Любознательному корейцу нравится жанровый китч, но он не корпит над материалом, как Тарантино, не нудит, как Дарденны, а развлекается, играется с киноматерией, не стесняясь поставить надрывно трагичный финал встык с кровавым гиньолем.
Вся «Дылда» — волшебное допущение, философская посылка и в то же время — мощный чувственный опыт
Яровески с соавторами явно метит в высшую лигу, но так отрывисто и сбивчиво высказывается, что рискует быть не услышанным. Впрочем, обещание мира в огне — тоже довольно смелый жест для сегодняшнего торжества морали.
этот ужастик, заплутав фестивальными маршрутами, забыл о своих прямых обязанностях пугать. Другие арт-хорроры не брезгуют ни скримерами, ни слепыми зонами, ни звуковыми приемами. «Маяк» же настолько хорош в стилизации, что мнит себя сверстником Эдгара Аллана По — и не собирается считаться с почти двухвековой эволюцией жанрового ремесла.
Что бы ни творили Уилл Смит и компьютерная графика, сколько бы ни хохмили с экрана про джемы и феминизм, — это лишь эпизодические победы на фоне гладкого, как леденец, фильма.
Замечательный трогательный и простодушный комизм «Свистунов» в том, что постсоциалистический деревянный милиционер из гиперреальности румынского кино попадает в пестрый яркий мир средиземноморской мафии, во вселенную Бонда, в синефильский аттракцион.
Идеологически очень правильная фантастика. Нужная, спасительная.
Иногда кажется, что наше кино — это всегда про боль. Но в «Дылде» нет даже этой простейшей физиологической реакции на раздражитель, не доходит по слишком длинному спинному мозгу. Жизнь в предобморочном состоянии недостаточно кинематографична, как ни старайся, и фильм остается лишь натюрмортом.
В наше дуалистичное и даже двуличное время Лунгин оказывается удивительно современен и даже прогрессивен. Прежде всего, это вообще смело — снимать об Афгане, и не так же, как в ближайшие пару лет будут снимать о Сирии.
В «Орфее» Кокто использовал самые зрелищные кинематографические жанры, произвольно их перемешав и нанизав на мифологический каркас, — детектив, мелодраму, фильм ужасов.
В «Поезде на Дарджилинг» множество элементов кэмпа: интерьеры, разгул красок, изобилие экзотических безделушек, позы персонажей, Champs Elysees Джо Дассена на финальных титрах.
Сформатированный согласно канону апофеоз как заключительная сцена цикла с подобающими ей торжественной монументальностью, величественностью и массовой представительностью удался.
Все это настолько непохоже на обычный материал и стиль Озона, что вскоре перестаешь искать какие бы то ни было связи с его прошлым кинематографом и просто отдаешься течению интриги, развернутой в (тоже не характерном для этого режиссера) суховатом ключе эпистолярного романа
«Пираньи Неаполя» — история не про лицо со шрамом, а про лицо с инстаграмом.
Проскурина не смягчает взгляд никакой эстетической условностью: ни эксцентрическим гротеском, ни лирическим медом, ни, упаси боже, героикой.
Сегодняшняя Франция много обещает на словах, на деле очароваться ею уже никому не под силу. Особенно идеалисту и максималисту Йоаву.
Фильм, который одновременно является гимном загадочности жизни и актуальным памфлетом о судьбах народов-изгоев.
Все же сила этой картины в том, как непринужденно и деликатно она на местном материале выходит за пределы остротрепещущей феминистской повестки, которая предъявляет такое же принуждение к полу, как и традиционные маскулинные режимы.
Это работа мастера. Драма с отточенной режиссурой, скупой, но убедительной актерской игрой. Оставляя за зрителем свободу трактовки сюжета, автор не прячет от него смысловые ключи: этнографический, социальный, психологический, религиозный. Иранский афганец Джамшид Махмуди сделал замечательное кино — человечное, многослойное, неоднозначное.
Несмотря на некоторые экзотизмы, «Надо мною солнце не садится», как ни жаль, лишена сильнейших параллелей сквозь десятилетия, миллениумы и вечную мерзлоту, что были свойственны даже самому простенькому якутскому кино все эти годы. Якуты демонстрируют тотальную готовность приспособиться к зрителю, перемелодраматизируют действие.
«Ограбление по Фрейду» играет со зрителем в живописную чехарду, дразнит отсылками и цитатами, будоражит воспоминаниями и контекстом. И становится замечательным колодцем символов, из которого каждый зритель сможет выловить любимые.
Демон-супергерой возвращается через 11 лет после «Хеллбоя 2», но теперь за него совсем не хочется болеть, потому что он банально неправ.
В этом дебютном и, чего греха таить, развеселом фильме работы Кирилла Соколова, который тщетно маскируется под драму, наша неутешительная действительность наконец подошла не только для того, чтобы предстать беспросветной декорацией для очередного чистилища. Теперь это подходящая игровая площадка для графичного насилия.
«Шазам!», как водится, малость длинноват, но смотреть уж точно не скучно.
В сущности, «Дамбо» автобиографичен. Бертон рассказывает, как его маленькое семейное шапито поглотила большая технологичная крокодила, обратив все ядовитые минусы в премиальные бонусы, и технично дает ей сдачи.
