Тем не менее приглашенные артисты оказались на высоте — прежде всего Юра Борисов и Марк Эйдельштейн: они сыграли своих сомнительных персонажей без идеализации, с насмешкой над стереотипами и с более глубоким пониманием природы «дна», чем, судя по всему, представляет себе Шон Бейкер.
Неплохо, но не более того. Блеск и нищета современного кино, оказавшегося в плену политкорректности, заслуживают сатирического взгляда, однако добродушным насмешкам Дюпье недостает энергии и злости.
Не во всех его фильмах театральность, лежащая в основе, находит кинематографический эквивалент, но в «Лимонове» получилось.
Глядя в финале в наполненное пережитым опытом лицо Сейду Старра, мы видим не просто аутентичного чернокожего мальчишку, которого режиссер взял на роль, а настоящего артиста.
В наши дни, когда кровавая история возвращается, возникает фильм Глейзера, где банальность и инфернальность уживаются в рамках одних и тех же образов. И такая трактовка больше всего отвечает природе еще не разгаданного современного злодейства.
Вендерс вместе со своим героем олицетворяет исчезающий мир, который теперь модно именовать аналоговым, но аналогов ему нет и не будет.
Девяностолетний хулиган по-прежнему снимает кино, пусть уже не великое, но злое и ехидное. И видно, что получает от этого удовольствие. Имеет право.
По сути, это не фестивальное кино — в отличие от большинства его конкурентов по каннскому конкурсу. Но победила «Анатомия падения» заслуженно.
Аббаси, выросшему в Тегеране, не составило труда воспроизвести аутентичную атмосферу своей родины. И он не отказал себе в удовольствии включить в начало картины, где показано, как орудует священный убийца, телерепортаж о терактах 11 сентября.
Но характерные для региона пейзажи и признаки локальной этнографичности не отменяют универсального смысла фильма. «Земля Алькаррас» — своего рода каталонский «Вишневый сад», и это не единственная высокая художественная параллель, которая оказывается уместной.
Ханеке не развлекается, но и не успокаивает зрителя сентенциями типа «он стал убийцей, потому что в детстве его недолюбила мама». Насилие в фильмах австрийского режиссера интригует и парализует загадочностью, ускользающей от оценок иррациональной природой — при внешней сухости и конкретности изложения «истории», при очевидных выпадах в адрес mass media.
Фильм держит интонацию насмешливо меланхоличного «треугольника печали», а его сатирическая составляющая порой выглядит плоской, если не сказать «квадратной».
Энергичный и точный киноведческий портрет самого противоречивого режиссера российского кино.
Режиссер снимает и продюсирует «партизанское кино» — невероятно смелое, даже учитывая, что оно обходится без государственных финансовых вливаний. В сегодняшней России подобное трудно даже представить.
«Все забудется и начнется сначала». Не так важно, кто из героев-антигероев это сказал, но Сокуров с ним явно согласен.
В новом фильме Стернса хватает псевдофилософских сентенций о грядущем мире, о сложных отношениях оригинала и копии. Все это вполне можно переварить, но особенного удовольствия подобная пища не доставляет.
Ларраин и Стюарт вознамерились совершить «вскрытие» героини, обнажить изнанку мифа. Но внутри не обнаружилось ничего значительного: ни ума, ни оригинальности, ни каких-то выдающихся душевных качеств. Сама Диана в версии режиссера и актрисы оказалась неинтересна и примитивна.
Минимализм режиссуры и актерской игры, как и пристальный интерес к миру мигрантов, скорее побуждают сопоставить «На близком расстоянии» с фильмами Аки Каурисмяки.
Получился фильм, который приятно смотреть, на котором легко дышать и в котором все художественные элементы как будто свободно плывут по течению, но так прилажены друг к другу, что и не узнать, «где чей подарок».
Умело созданный режиссером саспенс все время заставляет ждать чего-то жуткого даже в самых бытовых ситуациях. Но такое ожидание каждый раз разрешается совсем неожиданным способом. Самое страшное происходит в воображении или уже произошло.
Одни были народными любимцами, другие «прошли стороной, как проходит косой дождь». Все ушли. Осталась одна Алла.
Но как Ада отличается от обоих своих братьев, так Кира Коваленко выделяется из коллектива сокуровской мастерской. Ее кино более цельное, энергичное и даже более «мужское».
Самый большой сюрприз и одно из сильнейших впечатлений Венецианского фестиваля.
Опора на классику, пусть и радикально переосмысленную, помогает стилистически организовать фильм, где находится место и фирменному визионерству Каракса, и холодку вымученного нарциссизма, и мелодраматическому экстазу, и злой пародии на него.
В «Отце» мы видим совсем не трагический, а сентиментальный вариант старости.
