На этот раз ледяной взгляд Ханеке на удел человеческий совершенно не вызывает ни тревоги, ни ужаса, ни эмпатии — даже если вы ненавидите детей-видеоблогеров так же, как режиссер.
Это вовсе не старомодный калейдоскоп, собранный из эпизодов городской жизни. На экране все выстраивается в очень точную и логичную историю взросления. Иногда подыгрывая своей героине, Серай отказывается от всякого рода сказочных поворотов, которые так любят создатели историй о женской судьбе.
«Вечеринка» — все-таки не слепок, но спрессованный шарж, ужатый в час с небольшим концентрат всего того безумия и бессилия, которое накопилось в прогрессивной, условно левой интеллектуальной среде за время ее самодовольной институциализации.
Исходный материал Хамдамова, самурайский экшен — тямбара, вдруг оденется березовой корой и медведем на задних лапах двинется в русский лес. Играя с японской головоломкой, Хамдамов выдувает из ничего, из пустого мешка, целый жанр, который мог бы существовать в русском кино, пойди история совсем другим путем.
Картина Киры Коваленко — история колониальных отношений внутри СССР, рассказанная женщиной из традиционного патриархального социума — вдвойне зависимым и маргинализованным лицом.
Стремясь по возможности уйти от скучных вопросов политики, Хазанавичус невольно все время возвращает зрителя к ним. Отказываясь снимать политическое кино, желая сделать нечто противоположное, он вынужденно приходит к кино, снятому политически
«Осколки» действительно говорят на кинематографическом эсперанто, одинаково понятном и здесь, и там, они и не эксплуатируют русский макабр, и не пытаются импортировать в него партию заграничных культтоваров.
Уклонившись от оруэлловской дидактичности, «Камикадзе» воздерживается и от того, чтобы сложиться в красноречивый fuck культуре хорошего вкуса. Гремм откровенно саботирует серьезный дискурс политики и все-таки не позволяет фильму превратиться в чистую эмоцию, веселое шапито.
Отбросив серьезный тон, оставив навсегда надежду и пропустив в свой рациональный мир освобождающее безумие, Лозница экспериментирует со слоями реальности
Кино неровное, да и не самое совершенное. Рваные сцены, внезапный финал, когда на зрителя в одночасье наваливается уйма событий, слишком очевидные сюжетные решения. И все-таки в этом фильме есть какая-то неповторимая магия.
Фильм Доме Карукоски — идеальный современный байопик без швов и архаичных глупостей вроде линейного повествования, в котором, однако, успешно решена сложнейшая задача: перенос на экран двухмерного черно-белого мира.
События прошлого, субъекты исторических коллизий по природе своей не могут быть втиснуты в рамки жестко идеологизированных дискурсов — именно с таким высказыванием Алексей Учитель обращается к аудитории. Его вольное обращение с историческим материалом, склонность к китчу — не дефект, а достоинство «Матильды», цель которой — позабавить зрителя, а не удовлетворить членов того или иного исторического общества.
Да, это не революция в кино, это старый аттракцион, созданный по заветам Тарантино и его апостолов. Но это работает. И есть ощущение, что такой путь к зрителю — более прямой и честный, чем очередная серьезная адаптация очередной корейской дорамы под русского зрителя
Лишенный обычных для фильмов Эстлунда саспенса, изматывающего чувства неловкости и стыда за персонажей, нагнетаемых тонкой работой с длительностью, «Квадрат» оказывается лихим фельетоном, беллетристической сатирой (в том числе и на самого себя).
Редкий для российского кино случай просто фильма. Не библии, не путеводителя и не правил жизни. Просто классных картинок, которые о чем-то таком рассказывают. Это, черт возьми, подкупает.
Хороший ли это фильм? Пожалуй, превосходный. Если поместить его в соответствующую нишу, поближе к компьютерным шутерам.
В конце концов, это просто очень красивое, умиротворяющее и по-хорошему, как абажур, старомодное кино. Собранное из невероятно скрупулезных статичных кадров-tableau, оно все пронизано каким-то старосветским сиянием.
Невозможно отделаться от ощущения, что «Наперекор ночи» — сумма предыдущих мотивов Гранрийе и череда самоповторов, зачастую не самых удачных.
Взяв курс на Киру Муратову, Лозница в обличительном пылу забывает про золотое правило постдраматических искусств — прием остранения, подсовывает зрителю зеркало: ну что, узнаёшь — это, брат, ты сам.
«Терпение» — по-своему идеальная экранизация, такая же, как «Сияние» Кубрика (которое не понравилось Кингу): именно так, следуя подобным паттернам и образам, происходит зыбкая, призрачная визуализация «Колец» в воображении читателя — тусклый, монохромный видеоряд фильма кажется очевидным решением, но все же он оставляет ряд вопросов.
Особенность «Завета» и причина его иронической отстраненности именно в том, что он снят не с точки зрения человека, и не с точки зрения андроида, и не с точки зрения ксеноморфа, а как бы с позиции самой Эволюции, которая не склонна к сантиментам и пробует различные варианты, объединяя в едином акте творения живое и неживое, органическое и неорганическое, уродливое и красивое.
«Нелюбовь» сконструирована по принципу универсального конструктора Lego. В режиссерской простоте и аккуратности ничего лишнего — маленький мир и схематичен, и узнаваем, и достаточно подробен
Если «Левиафан» почвенники упрекали в очернительстве современной России, то «Нелюбовь» можно смело записать в кино человеконенавистническое вообще.
«Американские боги» рассказывают о смешении сотен разных культур внутри одной страны, по-прежнему ищущей свою идентичность. О столкновении исчезающих традиций с безжалостной глобализацией. И о том, как вера в невозможное помогает творить чудеса вопреки науке и здравому смыслу
Это и правда остроумное, стройно придуманное и здорово разыгранное, местами очень страшное кино. Но все эти эпитеты, увы, никак не приближают к пониманию подлинной, вовсе не исчерпывающейся формальным и драматургическим мастерством силы фильма. Эффект от «Прочь» заметно больше суммы слагаемых
