Фильм «Айта» я посмотрел весной и хотел написать на него рецензию, но поленился. Сейчас, из-за нашумевшего запрета его Роскомпозором, всё-таки попробую. Кино это мне не понравилось, и вот по какой причине. Он совершенно БЕЗЗУБЫЙ. После просмотра я остался разочарованным – на такой шикарной фактуре создатели фильма умудрились сделать абсолютно проходной материал, осторожно обойдя все острые углы.

Тема национализма это богатый материал. Если бы режиссёр хотел – он бы ввёл в сюжет реальные жёсткие диалоги, конфронтацию, конфликты. Я вырос в такой среде, и не понаслышке знаю, что такое национализм, причём как с одной, так и с другой стороны. Не думаю, что создатели фильма «Айта» не знают, возможно, приезжий исполнитель главной роли не знает, но не он же делает фильм.

Хорошее кино – это острое кино. Если все проблемные места сглаживать, и показать только верхушку айсберга – у зрителя остаётся чувство недосказанности. Хочется сказать: «Не верю!» создателям фильма «Айта», потому что если представить ситуацию, описанную в нём, в реальной жизни всё будет значительно жёстче и страшнее, хотя бы на уровне диалогов персонажей.

Фильм «Айта» сознательно выглажен, вычищен и осторожно-аккуратен. Могу предположить, что это вызвано тем, что снимался он на бюджетные деньги (а платит, тот и танцует). Государству не нужны лишние провокации, вот и получается выхолощенное, бесхребетное, откровенно слабое кино. Но даже в этом варианте РКН умудрился его запретить.

Сегодня с утра я уже услышал: «Раз запретили, значит хорошее кино, надо посмотреть». Боюсь, замах будет на рубль, а удар на копейку. Не получаешь от фильма «Айта» того, чего ожидаешь. Остаётся только верить, что якутский кинематограф когда-нибудь будет иметь не бюджетное финансирование, и будет снимать по-настоящему мощное, жёсткое кино, а не проходняк, в котором действительно серьёзные проблемы задеваются лишь мимоходом, озвучиваются полутонами.

И его, конечно, тоже запретят.

Главное действующее лицо в этом фильме – поселковый следователь Николай, которого ночным звонком поднимают с постели, сообщая о ЧП местного масштаба, а вскоре к известию о суициде подшивается обвинение в насилии, и всё, о чём в этот момент думает полицейский, так это как бы уберечь подозреваемого от расправы озверевших сельчан.

При этом он даёт им много поводов для сомнений в системе, не исполняя свои непосредственные служебные обязанности по расследованию происшедшего: не допрашивает вдруг объявившихся свидетелей, не проводит обысков с понятыми, не изымает вещественные доказательства, не составляет протоколов. Неужели следователь, как и сам режиссёр, не знаком с Уголовно-процессуальным Кодексом РФ?

Разумеется, режиссёр и не обязан досконально знать правила работы следователя-криминалиста, но для того и существуют консультанты, чтобы «художественный вымысел» не выходил за рамки законом установленных норм, определяющих порядок действий 'гражданина Начальника'. Либо сценаристы осознанно пренебрегли достоверностью в пользу смоделированной ими сюжетной конструкции, где закон – тайга, а власть – своя воля, в чём буквально признаётся главный герой, примеряя чужое несчастья на свою долю. Последовавшая затем осада полицейского участка в таком контексте представляется вполне закономерным результатом бездействия полицейского начальства.

Поражают покрытые трещинами стены, будто пережившей землетрясение, полицейской избушки, на которые с портретов взирает лик министерского начальства. Убитая в хлам служебная «Нива» - это из экономии бюджета картины, чтобы потом её можно было без сожаления сжечь, или продолжение ужасного безденежья и забытья, которое, как чернила, проступает сквозь застилающую пейзаж дождливую пелену - небрежное обращение с фактурой порождает недоверие к открывающемуся к виду на городок и населяющее его сообщество.

Достоверность размывается, оборачиваясь «условной реальностью», где якуты для русских все на одно лицо, а русские для якутов, как посмотреть, все одинаковы, вместо добрососедства – изоляционизм, а вместо суда - круговая порука, в раз превращающая поселян в дикую стаю с мужиками - головорезами во главе, молниеносно впадающими в звериный раж.

Туда же – безумный штурм полицейской цитадели «оборотнем» с ярким налобным фонариком, демаскирующим мишень для естественного отбора в ряды полных идиотов, чей план рассчитан лишь на себе подобных - в пору спохватиться, какой век на дворе, пытаясь понять, почему у современников режиссёра такой туземный образ жизни. Это их выбор, норма или его личные предпочтения? Если всё, конечно, не ради последнего «красного словца» косноязычного прапорщика, обнажающего узость тематического плана авторов этого фильма, для которых глупая заварушка, оказалась превыше смысловых окончаний, на которые у них не хватило ни запала, ни ума, ни смелости.

Если на историю 'Айки' 2018 у меня нейтральная реакция, как у жителя Сибири и медика, то от истории 'Айты' 2022 молчать не могу, очень взгневила история и её подача.

Много несостыковок: телефон девочки проверили в последний момент, чудом федеральные операторы связи пошли навстречу и отключили связь и подобное. Возмутили напыщенно ненастоящие диалоги полицейских (кто работает с ними, в жизни подобных красивых речей не слышут ), финальная сцена раздражает фальшивостью, ну не говорят такими предложениями люди после пережитой трагедии и в целом в жизни.

История возмущает тем, что как много таких задушенных тираничностью пап с низкой самооценкой и слабых мам, получающих выгоду от своего жертвенного положения в семье, детей, которые не могут довериться родителям и рассказать о случившейся с ними беде, надеюсь, в той семью только один ребёнок.

Так же тяжко было от ощущения одиночества ребёнка в фильме 'Нелюбовь' 2017, не давшему мальчишке жить дальше.

В невинных грёзах о звёздах Мишлен всякая закусочная норовит состряпать своё фирменное блюдо, которое, даст бог, станет центром притяжения для гастро-туристов из соседних улусов, а там, быть может, и стран. И вот уже недалеко то время, когда рядом со знаменитой точкой общепита начнут строить международный аэропорт… А там, глядишь, и космодром.

На кино-кухнях разных стран и регионов царит похожая суета. Остро востребованы колоритные национальные рецепты/сценарии и — куда без них — всевозможные «пряности» и прочие «усилители вкуса». Их много. Но щедрая щепоть эротизма почти обязательна для кино из Франции. Соус мрачноватой одеревенелости — для скандинавского. Гарнир экзистенциальных тупиков — для русского. А вот амерский герой обычно настоян на крепком до степени идиотии позитиве и его не спутаешь с суховатым, тяжело несущим свою дхарму японским...

Новоявленное якутское кино также ищет, чем таким особенным пощекотать вкусовые рецепторы избалованной публики. Рецепт местного «кари» уже почти определился. Главный ингредиент — простоватая грубость нравов на фоне метеорологических проблем.

Пострадала девочка. Подозревается оказавшийся рядом мужчина. Над ним нависла угроза расправы. Прозрачный, как якутский алмаз, сюжет лишён перипетий. Он прост до степени небрежности и банален, как тот же углерод в природе. Но именно в силу своей избитости подобная детективная фабула давно отложилась в подсознании зрителя соответствующим «стандартным протоколом» следствия. И потому у него возникают вопросы.

Почему результаты осмотра потерпевшей и её одежды не легли на стол «шерифа» через полчаса после её госпитализации? Это бы сразу развернуло ход следствия. Почему место предполагаемого преступления — полицейская «Нива» - никому не интересно? Почему обыск комнаты девочки проводится как необязательная обзорная экскурсия через несколько часов после происшествия? Почему смарт девочки, который давно стал для подростков ещё одним, добавочным органом тела, заинтересовал полицию лишь в последнюю очередь?

Эпизод с обличающей запиской, найденной у девочки, с точки зрения русской ономастики столь же небрежен. Имя «Афанасий» может принимать просторечную форму «Афоня», но она имеет оттенок насмешливо-ласкательный. Девочка не может так называть взрослого мужчину 35-ти лет, если они не близкие родственники, особенно в текущих обстоятельствах.

Несколько слов о социальной психологии. По тому, как хайпово и отлаженно отреагировали сети на случай предполагаемой педофилии, можно полагать, что такое там не впервой. Повторяемость побуждает делать обобщения. Хотя бы и неосознанно.

А теперь представим. Небольшое селение. Медвежий угол. Патриархальные нравы. Все всех знают и к тому же вооружены. Но «чужак» при исполнении и при свидетелях берётся отвести девочку домой, глупо подставляется фиктивной распиской и всё же находит этот момент удобным, чтобы совершить некое насилие над ней. Конечно, всё бывает, но не во всё с одинаковой легкостью верится. Немудрящие селяне поверили все и враз. Включая «шерифа». Фильм действительно отражает бытующие у аборигенов обобщения/установки в части профиля «типичного» педофила? Тогда для меня именно это становится главной и при том нераскрытой темой кинодрамы.

Отдельно доставляет отмороженность доморощенного «ку-клукс-клана», который открывает военные действия против полиции, зная что та вооружена. Причём, не скрывая своих лиц. Серьёзно? Готовы были положить своих же сельчан-полицейских? Допускали, что погибнут сами? Типа, так всё достало. Может, мы чего-то не знаем?

Финал не подводит. Он столь же «колоритный». Замордованный экс-подозреваемый произносит душеспасительный спич, в котором всех прощает и даже благодарит. Впрочем, зря старался - никто особенно и не каялся, за исключением незадачливого отца-мстителя.

Есть во всём этом какая-то нарочитая поддутость и фальшь. Точно вместо органичных пряностей нам в качестве усилителя вкуса скармливают глутамат натрия. Осторожно! Это вредно!