7 ноября 2003 года «КиноПоиск» начал свою работу. В честь этого события редакция вспоминает фильмы, которые страстно любила в свои 17 лет. Получился альманах разных эпох — от ранних Тарантино и Каракса до мультфильмов и недавнего «Лобстера».
«Дурная кровь»
Василий Корецкий, старший редактор
1992 год, интересное время. Прошлым летом были ГКЧП и баррикады у Белого дома, в феврале пенсионеры-коммунисты дрались с ОМОНом и милицией, через год, осенью, по Дому правительства начнут стрелять из танков. А еще интереснее жизнь в телевизоре. По Первому каналу — программа «Матадор», где уже показали интервью с проживающим в самом Париже писателем-хулиганом Лимоновым. Чуть позже наряженный в косуху и сапоги Константин Эрнст начнет рассказывать на всю страну и про Фассбиндера. А по районному «кабелю» началась эпоха безостановочной трансляции шедевров — от «Живой мертвечины» Питера Джексона до совсем уж экзотического Стэнли Квана.
Ни одно из этих имен мне тогда, конечно, не было известно, и все эти фильмы я смотрел широко раскрытыми глазами новичка, к тому же в эстетском ч/б. Самый удивительный показ — ранний фильм французского кинобарокко, манерная сказка Каракса с молодыми еще Дени Лаваном и Жюльет Бинош (позже я с изумлением пересмотрю его в цвете). Восхитительная мешанина из всего: мотоциклы, загадочные вирусы, черное на красном (превращенное старым телевизором в оттенки серого), мрачные полуразрушенные закоулки Парижа 1980-х, так похожие на Москву 1990-х, главный герой с лицом мутанта и, главное, его безумный танец под «Modern Love» Дэвида Боуи. Это кино было не похоже ни на что прежде виденное. Я начал подозревать, что кинематограф — штука куда более удивительная, чем советский экран. Так потом и оказалось. А вот Париж разочаровал.
«День сурка»
Ольга Белик, старший редактор
1993 год, время по-прежнему интересное. По Дому правительства стреляют из танков, деньги в очередной раз превращаются в фантики, гражданам России разрешают выезжать за рубеж и отменяют прописку. Депутаты отклоняют поправки в Конституцию, предложенные президентом Ельциным, и выражают ему недоверие. Окном в мир счастья для киномана по-прежнему остаются кабельные каналы, где ты уже до дыр засмотрел «Терминаторов», все части «Назад в будущее», шпагат Ван Дамма и даже «9 ½ недель» украдкой от родителей. И символичная кульминация всего — «День сурка», в котором герой Билла Мюррея, так же как и ты, являлся как будто заложником одной и той же повторяющейся кинопрограммы.
После этого фильма я, во-первых, окончательно перестала путать великого Мюррея с не менее великим Билли Кристалом. Во-вторых, выучила разницу между «The God» и «A God», то есть Богом и богом, не Тем Самым, а каким-нибудь одним из, маленьким таким (мой самый любимый монолог Фила Коннорса). В-третьих, всерьез задумалась о том, а так ли плохо Фил проводил время в этой самой петле? Чувак научился играть на пианино, вырезать скульптуры изо льда, точно попадать картами в шляпу, говорить по-французски и быть по-настоящему хорошим человеком. И спустя много времени, постарев лишь на день, со всем этим багажом ринулся в новую и полную опасностей жизнь с героиней Энди МакДауэлл. «День сурка» сумел без надрыва и моральной долбежки показать, что жить надо здесь и сейчас и так, как в последний раз. Урок, конечно, усвоился не сразу, но тем прекраснее пересматривать картину каждый год и проверять свои настройки — не сбились ли?
«Ледниковый период»
Надежда Вайнер, выпускающий редактор
К 2002 году везде уже прошла «Матрица», а Питер Джексон выпустил две части эпохального «Властелина колец». Дома появился интернет, и мы с друзьями нашли и посмотрели великий «Эквилибриум» и менее великую «Трассу 60» (о этот Гари Олдман с трубкой и в галстуке-бабочке!). Но главным фильмом года стал все-таки «Ледниковый период», в котором я нашла свое тотемное животное.
История ленивца Сида, который вместе с саблезубым тигром и мамонтом пытается доставить человеческого детеныша родственникам, была очень нежной, веселой и трогательной. Но все-таки она меркла на фоне невротичного белкокрыса Скрэта, одержимого только одной идеей — заполучить и сохранить желудь. На него приходилось очень мало экранного времени, но каждая секунда была просто золотой: ради обладания желудем Скрэт разрушал мир с легкостью существа, которое имеет цель и желание, а в остальном не знает (и не хочет знать), что творит. До того как увидеть его, я не знала, как, черт возьми, приятно тыкать в экран и с огромным воодушевлением повторять: ребята, да это же просто я!
«Неглубокая могила»
Аня Шпильковская, редактор
В моем списке где-то между франкофильскими «Жюлем и Джимом» и «Любовью в 20 лет», очередным сезоном «Молокососов», несколькими нолановскими эпиками (страшно признаваться) и «Сломанными цветами» Джармуша (их я зачем-то поставила друзьям на одной из вечеринок, а потом испытывала чудовищные угрызения совести — праздник был испорчен, все в прямом смысле уснули) затаился он — фильм «Неглубокая могила».
Общепризнанно один из самых слабых проектов Дэнни Бойла, но по-своему очаровательный камерный триллер с молодыми Юэном Макгрегором и Кристофером Экклстоном. Мрачная и вместе с этим уморительная криминальная история о трех молодых людях, у которых умер таинственный сосед с чемоданом денег, полюбилась мне даже больше, чем «На игле» тех же авторов (роман Ирвина Уэлша Бойлу помогал адаптировать Джон Ходж, автор сценария «Неглубокой могилы»). Во-первых, юмор черный и хлесткий. Во-вторых, завораживающее сочетание размеренной эдинбургской хтони и яркой квартиры, в которой происходит черт знает что. Ну и, в-третьих, Юэн Макгрегор с роскошной шевелюрой, который, например, в одной из сцен в шерстяных носках устраивает потенциальным соседям допрос. На фоне всего этого культовый фильм про шотландских торчков в то время казался мне почти попсой, а цитаты из монолога Марка Рентона — моветоном. Но пересматривать «Могилу», в отличие от «На игле», я до сих пор опасаюсь.
«Бешеные псы»
Андрей Захарьев, редактор
Эпоха видеосалонов уже закончилась, по кабельному крутили B movies, все разжились видиками, а на соседней от моего дома улице открылся видеопрокат. Именно тогда я случайно заглянул в гости к соседям и обнаружил у них целую видеотеку — VHS E-240 были расставлены в шкафах вместо книг. Так я стал брать кассет по пять почти ежедневно и успевал отсматривать их за ночь. Было много какого-то треша и мусора, но попадались и шедевры. Одним из таких и был дебют Квентина Тарантино. «Бешеные псы», которых потом все называли «фильмом, где мужику ухо отрезали», впечатляли как раз тем, что сняты не про само ограбление, а про то, что было позже. Оказалось, чтобы сместить сюжетный акцент с подобной истории, можно просто запереть персонажей на каком-то складе и не выпускать их оттуда до финальных титров.
Позже я увидел и другие фильмы Тарантино, куда более яркие и масштабные, чем его камерный дебют. И для меня этот фильм довольно быстро стал примером зрительского взросления — того, как одно впечатление вытесняется другим, более сильным, как все время хочется увидеть больше, лучше и круче. О «Бешеных псах» я вскоре благополучно позабыл и с тех пор вспомнил о них раза три. Первый — когда увидел в магазине майку с изображением героев фильма и надписью «Let’s go to work» (сразу купил). Второй раз на одном из кинофестивалей шел как раз в той самой майке, а навстречу — о боже! — Майкл Мэдсен. Посмотрел он на меня и сипло сказал: «Cool T-shirt, man». Третий раз вспомнил о фильме вот сейчас. Пересмотрел и хорошо понял себя, семнадцатилетнего.
«Город бога»
Андрей Загудаев, шеф-редактор
В то время меня кино интересовало исключительно как зрителя: я не грезил ни работой в киноиндустрии, ни кинокритикой или киноведением. По большому счету и фильмы приходилось выбирать довольно хаотично — системный подход появился позже. Внутри института у нас работал небольшой киноклуб, в котором каждую неделю показывали какое-то культовое или новое кино. И один из первых показов был посвящен как раз «Городу бога» — совершенно упоительной криминальной ленте Фернанду Мейреллиша, о которой я ничего не знал еще за пять минут до сеанса, но которая покорила меня на всю жизнь.
«Город бога» — это жесткая бандитская драма о жизни бразильских фавел, в которых живут миллионы людей, включая главных героев фильма — Ракету, Малыша Зе, Бенни и других. Мы начинаем следить за их взрослением с самого детства, когда в перерывах между дворовым футболом и перепалками с постоянно занятыми родителями дети учатся стрелять, грабят какие-то небольшие магазинчики и ведут вполне себе гангстерский образ жизни. Но Мейреллиш не только упивается насилием и приоткрывает грязный, страшный мир бедной Бразилии для зрителя, он в какой-то мере также сочувствует своим героям. Для них бандитизм — это не только игра в гангстеров, но и единственный шанс вырваться из своей тусклой среды трущоб и бедности. Не знаю, смог бы «Город бога» произвести на меня такое же сокрушительное впечатление, посмотри я его чуть раньше или чуть позже, но он не выходит у меня из головы уже больше 15 лет. Этот фильм — мостик или машина времени в мое семнадцатилетие.
«Залечь на дно в Брюгге»
Женя Молодцова, продюсер видео и подкастов
21 июня 2008 года. Ближе к ночи должен начаться матч Нидерланды—Россия на чемпионате Европы по футболу. Родители на даче, телевизор полностью в моем распоряжении, и поэтому перед футболом я решаю посмотреть какой-нибудь фильм. Кто-то из друзей дал мне диск «Залечь на дно в Брюгге», сказав, что мне точно понравится, потому что «там хорошие шутки».
Восхищение диалогами уже на 20-й минуте смешалось с чувством тревоги. А к концу фильма история двух киллеров, приправленная черным юмором, музыкой Картера Бёруэлла и неожиданным финалом, выпотрошила меня эмоционально настолько, что матч я начала смотреть полностью готовая к самой неутешительной развязке. Во втором тайме случился первый гол, но голландцы сравняли. Но дальше счастливый финал: Россия победила со счетом 3:1. После эмоционального перенапряжения от фильма и матча я прошаталась в народных гуляниях по району до самого утра. Радостная, но с непокидающим чувством тревоги внутри. Утром подумала, что надо запомнить эту ночь, потому что, возможно, за очень короткий промежуток времени я поняла, как выглядит и кинематографический ад (оказывается, он в Брюгге), и чудо российского футбола.
«Лобстер»
Дарья Постнова, старший редактор соцсетей
Тогда я только открывала для себя кино, в том числе авторское в самом широком понимании (хотя как раз англоязычный «Лобстер» — это один из самых простых и понятных фильмов в карьере Йоргоса Лантимоса). «Лобстер» — это изобретательная драма, события в которой происходят в мире, где люди не могут жить поодиночке. Каждому дается 45 дней, чтобы найти себе партнера, иначе превращают в животного. Есть и альтернативный способ существования — партизанские отряды в лесу, но там проявления чувств строго запрещены.
Тогда бы я не сформулировала, но сейчас понятно, что меня в этом фильме поразили визуальный юмор, монтаж как средство выразительности, а главное, открытая концовка и отсутствие очевидно положительных и отрицательных героев. Видимо, на тот момент мне были знакомы в основном односложные жанровые фильмы с двухмерными персонажами и четким разделением на добро и зло. А еще я никогда не видела подобных цветов: кадры, где герои Рэйчел Вайс и Колина Фаррелла идут по пшеничному полю, до сих пор считаю одними из самых впечатляющих в истории. Тогда мне не была понятна вся глубина сатиры про общество в тесных рамках закона. Возможно, сейчас метафоры Лантимоса мне покажутся слишком поверхностными и прямолинейными. Но в 17 лет я сходила на «Лобстера» в кинотеатр три раза в трех разных городах, притом что в широкий российский прокат фильм не выходил.
«Любовное настроение»
Катя Рогожникова, детский редактор
Первый курс университета, новая компания, и я, девочка из спального района, очень хочу казаться человеком с тонким вкусом. Поэтому часто хожу с однокурсниками в кинотеатры «35 мм» и «Киноцентр» на Красной Пресне смотреть странное, угловатое, немногословное авторское кино. Большого удовольствия это тогда не приносило, по привычке хотелось понятных динамичных историй. И вдруг неописуемая красота — «Любовное настроение» Вонг Кар-Вая. Оказалось, что и авторское кино бывает разным. И длинные планы, отсутствие действия в кадре, молчание могут бить в самое сердце так, как никакое жанровое кино. Возможно, для меня дорога к этим эмоциям лежала через великую музыкальную тему «Любовного настроения».
Это пронзительная и очень деликатно рассказанная история трудной любви между двумя людьми, живущими по соседству в Гонконге 1962 года. Оба в браке, но их супруги все время в отъезде либо допоздна работают. Из-за этого у обоих закрадываются неприятные подозрения, и это их объединяет. Их отношения развиваются не в словах, а в мыслях и движениях. И все самое главное герой расскажет не своей любимой, не зрителю, а молчаливой каменной стене храмового комплекса в Камбодже — по старой традиции, чтобы не носить свой секрет в одиночку. Даже сейчас я пересматриваю его и думаю, что это один из лучших когда-либо снятых фильмов.
«Банды Нью-Йорка»
Алексей Дарбинян, редактор новостей
Так получилось, что история колонизации Америки занимала особое место среди моих хобби в юности. Про «Банды Нью-Йорка» я узнал из рекламы по телеканалу ТНТ. Увидел нарезку с остервенелой толпой и Дэниэлом Дэй-Льюисом, стиcнувшим в руке топор, и понял: это мое кино.
Сколько раз я пересматривал фильм, уже не скажу, но влюбился я в него сразу и по множеству причин. Это и Дэниэл Дэй-Льюис, который играючи заткнул за пояс всех коллег, включая Леонардо ДиКаприо; и кровавые уличные драки с запредельным эффектом присутствия; и блестяще воссозданный Нью-Йорк XIX века; и финал, в котором старая эпоха уходит в закат под пронзительный саундтрек U2. «Банды Нью-Йорка» не вспоминают так часто, как более известные и, будем честны, более удачные работы Мартина Скорсезе. Однако фильм подозрительно точно отзеркаливает наше время: история осиротевшего парня, решившего отомстить за отца, происходит во время ожесточенной борьбы «коренных» американцев и иммигрантов — первые, как водится, не рады вторым. И этот исторический фон идеально рифмуется с современностью, где борьба за права тоже вязнет в круговороте погромов и насилия. Скорсезе не только написал ярчайший портрет эпохи, но и доказал, что история всегда циклична, а Америка, как гласит слоган, и впрямь (пере)рождается на улицах.
«Стыд»
Игорь Кириенков, шеф-редактор КиноПоиск HD
Можете ли вы представить себе зарубежный независимый фильм, из-за которого насмерть перессорятся российские кинокритики? Что было, то было: вышедший в России зимой 2012 года «Стыд» Стива Маккуина оказался в центре сразу нескольких ожесточенных дискуссий. «Стыд» бесил тем, что его трудно было принять и полюбить целиком, неизбежно приходилось что-то отсекать, игнорировать более-менее значительную часть фильма.
Я смотрел «Стыд» как историю о вожделении — не столько даже о пороке, сколько особенно изнурительном физиологическом состоянии, которое терзает тело сильнее, чем душу. Мне нравились клинический взгляд режиссера, ночная нью-йоркская синь, неуловимость протагониста, холодная зрелищность эротических эпизодов, кольцевая композиция, и я был готов простить фильму пронзительную музыку и белую футболку, артистично заляпанную кровью. Года три назад я пересмотрел «Стыд» и обнаружил, что во второй половине автор безнадежно теряет контроль над повествованием; что замечательно непроницаемый актер ужасно играет раскаяние; что поучительное содержание подавляет собой раскованную форму. Всегда ли «Стыд» был таким? Стоило ли мне тогда занять сторону его противников? Или новый этот взгляд отражает скорее мои собственные изменения, а не свойства самого фильма? Не знаю, но однозначно горюю о том, что эротических триллеров с тех пор не прибавилось.
«Бэтмен: Начало»
Алик Кемалов, руководитель соцсетей
Вам 17 лет. В голове желание доказать всем, что они не правы, и свернуть горы, организм готов работать и жить в ритме 24/7, нет проблем с гастритом, левой коленкой и непрекращающейся мигренью. Каждый день ты узнаешь что-то новое, круг знакомых надувается как мыльный пузырь, и тебя все время тянет на подвиги.
Основываясь на этих вводных, можно со стопроцентной уверенностью сказать, что «Бэтмен: Начало» — идеальное кино для меня в 2005 году, в мои 17 лет. Оригинальный фильм про одного из самых главных и любимых героев моего детства, обрамленный в мрачный сеттинг; супергерои и суперзлодеи, сражающиеся друг с другом в обтягивающих костюмах — что еще нужно подростку? Понятно, что с возрастом твое отношение к картине Кристофера Нолана меняется, ты начинаешь подмечать в ней больше деталей, на которые не сильно обращал внимание при первых просмотрах, но ситуация, когда мальчик перестает бежать от летучих мышей и принимает свой страх, пожалуй, для меня остается и тогда, и сейчас главной историей взросления в большом кино.
«500 дней лета»
Даулет Жанайдаров, редактор видео и подкастов
«500 дней лета» я впервые посмотрел в новогоднюю ночь, как только наступил 2010 год. Не помню, что тогда показывали по телевизору — кажется, стандартный «голубой оливье» с Басковым и Киркоровым и привычное президентское «бу-бу-бу» перед курантами. После семейного ужина я себе устроил киномарафон, но в сердце навсегда попали только «500 дней лета», по которым я в следующие годы иногда сверял свои отношения.
Во время первого просмотра этого необычного ромкома о расставании я был без вариантов на стороне Тома, и в воображаемом байопике меня молодого играл бы, без сомнения, Джозеф Гордон-Левитт (пожилого — Морган Фриман, конечно). После «500 дней лета» я нежно полюбил The Smiths (а целиком саундтрек заслушивал до дыр в грустные дождливые вечера), и финал «Выпускника» мне казался вполне хеппи-эндом (что, конечно, не так). Только на третий, что ли, просмотр я вдруг понял, что фильм не о прекрасной любви, которая закончилась из-за неготовой к серьезным отношениям Зои Дешанель. А о тех иллюзиях и ожиданиях, которыми мы портим жизнь партнерам, и о прилипчивых образах из искусства, из-за которых мы придумываем себе другого человека, влюбляемся в несуществующий идеал, а потом расстраиваемся, когда что-то идет не по накатанному сюжету.
А в прошлом году, когда я проходил собеседование в КиноПоиск, оказалось, что первым сценарием, который мне надо выпустить, будут как раз «500 дней лета». Вот и верь после этого в судьбу.
«Амели»
Дарья Усатова, менеджер редакционных проектов
В 17 лет я в целом открыла для себя кинематограф и именно тогда зарегистрировалась на КиноПоиске. Чудесное было время: мы с друзьями смотрели фильмы из топ-250, собирались на ночевки и потом яростно обсуждали кино, которое, возможно, даже не понимали. Спустя 9 лет многие из этих фильмов я открываю для себя заново.
Больше других мое юное сердечко поразила «Амели» — красочная лирическая картина про необычную девушку, живущую в Париже. Амели не такая, как все, она умеет получать удовольствие даже от мелочей, протыкая ложкой корочку крем-брюле или опуская руку в мешок с бобами. Этот фильм стал причиной моей любви к Франции: я мечтала отправиться туда и прожить в Париже несколько месяцев. А еще «Амели» — это не только картина с уникальной атмосферой и музыкой, это кино, которое придало мне уверенности в жизни. Сегодня я точно могу сказать, что этот фильм не просто один из самых любимых; Амели со своей неиссякаемой энергией и редким взглядом на мир — мой пример для подражания. А «Амели» я продолжаю пересматривать в трудные времена, эта картина мне никогда не надоест.
«Крупная рыба»
Елизавета Сурганова, главный редактор
Это был период, когда я смотрела все подряд и в огромном количестве. Но из новых фильмов, которые вышли тогда же, самое большое впечатление на меня, пожалуй, произвела «Крупная рыба».
Это фильм, после которого я открыла для себя Тима Бёртона, и он надолго стал моим любимым режиссером. В том возрасте меня вообще увлекали истории, в которых фантазия и сказка причудливо переплетались с реальностью — я зачитывалась Маркесом и обожала «Пену дней» Бориса Виана, — и герой Бёртона, романтик, рассказывавший самые невероятные истории о своей жизни, мне страшно понравился с первого взгляда. И когда на спецкурсе по истории кино в школе нам задали выбрать любую кинокартину для рецензии, я взяла именно «Крупную рыбу» — так она стала первым фильмом, о котором я написала отзыв. Но пересматривать с тех пор не хочу — кажется, что этот фильм Бёртона из категории тех произведений, о которых хочется сохранить то самое первое, юношеское впечатление.
