне у «Rectify» больше места для маневра: в прошлом году было шесть серий, сейчас заказано десять.
Если оставить в стороне постоянное балансирование между сентиментальностью и цинизмом, происходящее на экране интересно, прежде всего, как эксперимент над человеческим обществом.
То есть Германика — это, очевидно, попс: воспроизведение очень поверхностно понятых жестов и стиля, лишенное не то чтобы искренности, но скорее фантазии, минимальной рефлексии и столь необходимой в случае работы на грани плохого вкуса сентиментальности.
Алан Болл использовал доставшийся ему материал на полную катушку, однако его больше всего привлекала эротическая подоплека образа вампира: по его словам, «вампиры — это секс».
«Геронтофилию» снимал человек, который умеет снимать кино. Прежде всего, это очень трогательная и забавная романтическая комедия, и ее просто приятно смотреть.
Выходит это холодно, немного скучно и местами слишком похоже на эпатаж ради эпатажа. Собственно, «Лунный Пьеро» больше всего напоминает именно пародию на радикальное искусство, так много в нем всего… слишком характерного. Такие фильмы еще любят придумывать авторы «Симпсонов» или «Гриффинов», когда им нужно изобразить независимое кино.
История ничтожества, в своем поражении превратившегося в трагическую фигуру, рассказана смешливым языком анекдота… К сожалению, этот анекдотизм чувствуется только на уровне сценария — визуально «Кино» все же далеко от кинокомикса, каким, вероятно, задумывалось.
Хотя фильм Твердовского основан на повести, написанной Екатериной Мурашовой по мотивам ее реального опыта, «Класс коррекции» — это натуральный социальный хоррор.
Выручает крепкий сценарий, провисающий только в первой серии. Немного деревянная игра актеров на глазах становится лучше, они ведут себя все естественнее в своей экранной жизни, а за поворотами сюжета действительно интересно следить.
Звягинцев не заклинает и не обличает российскую действительность; он лишь уплотняет ее. Русская жизнь, которую камера словно застает врасплох, оборачивается черной комедией — пока чернота не поглотит все вокруг, включая защитный хохоток в зрительском горле.
Хотиненко снял совершенно искреннее кино, где сказано, что врагами порядка и закона являются эстеты, студенты и интеллигенты.
Теперь это сверхъестественное существо низведено до уровня маскота экологического движения, эдакой панды с огоньком — Годзилла проста, понятна и, что самое ужасное, симпатична.
«В морге полно людей, которые считали, что им не нужна страховка», — с воодушевлением замечает Лестер вслед очередному потенциальному клиенту. Так вот, сериал по мотивам «Фарго» тоже кажется никому не нужной затеей — ровно до тех пор, пока не увидишь его собственными глазами.
Как и русские фильмы времен Бауэра, «Зимний путь» рассчитан на образованную, во всех смыслах буржуазную публику. Этот фильм удовлетворяет тягу такой публики к прекрасному, а также дает возможность продемонстрировать завидную широту взглядов. Решение пойти на русскую драму про однополую любовь уже является мощной заявкой на благородство.
Авторы умеют подсмеиваться над своими героями, но делают это так, как вообще принято подсмеиваться над приличными людьми, — в меру и сохраняя необходимую почтительность.
«Том» — не самый совершенный и уж точно не самый обаятельный фильм режиссера (выморочный ритм и стихийно меняющий направление нарратив могут и усыплять). Но он — явно самый взрослый.
У Стефановича и в лучшие-то годы («Душа», «Начни сначала») получалось так себе, а сейчас вообще какая-то стыдоба.
«Дивергент», как того и требует жанр тин-экшена, подрабатывает школьным психологом: объясняет, что все люди разные, начинает рассказывать о первом чувственном опыте таинственным языком галлюциногенных инъекций, учит бороться с неуверенностью и страхами (про отношения все понятно, но откуда опять хичкоковские птицы?!), а между делом еще и толкает детям политическую пропаганду.
Голливудский фильм-катастрофа оборачивается беготней родственников по ковчегу, яростными (и, прямо скажем, смешными) спорами о бесплодии, Расселом Кроу, который шевелит глазами, как рак, в попытке изобразить помешательство…
Сгущая в «Иммигрантке» пространство универсальной борьбы всех против всех, Грэй не замечает, как оно схлопывается совсем, оставляя наказания без преступлений и превращая метафизику в куплет, в готовую для употребления заправку для салата.
Форма и служит здесь единственным содержанием, никакого другого не нужно. В самом деле — Андерсон размывает исторические приметы, утрирует их, заставляя нас чувствовать дыхание времени в обстановке номеров, костюмах и обивке кресел.
«Вавилон» стал остроумной перезагрузкой жанра, причем с невиданной ранее перспективы: пиар-менеджера.
Величие фильма Джоунзи как раз и заключается не в констатации того печального факта, что люди рано или поздно вырастают из любых отношений, на каком бы мощном и надежном фундаменте те ни строились.
Зрители получили не самый историчный рассказ о викингах, но и не мыльную оперу с потугами на оригинальность, вроде «Black Sails» и других продуктов канала Starz. Скорее можно говорить о попытке ответа «Игре престолов».
