На фоне самых известных режиссеров из числа тех, кто практикует сегодня в кино брехтовское «очуждение» и шкловское «остранение», Радльмайер может показаться несерьезным, но это ошибочное впечатление: мысль его легка, а кино выходит по-хорошему чудное и странное.
Ридли Скотт избавляется от абсурдной глупости героев, возвращает на экран ксено- и не только морфов и окончательно погружается в ницшеанские размышления о судьбе сверхчеловека
«Семейное счастье», не претендуя на виртуозность постановки, обладает привлекательностью разговора на равных о том, что у всех болит. Старшие и младшие дети в семье, успешные и неуспешные, винящие друг друга и грызущие себя,- тысяча и одна проблема, типичная для любой семьи, но проживаемая по-своему.
Дети увидят на экране то же самое, что их родители 26 лет назад, а родители обрадуются тому, что за 26 лет хотя бы тут ничего не изменилось. Вряд ли «Красавица и Чудовище» станет от этого снова великим фильмом, но кассовые сборы ему обеспечены.
В заведомо безвыигрышной гонке с классическим пеплумом Тимур Бекмамбетов терпит даже более сокрушительное поражение, чем можно было ожидать.
Этот фильм — страшная энциклопедия в веселых картинках.
Квентин Тарантино продолжает признаваться в любви к вестернам, но делает это с новым — очень широким — размахом
Ноэ удается продемонстрировать не просто сочувственное, а нежное отношение примерно ко всем людям на экране. Во-первых, они прекрасны в моменты физической близости, когда забываются причиненные обиды и ранящие слова. Во-вторых, герои молоды и глупы, что подчеркивается не только и не столько их студенческим статусом и поведением, сколько другими словами — обещающими вечную любовь.
Да, Харди способен играть даже одним только голосом, но превзойти себя же в роли психопата-преступника из «Бронсона» — задача непосильная, пожалуй, даже для него самого.
Все бы хорошо, да только Аллену будто бы лень что погружаться в очередную вариацию на тему, что придумывать сколь-нибудь сложных героев — он так долго играл со штампами, что стало сложно отличить штамп обыгрываемый от воспроизводимого.
За вычетом нескольких удачных находок с изменением размера подручных вещей и шуток про комиксовый контекст это довольно вялое кино.
«Дорога ярости» — это гимн движению, ритуальное раскручивание колеса и безостановочный ход поршней во имя жизни на потрескавшейся земле.
И если кто-то подозревал МакДональда в возможном очернении образа российского подводника, то зря, «Черное море» если и позволяет себе использование стереотипов, то только любовное.
Отработав обязательную программу до совершенства, Джексон дает себе волю изобретать детали.
Проблема не в нехватке денег — образцовый фильм про путешествия во времени «Детонатор» (он же Primer) был снят американским математиком Шейном Кэррутом за сумму раз в десять меньшую. Главное отличие — Кэррут снимал кино, братья Спириг пытаются рассказать невероятную историю. Невероятную историю, которая прекрасно умещалась на одиннадцати страницах.
Даже если предъявлять Долану претензии, искать, что он взял у Озона или Альмодовара, сложно не признать, что чужие элементы органично сплавляются в собственный почерк.
Левринг любовно складывает детали жанра, с которым уже столько всего проделали, что подступаться к нему с серьезными намерениями можно, только имея очень веские причины. Отбросив попытки построений, просто представим следующее: датчанину дали коробку с кубиками LEGO из серии «Дикий Запад» — он собрал салун, офисы мэра и шерифа и нефтяной компании, расставил фигурки и славно порезвился.
Темпоритмом, кирпичным унынием неброских районов, кожаными куртками и тускло освещенными барами, где сидят люди, словно оставленные в 1990-х, а то и 1980-х, «Общак» напоминает «Ограбление казино».
«Город героев» — отличный выбор для семейного просмотра с претензией на нечто лучшее, чем типовой товар для каникулярного показа. Ненавязчивая реклама науки для детей прилагается.
Про первый «Горько!» удобно было приговаривать: «весело и страшно», теперь баланс изменился. То есть это все еще лихо сделано, и смешного хватает, да, но это невесело, так бывает.
Фильм Ассаяса, премьера которого состоялась весной в рамках конкурсной программы Каннского кинофестиваля, сложно пересказывать: мало событий, но много обстоятельств, тонких связей, отношений между людьми и пространством.
Зато смотреть на то, как герой Вашингтона восстанавливает справедливость, одно удовольствие. Раньше он дарил эту радость в фильмах Тони Скотта, главным из которых стал «Гнев».
Тем, кто свыкся с Холлом в качестве серийного убийцы на службе правого дела в «Декстере», наверное, будет странно видеть его в роли владельца багетной мастерской. Теперь он с ужасом смотрит на брызги крови, украсившие стену, а увидев тлеющий труп, с трудом может побороть рвотные позывы. Тем не менее актер отлично вписывается в новую волну американской готики, и усы ему к лицу.
Если это и эксплуатация, то такая, что обращает общие места во славу Исландии и хорошего отношения к лошадям и людям. Как если бы кому-то пришло в голову создать сельскую, а не городскую киноверсию стихотворения Владимира Маяковского, под строчкой из которого «… все мы немножко лошади» авторы подписались бы с готовностью.
Оправдать все это можно, предположив, что так Корбайн иллюстрирует сюжет, в котором сложно устроенный герой Хоффмана проигрывает тупому миру и безжалостной машинерии зла. Но что толку от такого оправдания, тем более в мире, где не срабатывают даже более убедительные.
