Битва живых мертвецов: Почему зомби победили вампиров?

Снятся ли зомби дохлые овцы?

Вампиры и зомби традиционно являются самыми популярными монстрами в кино. В этом нет ничего удивительного. И те, и другие затрагивают самый базовый человеческий страх — страх смерти и мертвецов. При этом они традиционно выступают как конкуренты, даже противники — если не на экране, то в массовом сознании зрителей. Десятилетия истории кино прошли в борьбе между этими группами живых мертвецов за право считаться королями ужаса.

Сейчас кажется, что пальма первенства однозначно уходит к зомби: про них снимается все больше фильмов и сериалов. По данным сайта imdb, за период с 2003 года, когда начался новый всплеск интереса к зомби, на экраны вышло 668 произведений, посвященных ходячим мертвецам, против всего 366 у вампиров.

Финансовые обозреватели выводят взаимосвязь между циклами экономического подъема и спада и количеством лент про живых мертвецов в прокате: фильмы о зомби более распространены во время бума, вампирские же истории набирают популярность, когда экономическая ситуация неблагоприятна. Нейробиологи пишут книги под названием «Мозг зомби. Научный подход к поведению ходячих мертвецов», где на полном серьезе рассуждают о том, снятся ли зомби дохлые овцы. Специалисты по международным отношениям ставят мысленные эксперименты, представляя сценарии зомби-апокалипсиса и возможную реакцию на них со стороны различных государств. Наконец, конспирологи разного калибра выдвигают теории, что правительство США с помощью фильмов о зомби готовит мир к глобальной катастрофе.

Что важнее, ходячие мертвецы упорно продолжают вызывать страх, в то время как вампиры переживают все новые переосмысления и все меньше и меньше пугают зрителей. Как же так получилось?

Первый вампир, дитя плагиата

Впервые кровососущее чудовище появилось на экране в 1921 году в немецком фильме «Носферату: Симфония ужаса». Популярности этой ленты не помешало даже то, что большая часть ее копий была уничтожена по решению суда, в который обратилась вдова писателя Брэма Стокера, автора романа «Дракула». По ее мнению, фильм Фридриха Вильгельма Мурнау по всем признакам был откровенным плагиатом. И действительно, за исключением некоторых деталей, «Носферату» весьма точно следовал книге. В первую очередь это касалось образа вампира — графа Орлока, который был изображен как омерзительный мертвец, представитель злой силы, чье появление сопряжено с приходом чумы и мора. На зрителей тех лет, которые только-только стали забывать ужасы мировой войны, подобный персонаж производил шокирующие впечатление.

Канонический образ Дракулы был создан лишь через 10 лет в первой официальной экранизации романа, где главную роль сыграл бывший нелегальный эмигрант, венгерский актер Бела Лугоши. Именно американский фильм, поставленный Тодом Браунингом, задал канон изображения вампира, просуществовавший по меньшей мере 40 лет, до конца 1970-х годов. Он строился на страхе перед вампиром как перед чужим — существом отличающимся, но при этом в чем-то похожим на зрителя.

Эти черты можно было заметить уже в графе Орлоке, которого за его облик часто называли антисемитской карикатурой. Однако Браунинг дополнил пугающие стороны вампира притягательными, добавил ему большей человечности и харизмы. Дракула Белы Лугоши, в сущности, не нуждается в сверхъестественных способностях, для того чтобы очаровывать людей. Только проницательный ученый Ван Хельсинг способен понять, что перед нами не уважаемый джентльмен, не аристократ из экзотической страны, а опасное чудовище.

Все это усиливается очевидным сексуальным подтекстом вампирского укуса и той навязчивостью, с которой Дракула, как и Орлок, охотится за женой главного героя. В голливудском фильме Мина скорее выступает трофеем, который, с точки зрения весьма сексистского американского общества 1930-х годов, мужчины должны защищать от посягательства извне. Образ вампира, таким образом, был построен на страхе зрителя перед тем, что «они» в буквальном смысле «приедут в нашу страну, выпьют нашу кровь и уведут наших женщин». С тех пор вампиры наряду с другими экранными чудовищами выступали идеальными козлами отпущения, выражающими страхи общества перед иностранцами, этническими и религиозными меньшинствами, гомосексуалами и т. д.

Неудивительно, что на протяжении следующих десятилетий образ вампиров изменялся скорее количественно, чем качественно. Студия Universal, а затем не менее известная студия Hammer создали целую плеяду фильмов, посвященных кровососущим чудовищам. Они снова и снова вторгались в жизнь главных героев и становились жертвами их отваги и изобретательности. Постепенно в массовом сознании и кинематографическом каноне закрепился традиционный набор вампирских слабостей: распятие, кол, чеснок и святая вода. Но сами чудовища оставались прежними.

Разрушение канона: Вампир-семьянин

Предвестником будущих перемен стал сериал «Мрачные тени» (1966—1971). Его самым популярным персонажем был вампир Барнабас. Постепенно из кровожадного чудовища, которое преследовало то одну, то другую женщину, он превращался в героя, готового на все ради своей семьи.

Трансформация образа вампира из дежурного монстра в противоречивого персонажа была бы невозможной без одного важного события — выхода в 1976 году романа Энн Райс «Интервью с вампиром». Благодаря ему впервые за многие десятилетия вампир перестал выступать как внешняя сила, вторгающаяся в жизнь людей, и сам стал главным героем, обладающим психикой, характером и слабостями.

Популярность книги Энн Райс больше не позволяла кинематографистам игнорировать новый взгляд на проблему. Постепенно в кино вампиры наконец-то вышли из-под тени плаща Белы Лугоши и приняли облик американских подростков («Пропащие ребята», 1987), странных соседей («Ночь страха», 1985) и даже стриптизерш («Вамп», 1986). Принципиальным отличием этих фильмов стало то, что вампиры потеряли связь с европейской стариной и стали прочно ассоциироваться с новыми субкультурами — готами, панками и байкерами. Вместо прежних чудовищ молодые люди в плащах и кожаных куртках, истребляющие дальнобойщиков и жителей американских предместий. Вместо традиционного конфликта с Другими — карнавал насилия, в котором свои и чужие соревнуются в том, кто убьет противника наиболее эффектным и смешным способом.

Ключевым моментом в этом процессе стал, несомненно, кризис самого страха перед Другим — страх перед чужаком уступил место очарованию им. Вампиры по-прежнему оставались маргиналами или изгоями, но теперь быть другим стало модно. Кровопийцы естественным образом превратились в символ бунта, определив визуальную эстетику целой субкультуры готов, символически выбравшей своим гимном песню «Bella Lugosi is Dead».

Финальным аккордом стал выход в 1994 году экранизации «Интервью с вампиром», чья популярность ознаменовала отход фильмов про вампиров от жанра ужасов. Несмотря на отдельные эксцессы (знаменитая серия «От заката до рассвета», «Дракула 2000» и другие), образ этих чудовищ бесповоротно изменился. Они оставались Другими, но теперь их не надо было бояться, их надо было принять. В эпоху политкорректности ключевыми произведениями про вампиров стали те, где на первое место ставится человеческая, а не чудовищная природа кровососов: сериалы «Дневники вампира» и «Настоящая кровь», сага «Сумерки».

Это, однако, ознаменовало кризис образа вампира. Доведя мотив очарования Другого и его принятия до логического завершения, кинематограф был вынужден снова и снова копировать этот сюжет, интерес к которому стремительно падал. Все попытки сделать вампиров страшными упирались в простую истину: мы не можем бояться того, кого настолько хорошо понимаем. Говорящие, чувствующие, следящие за своим обликом живые мертвецы просто не пугают. А все попытки изменить это либо выглядят как ретро, как в случае экранизации комикса «30 дней ночи», либо изменяют привычный облик вампира до неузнаваемости, как в «Проповеднике» или сериале «Штамм».

Зомби — внучатые племянники вампиров

Традиционно жанр зомби-хорроров связывают с фильмом Джорджа Ромеро «Ночь живых мертвецов» 1968 года. Однако зомби появлялись на экранах и раньше, пусть и в другом качестве. Уже в 1930-е годы в Голливуде сложилась целая традиция фильмов ужасов, посвященных гаитянской религии вуду. В них фигурировали люди, околдованные с помощью магии, а также оживленные мертвецы, известные под общим названием зомби. Уже тогда подобные фильмы оказались неразрывно связаны с темами, которые пугают до сих пор: потеря собственной личности под давлением внешних обстоятельств, страх перед толпой.

Другим знаковым предшественником картины Ромеро был фильм Убальдо Рагоны «Последний человек на Земле» — экранизация книги «Я, легенда» Ричарда Мэтсона, получившей очередное воплощение на экране уже в 2007 году. Показательно, что новый фильм с Уиллом Смитом наделяет его противников многими признаками зомби, в то время как в оригинале они были пьющими кровь вампирами. Ромеро называл фильм Рагоны одним из источников вдохновения, что в определенном смысле делает зомби внучатыми племянниками вампиров.

Взяв за основу наработки предшественников, Ромеро придумал пессимистическую историю о противостоянии людей и живых мертвецов, причины появления которых до конца не объясняются. Его формула зомби-апокалипсиса предвосхитила дальнейшее развитие жанра. Базовой основой сюжета стала легкость, с которой все человеческое в одночасье может быть уничтожено и сведено к простейшим инстинктам.

Благодаря Ромеро возникла настоящая новая мифология. Если вампиры и оборотни сохраняли связь со средневековым фольклором, то зомби, утратившие свои гаитянские корни, превратились в явление исключительно современного мира. С момента своего появления они отсылали не к древним проклятиям, а к тому, что происходит здесь и сейчас.

Показательным примером является второй фильм Ромеро на эту тему — картина «Рассвет мертвецов», действие которой происходит в торговом центре, где группа выживших обороняется от ходячих трупов. Этот мотив позволил жанру зомби-апокалипсиса сыграть на самом распространенном страхе зрителей перед тем, что привычный порядок вещей на самом деле может быть уничтожен в любую минуту без какой-либо рациональной причины. Таким образом, зомби встали в один ряд с маньяками и серийными убийцами — другими сугубо современными монстрами, напоминающими зрителям, что границы нашей обыденности гораздо менее прочны, чем кажется.

В 1970—1980-е годы «Рассвет мертвецов» породил громадное количество подражателей, которые дополнили жанр специфическим черным юмором и гипертрофированным насилием. Все чаще было страшно смешно, а не страшно. Новые фильмы продолжали выходить, но не вызывали прежнего ажиотажа и, самое главное, не шокировали. К концу 1980-х казалось, что мода на зомби прошла, а интерес к ним стал уделом исключительно фанатов жанра.

Эпоха соцсетей: Время зомби

2000-е годы неожиданно вдохнули в зомби новую жизнь. Небольшая группа ролевиков, протестовавшая против засилья фанатов вампиров на конвенте GenCon, подарила миру идею первых зомби-парадов, которые начали спонтанно происходить с 2000 года в США и Канаде. Формат быстро завоевал популярность. Первая организованная демонстрация зомби прошла уже в 2003 году в Торонто. Другие фанаты — поклонники компьютерной игры Resident Evil — сделали кассу ее экранизации с Миллой Йовович в главной роли. Примечательно, что новая волна интереса к зомби совпала с модой на флешмобы и бумом социальных сетей.

Новое рождение жанра обеспечил фильм «28 дней спустя», вышедший в том же 2002 году. Режиссер Дэнни Бойл окончательно разорвал связь зомби со смертью и превратил их в инфицированных людей. Параллель между зомби и эпидемией была очевидна еще Джорджу Ромеро, но единожды избранный стиль заставлял режиссера хотя бы формально придерживаться гаитянских корней жанра. Бойл ушел от этого окончательно. А самое главное, его зомби были быстрыми! Лишенные необходимости подчеркивать свое положение мертвецов скованными и неуклюжими движениями, зомби XXI века стали бросаться на людей с пугающей скоростью. И стало понятно, что именно страх перед разъяренной толпой является тем, что заставляет нас пугаться при просмотре зомби-хорроров и видеть в подобных фильмах отголоски другой, виртуальной реальности. В конце концов, ментальные травмы, которые получают жертвы кибербуллинга и других форм травли в интернете, совсем не легче, чем укусы зомби.

Продолжения «28 дней спустя» и «Обители зла», а также множество фильмов, вдохновленные их коммерческим успехом, окончательно подтвердили, что нулевые годы — время зомби.

Важным новшеством стало объяснение причин появления зомби, которое стало встречаться все чаще. Их возникновение теперь нередко связывается с деятельностью людей, совершивших необдуманный эксперимент. Во многом это соответствует ранее заложенному в жанр зомби-хорроров пафосу критики основ современного мира. Власти в лице правительств и корпораций выступали антагонистами еще в «Дне мертвецов» (1985), но в 2000-е диагноз Ромеро был уточнен: человечество в конце концов уничтожит себя само, без всякой помощи со стороны чужих, будь то вампиры или инопланетяне.

Последними вехами, утвердившими статус зомби, стали появление сериала «Ходячие мертвецы» и выход блокбастера «Война миров Z». Коммерческий успех обоих проектов доказал: зомби не нужно меняться, чтобы пугать. Теперь они могут с легкостью пересекать жанровые границы и выходить за пределы привычного формата. Драма или комедия, высокобюджетный экшен или телесериал — зомби по-прежнему остаются стихийным бедствием, аномальным явлением, на фоне которого разворачивается настоящий сюжет фильма — история изменений и борьбы отдельных людей.

«Ходячих мертвецов» часто обвиняют в нарушении канона, мол, его создатели куда больше внимания уделяют анализу человеческих отношений или размышлениям о формах власти, чем сценам бегства от оживших трупов. Но на самом деле этот сериал, как и одноименный комикс, не отступает от традиции, заложенной Ромеро. Уже в «Ночи живых мертвецов» противостояние между выжившими занимало центральное место на экране и порождало собственных героев и злодеев.

Возможно, именно в парадоксе безнадежной борьбы, в которой и герои, и злодеи будут съедены, и заключается ответ непроходящей популярности зомби. Напоминания о неизбежности смерти пугают современного человека, наводя на мысль о бессмысленности любых его поступков. Как ни странно, показать выход из этого тупика смогут как раз фильмы о вампирах.

Вероятно, на фоне привычного общественного климата — повсеместного страха перед другими и торжества консервативных ценностей, которые проповедует новый президент США Дональд Трамп — кровососущие чудовища вновь станут интересны миру. Первой ласточкой возрождения вампирской темы можно назвать фильм Джима Джармуша «Выживут только любовники», вышедший в 2013 году. Его главные герои смотрели на окружающее их человечество со смесью усталости и отчаяния. Они понимали, что уже давно должны умереть, но все-таки продолжали жить, а в последние секунды фильма возвращались к старым пищевым привычкам.