Гробокопательский юмор, а также общий оптимистичный тон, изначально подразумевающий победу добра над злом, парадоксально контрастируют с разбросанными по фильму подрывными репликами, не позволяющими «Лиге справедливости» окончательно закрепиться на временно оккупированной марвеловской территории.
«Рагнарёк» в скандинавской мифологии означает конец света, апокалипсис, Армагеддон, но для Вайтити это не повод впасть в угрюмую серьезность, а шанс на обновление миров в сюжете, и заодно — возможность нового поворота в стратегии супергеройского кинокомикса.
До самого конца остается неизвестным, от чьего лица ведется рассказ, и это накаляет атмосферу двухчасового фильма не хуже любого триллера.
В мире большого кино «Сильвио» — заблудшее дитя, беззаконная планета, вестник нового мира, сигнализирующий о грядущем переустройстве устоявшейся системы.
В обилии мотивов и обертонов иной раз тонет лейтмотив, но, тем не менее, авторы фильма неуклонно ведут дело к финалу, в котором проницательный зритель, уже вроде угадавший, чем все кончится, встретится с совершенно неожиданной развязкой.
При всех политических аллюзиях и откровениях о деятельности силовых ведомств, «Сделано в Америке» — всего лишь голливудская версия реальных событий в жанре плутовского романа.
Главная удача «Логана» — в виртуозном подборе команды. У «мистера Оушена» она состояла сплошь из суперзвезд, а это, как известно, работает только на показных спортивных фестивалях, но не на рабочем матче. Теперь же Содерберг повел себя скромнее, и игра получилась зачетной.
Детективная история обрастает здесь социальными коннотациями, на этот раз связанными с чувством вины «бледнолицых» по отношению к коренному населению, вытесненному с родных мест и вынужденному жить по правилам белых людей.
Обычные роли здесь перевернуты. Женщин охватывает ревность, и страсть выплескивается на беспомощную жертву. Девочки ведут себя ничуть не более робко, чем взрослые женщины. Под внешностью ангельских созданий бушуют демоны
История рассказана на языке саспенса в постоянном ощущении неизвестного и страшного.
Убедительный и сильный, как звонкая почещина, этот фильм не оставляет ни загадок, ни сомнений, ни права на непонимание.
Сюжет «Манифесто» — не история искусств, а триумф актера. Триумф над всем на свете: историей, комплексами, современным искусством, пафосом. Бланшетт лишена каких бы то ни было страхов и может сыграть что угодно и кого угодно.
Лента «Я не мадам Бовари» предстает одновременно и абсурдистской фреской о столкновении с системой, и драмой с феминистским посылом, и реалистичной сатирой на государство, где подспудно обнажается конфликт между городом и сельской местностью.
Вместо примитивной соблазнительной красотки на экране возникает образ идеальной женщины, какой она представляется автору-женщине сегодняшнего дня.
Автор с безбашенной решительностью вскрыл мозг целого слоя американского среднего класса, казалось бы накрепко зацементированный нормами и рестрикциями политкорректности. Пил же докопался до его неприкосновенной архаичной первозданности и показал зрителю, чтобы вместе ужаснуться. Хоррор все-таки снимал…
«Чужой» был построен на точном исполнении принципа саспенса — на ожидании неизвестного и страшного, что вдруг обнаружилось в космических глубинах. Теперь же зрителю заранее известно все — в том числе и то, что изобразить ксеноморфов сегодня не проблема. Страшно подумать, на чем сыграет Ридли Скотт в заключительном сиквеле этой трилогии приквела.
«Меч короля Артура» Гай Ричи решил снять, ни на кого не ссылаясь и руководствуясь лишь собственными фантазиями, основанными, судя по всему, на легендах о древнем кельтском короле. И сделал это в присущей ему манере — быстро, весело, с высокооктановым саундтреком и любимой идеей, что лучшая школа для мужчины — улица.
Это не злободневный, как выглядит поначалу, а антизлободневный фильм. Фильм, не просто высмеивающий псевдорелигиозную и мракобесную медиаповестку, но отрицающий любые формы общественной телеманипуляции, включая самые прогрессивные и гуманистичные.
Полное презрение к условностям, чьим-либо оскорбленным чувствам, тотальный карнавал и лалай-балалай — все это сочится из каждой поры кино-«Гоголя» — так же, как сочилось из строчек «Майской ночи» или «Страшной мести».
Кого бы он ни писал, кого бы ни изображал рядом с собой, истинным предметом интереса Эгона Шиле всегда был он сам, как будто отдельно существовавший от себя же бытового. Чужое или собственное обнаженное тело — материал познания, беспощадно анатомируемый с жестоким любопытством нарциссичной юности. Рука художника по лицензии, выданной ему гениальностью, разрушает границу допустимого и недопустимого в искусстве.
Использовать отработанные в субжанре клише не грех, все дело в том — как. Хотелось бы, например, уловить в «Наваждения» хотя бы немного юмора или иронии. Зубодробительная серьезность Дениз Ди Нови вызывает ровно противоположную зрительскую реакцию.
Можно констатировать, что «Ограды» — своего рода blaxploitation; переиначивание «белого» материала на «черный» манер.
Комедия про озорных стариков-разбойников превращается в драмеди о противостоянии маленького человека с большими корпорациями. Новым героям безумства не нужны; им есть, чем заняться. А уйти красиво для них значит не просто пощекотать себе и окружающим нервы и оттянуться в Лас-Вегасе, а выиграть это противостояние.
Куосменен пока озабочен реконструкцией духа и цвета избранного — потерянного — времени. Воспроизведением лирического настоя в линейной, хорошо рассказанной и вполне мейнстримной истории. Это противоречие опознает в нем современного режиссера, склонного, однако, к неповерхностным стилизаторским замашкам.
Послание фильма предельно ясное: весь ужас, который творится вокруг, в стране и мире, — прямой результат наших собственных маленьких усилий по разрушению близких и себя. И если вам кажется, что вас-то чужие беды не касаются, то это лишь иллюзия — нелюбовь уже идет к вам, сейчас постучится в дверь. Хоть петлю намыливай. Парадокс в том, что этот фильм Звягинцева — первый, который показывает конкретный выход из тупика.
