У Братова романтизации безысходности противостоит совсем не робкая догадка: а вдруг на территории, называющейся РФ, у жизни столько же шансов сыграть, как и у смерти.
В принципе на Брэда Питта и его возрастные трещинки мы готовы смотреть при любых обстоятельствах, кроме вышеозначенных. Человек, когда‑то носивший гордое имя Тайлера Дердена, а вчера отзывавшийся на Клиффа Бута, соглашается на карикатурный псевдоним Божья Коровка. Хочется потребовать: Брэд, бери свой органический смузи, пошли домой, ты же умнее пули, даже в возрасте дожития.
Неудивительно, ведь если слишком долго думать о России и ее судьбах, можно забыть имя собственное и который нынче год. По сути в фильме у действующих (вернее бездействующих) лиц нет имен, нет психологии, нет причинно-следственных связей, нет к ним эмпатии.
Быть Джейн Биркин — всего лишь часть истории, не пункт назначения, а пункт пересадки, за этим сюжетом обязательно последует новый, правда, не все, как Аньес В., смогут его разглядеть.
Фильм-солипсизм, фильм-рапорт об эгоистичных намерениях, которые ведут опять в пункт отправления.
Из сказки о потерянном времени, которую даже детям на ночь давно не читают, у Леконта получилось пронзительное актуальное высказывание.
Из зарисовки для своих, семейного мемуара фильм Кричевской превратился в манифест растоптанных намерений, из мелодрамы про сильную женщину вырос в трагедию про обескровленную страну.
В сравнении со смертью ни одно мнение не может быть объективным, ни одно поражение окончательным, ни одна ситуация безнадежной. «Камон Камон» повествует о невыносимой легкости подобного непостоянства.
Кино как сон — лучшая вакцина от жизни, и Дюпье с его работоспособностью предлагает нам бустер почти по регламенту ВОЗ, каждые полгода. Невероятно, но факт.
В сиквеле уже прежних ошибок не исправишь, как ни старайся, как ни насыщай кадр мультикультурализмом и бодрым стендапом.
Куда приводят мечты — к двум провальным полнометражным фильмам и к неполноценному сиквелу, без Саманты, которой хватило спеси или гордости не участвовать в этом параде живых мертвецов и сугубо коммерческих намерений, что всегда приводят в супермаркет.
Звезды у Скотта переглядываются, не понимая, что именно им играть, кроме группового портрета-карикатуры на приключения итальянцев в Америке, в школе жизни и у себя дома, в ренессансном палаццо.
Спилберга же впервые за долгие годы не интересует универсальное. Он обращается не к аудитории, а к каждому поименно. Перед нами не групповое фото давно минувших дней, в которых можно усмотреть эхо дня сегодняшнего, а портретная галерея.
Несмотря на действительно филигранный психологизм характеров,- эту задачу с удовольствием взвалил на свои плечи Камбербэтч, явно отведший во «Власти пса» свою актерскую душу,- Кэмпион все же временами прибегает к слишком широким идеологическим жестам.
Многообещающая задумка обернулась неловкими оправданиями за первое сильное чувство. Я вас любил, любовь еще, быть может, и абьюз — вот так хоррор!
Таким образом, относительно оригинальная сценарная задумка — о фантомах в голове клерка, символизирующих чувство вины, основное чувство сегодняшнего человека, зачем‑то выжившего, оборачивается надоевшей зарисовкой родины. Она состоит из ментов, совиньон-блан и условной сексуальной свободы.
Добрыгин опять не словоохотлив, чувствуя, что в стремительно мутирующем языке так и не найдется правды для окружающей лжи. Он предпочитает необходимый минимум не проговаривать, а показывать.
Франции некуда плыть и некуда грести. Таково оно — романтическое кораблекрушение 2021 года, плот Медузы — малолитражный автомобиль, застрявший в пробке на том самом мосту, в туннеле под которым когда-то разбилась принцесса Диана. Принцессам здесь не место. Как и всем остальным.
Дюкурно Балларда с Кроненбергом читала и смотрела предельно внимательно. Эротика эрозии, тело — это ничье дело, а души не существует. Такой боди-хоррор.
Чупов с Меркуловой возвращают зрителю Сталина образца «Ближнего круга» и «Хрусталев, машину». Не сказать что мы соскучились, но Родине такой Сталин сейчас нужен. В бочке реабилитации необходимы капли люстрации. И за это авторам огромное гражданское спасибо.
В беспросветной мгле Америки, уставшей ждать нового «Таксиста» и Нового Голливуда, Шредер, не чураясь автоцитат и навязчивых повторов, вдруг указывает путь наверх и выход насквозь.
«Купе номер 6» — классический роуд-муви, со всеми мыслимыми остановками — и в Ленинграде, и на деревне у бабушки, и на Кудыкиной горе. Огурчики солены, а жизнь, разумеется, пойдет хреново, но это будет после этого путешествия рацио вовне.
Безусловно, Озон держит в уме и «Любовь» Ханеке и его же «Хеппи-энд». Но Озон исповедует святую французскую простоту, то есть незамутненное картезианство.
Безыдейное кино о беспомощности человека в момент угасания. Неумолимая тяжесть мертвого тела в тягость несущим гроб, ибо и они тоже отправились по назначению — навстречу смерти. Но что с того? Пара-тройка золотых статуэток.
Что это было? Роман в стихах? Или приговор в прозе? Или лучший отечественный сериал? Россия, ты одурела? Или утонула? Да, да и да.
