Для тех, кто с возрастом разлюбил Гринуэя или же никогда ему особо не симпатизировал, «Чемоданы» — хороший повод попробовать начать с ним по новой.
Странно говорить про фильм с дюжиной сюжетных поворотов, что он скучен, и между тем это именно так. Два главных откровения дожидаются зрителя в финале, но одно из них очевидно где-то на середине, а второе настолько абсурдно глупо, что лучше бы его и не было.
Почему-то самые жуткие конфузы при попытке въехать в шорт-лист Киноакадемии верхом на идиоте приключаются как раз с хорошими актерами — видимо, прав Воннегут, и там, наверху, за ними приглядывают строже.
Весь воспитательный эффект успешно сведен на нет мощнейшими басами на саундтреке и зазывным блеском девичьих глаз над разнообразными бретельками и ложбинками. Сколько бы ни супил младший Кассаветес бровь, ракурсы выдают его. Он лишь делает вид, что изучает социальный феномен, а сам его тихонько вожделеет. Как раз в силу этого (наверное, сомнительного в нравственном смысле) обстоятельства его фильм небезнадежен.
В итоге лебедевский «Волкодав» (из уважения к миллионным тиражам матери славянского фэнтези писательницы Семеновой свалим все на режиссера) это даже не «Властелин Колец» для бедных, а скорее какой-нибудь «Финист — Ясный сокол», переснятый злым, не особо ловким на руку подростком.
Общее впечатление как минимум смешанное. Если выбирать между «самый человечный фильм года» и «образец режиссерского конформизма», я бы, пожалуй, проголосовал за второе. С другой стороны, давайте тоже избегать крайностей: картине не откажешь ни в остроумии, ни в известной душещипательности.
«Андерсен» вышел не то что плохим фильмом, нет, категории «плохой-хороший» тут неприменимы. Актеры — даже заслуженные деятели советского кинематографа, видимо, по старой памяти даже не прочитавшие сценарий, — играют из рук вон плохо. Потому что прилично обыграть диалоги подобной степени идиотизма было б не под силу даже Фаине Раневской.
Как слово «Эрагон» является, по-видимому, опечаткой при настукивании на латинской клавиатуре слова «дракон», так вся эта картина выглядит какой-то грандиозной, ценой в $100 млн, опечаткой, собранными в кучу объедками, оставленными съемочной группой Питера Джексона.
Сюжетные повороты, которые позволяют приписать «Туристас» жанр триллера или там фильма ужасов, начинаются только ближе к концу, но разглядеть их можно, как Эйфелеву башню в Париже, с любой точки, включая начальные титры.
Если так пойдет дальше, на следующем фильме он взорвется сам. Но (и тут неясно, радоваться надо или переживать; с гуманистических позиций, наверное, радоваться) все обошлось, Скотт в итоге показал себя человеком разумным и сбавил обороты. «Дежа вю», сделанный им в связке с главным голливудским матрешечником Джерри Брукхеймером — это, конечно, шаг назад.
Трудно представить, как можно было бы больше испоганить столь изящное произведение. Как можно было бы внести в стройный сюжет больше сумятицы, наполнить строгие линии большей нелепостью, озарить лица героев большим идиотизмом. Поскольку национальный гоголевский колорит сведен к нулю, это не просто плохо, а еще и очень скучно; девяносто «Ведьминых» минут длятся будто вечность.
Впрочем, черт с ней, с драматургией. Единственное, ради чего стоит смотреть «Делай ноги!», — это как раз результат работы аниматоров.
С небольшой поправкой на статус двух главных артисток, «Отпуск» можно считать «Схваткой» в сегменте романтических комедий…
В своем втором по счету фильме норвежец Йенс Льен, в прошлом рок-музыкант, берется исполнить вариацию на мотив отчаявшегося сердца, но выводит ее флегматично и ловко, будто играет на пиле: сам способ звукоизвлечения тут так занятен, что неизбежно отвлекает от душераздирающих свойств мелодии.
Опасения многочисленных недоброжелателей актера Крейга оправдались на 110 процентов: «Казино» — будучи лучшей серией бондианы со времен … (добавить по вкусу) — оставило от бондовского канона рожки да ножки. Мартин Кэмпбелл в середине 90-х проделал схожий маневр в «Золотом глазе» — представив миру Пирса Броснана.
«Лабиринт», на который дель Торо потратил два года жизни и вроде бы все свои заработки от голливудских проектов, — фильм очевидно слишком личный, чтоб до конца проникнуться им, но совсем не попасть под его печальное обаяние получится разве что у корнеплодов.
То есть объективно — хорошего мало, но есть в этом зрелище какая-то неотвратимость, что ли. Вообще, коллизия в духе «Американского пирога», разыгранная сорокалетними, автоматически приобретает слегка душераздирающее, едва ли не экзистенциальное качество. K Шамирову может быть масса претензий, но насчет того, как отдыхать в Крыму, он явно в материале.
В частности, новая «Бензопила», сделанная неким молодым режиссером на деньги Майкла Бэя, — это уже не страшно, а тупо и противно. В гомеопатических дозах садизм может волновать, шокировать, но лишний шаг — и начинается монотонная гнусная порнография насилия.
Путеводитель по национальным штампам, призывающий довольствоваться простыми радостями жизни (шато в Провансе), напоминает композицию Синатры о том, что когда ему было 17, это был хороший год, и когда 21, и когда 35 тоже, а теперь «я думаю о своей жизни как о винтажном вине».
Небезнадежный режиссер Филлипс («Старая закалка», «Убойная парочка: Старски и Хатч»), взявшись за ремейк, словно нарочно решил станцевать всю обязательную программу голливудского мерзавца, портящего английскую классику.
В отличие от аналогичных по качеству картин Кончаловского-мл. и Янковского-мл., дарящих зрителю приятное чувство умственного превосходства над автором, обилие глупостей не прибавляет фильму обаяния.
В итоге с «Парижа» вываливаешься — как из гостей, где встретил сразу столько прекрасных людей, сколько вообще не бывает…
То ли политическая сатира, то ли мелодрама, то ли корпоративный триллер — «Человек года» никак не может решить, кем же он хочет быть, и в результате остается в дураках.
Две-три сцены за гранью, впрочем, имеются: сеанс экзорцизма, эпизод с «костыликами» и, конечно, финал, где среди прочего артист Дюжев тащит на себе огромный крест. В остальном же «Остров» — неглубокая могила; напыщенная, но вялая работа с чисто формальными — а следовательно, китчевыми — операторскими красивостями и откровенно слабым сценарием, построенным на допущениях и поддавках.
Его метод очень верный: отсекая несущественные обстоятельства (что за город? какой год на дворе? что за Рита?), он кристаллизует ситуацию, постепенно приводя нас и себя к какому-то невербальному, но абсолютно четкому ее пониманию. Похожая прозрачность наступает иногда после стакана водки: неслучайно в фильме так неброско, но прочувствованно пьют.
