Но Хиллкот так увлекается, выписывая детали, что вязнет в затее непременно снять эпическое полотно, а тема ускользает сквозь пальцы — вместо «Ревущих двадцатых» или даже тлеющих тридцатых у него выходит какая-то седьмая вода на киселе: не эпик про судьбу, а байка про обстоятельства.