Зрителям за два часа почти ни разу не станет скучно. Сюжет движется вперед бодрым маршем, актеры играют пристойно, ракеты взлетают — засмотришься, снаряды рвутся — заслушаешься.
Это кино про здесь и всегда. Но как для юных и мало чем отягощенных предусмотрена возможность провести «Груз» по жанровому ведомству страшилки и тем защититься от его электрического удара, так припасена отдушина и для несмелой публики в летах — формальная возможность списать все происходящее в фильме на ушедший «совок» и перекреститься.
Такого рода маленькие фильмы — маленькие не в обидном смысле, а в форматном — на приватные сюжеты, такого рода камерные семейные драмы с экзистенцией в начинке приличная и нормально функционирующая кинематография в год должна рождать десяток.
Живым вернулся или живущим? Граница проходит не по свидетельству о смерти за подписью и печатью государства — распорядительницы судьбами киров. Они не думают про свою единственность. Но в «Живом» об этом думает и это твердо знает автор. И плачет по каждому — сквозь зубы, как мужик. Сквозь смешок и матерок.
В зазор, даже разрыв — между температурой рассказчика и градусом коллизии, между техникой и предметом рассказа — все проваливается.
Есть фильмы, авторам которых считаю себя вправе грубить в лицо. Как раз тот случай. Не лично Мише Брашинскому, моему старому знакомцу и интересному критику, а именно автору «Гололеда». За грубость прошу прощения.
Не прозаическая, но поэтическая речь ведет и заводит Соловьева, который не разворачивает в подробный эпизод знаменитый предсмертный проезд Анны, захлебывающейся в потоке своего больного сознания, — сам фильм с его внутренним устройством словно вылетел из «кокона» этих страниц.