Фильм энергичен, целеустремлен, следов кризиса нет и в помине. А если есть, то он и стал внутренним сюжетом фильма.
Этот фильм воспользовался бы гораздо большим успехом, если бы на нем не торчало клеймо французского интеллектуального кино, быстро утомляюего своей рассудочностью.
Фильм Мендеса говорит о том, что, несмотря на свободу нравов, ничто по существу не изменилось в мире по крайней мере со времен Чехова.
Тяжеловесной конструкции «Матрицы» явно не хватает коэновской элегантности.
Рискуя остатками правдоподобия, авторы фильма озабочены только тем, чтобы преступным бесчинствам сопутствовала полная безнаказанность.
Если уж проводить аналогии между Луциком и американцами, то не с Тарантино, а с классиком вестерна Джоном Фордом. Благодаря ему многократно похороненный американский киномиф стал тем, чем мы его знаем сегодня.
«Последний сеанс» — трагедия, превратившаяся в пародию,- иллюстрирует дефицит качественного авторского кино, явно ощутимый в программе Локарно.
Фильм об Афганистане мог быть чем угодно — батальным полотном, военно-полевым романом, психодрамой с изломом. Но все политические игры, социальные конфликты, психологические нюансы оказались потеснены, а то и вовсе сведены на нет мистической предопределенностью, разлитой в пространстве сюжета.
Впервые Альмодовару удалось создать на экране идеальный баланс эмоций между мужчинами и женщинами: первые не умолкая говорят, а вторые (тоже впервые) — молчат. Слушая и любя исключительно ушами. Может, в этом и состоит секрет любовной гармонии?
Появись фильм еще несколько лет назад, он был бы воспринят как реликтовый осколок восьмидесятничества и мог снискать разве что тематический успех на Карловарском фестивале. Сегодня, в холодной атмосфере кризисной осени, его ностальгическая теплота согревает почти как добрый шотландский виски.
Главный сюжет состоит в изящной игре с литературными мифами, в которой Бриссо большой мастак. В частности, речь идет о Викторе Гюго, чья влюбленность в собственную дочь нашла отражение в образе Козетты и других мотивах «Отверженных».
Перед нами выдержанный по стилю, профессионально выстроенный по всем компонентам фильм. Еще несколько лет назад его появление вряд ли бы удивило. Но сейчас, после инъекций тотального непрофессионализма, оно воспринимается почти как чудо.
Как и во всяком авторском кино, его главный герой сам автор, а не персонажи — фигуры достаточно условные. И если речь заходит о «конце века», это конец по Лопушанскому, который может тянуться еще бесконечно долго. В том числе и давно объявленный конец авторского кино.
