Современный Плюк от планеты 25-летней давности не отличить. Но и наша планета за эти годы, оказывается, изменилась не сильно. Да, скрипка выросла до размеров виолончели. Советский Союз приказал долго жить. Москва замерла в пробках. У Толика с Чижовым появились мобильные. Но если говорить по существу — чатлане по-прежнему гоняют пацаков. Весь мир гоняется за КЦ. Под куполом с нарисованными облаками заседает страшно далекий от народа ПЖ. А все коммуникации окончательно свелись к одному «Ку!» в Интернете.
Картинка на экране имитирует экстренный выпуск новостей. Крупные планы, рваный монтаж, растерянные лица, повышенные тона.
«Хоббит» — большое, старомодное, в чем-то даже неуклюжее, где-то слишком морализаторское, где-то — бесконечно точное и трогательно в деталях фэнтези. Настареющая сказка о добре и зле.
В романе важную роль играет национальность Солаля, в фильме же его переживания за нелегкую долю еврейского народа скорее подразумеваются, чем ощущаются. Сценарий дает сбой, отчего буйство главного героя, несмотря на войну и некоторое стеснение в средствах, продолжающего жить довольно широко, гораздо легче объяснить его неуравновешенной психикой, а не сложной внешнеполитической ситуацией.
Гладкому течению повествования мешает сам материал — в конце концов, нет сложнее задачи, чем снять социально значимый (согласно документам) фильм о святом так, чтобы и зритель ни разу не заскучал, и священнослужитель ближе к финалу не потерял дар речи. Хотя и неудачной попытку Андрея Прошкина точно не назовешь.
Повествование сбивается со сложного, но четкого ритма, Андерсон рассеивает нечеловеческое напряжение многочисленными флешбэками и целым рядом долгих проездов камеры. Полностью передав свой прежний цинизм героям, открывает шлюзы для непозволительной автору его уровня сентиментальности.
Вера, переходящая в культ, и культ, вырастающий в веру, — между этими двумя противоположными течениями и находится современный герой, который, вздумав хоть на секунду переместиться из одного потока в другой, оказывается в центре оглушительного водоворота.
Новый фильм Малика меньше, если не сказать интимнее. В нем нет таких масштабов и обобщений, нет той сумасшедшей компьютерной графики и оживших динозавров.
Режиссер последовательно стирает границы между документальными кадрами и игровыми. Между актерами и персонажами. Наконец, режиссер стирает грань между собой и фильмом. Этот фильм и есть Кантемир Балагов. Теснота — его второе имя. И за эти два часа он успел немало о себе рассказать.
