«Когда делаешь вдох во время исполнения, думай о своем любимом блюде», — твердит Нуру Сара, мальчишка думает о макаронах по-флотски. Режиссер Манка, очевидно, также следовал этому правилу, потому и получилось, что называется, «от души».
Выражая скупую благодарность своему товарищу, Юбер ссылается на сложности с сантиментами. Режиссер Перетти не скрывает ее с первых минут. Оригинальное название «Расследование скандала государственной важности» продает то, что и получает зритель. Кажется, что любая документалка на эту тему была бы динамичнее.
«Отпуск» изобретателен в красках, обилии пленочного зерна (напоминающего марево), немых жестах, но стоит кому-то в кадре все-таки заговорить о чем-то более важном, чем споры по игре в буль, фильм Розе (как и люди в кадре) теряет загадку, оказываясь театральным и простым.
Помимо обязательного разговора о духовности (вполне удачного), «Парма» на протяжении полутора часов хронометража дает и зрелищ — увлекательную вязкую бойню в грязи, пыли и сугробах (все в разное время года).
Хилл, не поведя бровью, упрямо движется против песчаной бури, что драматургически, что художественно «Доллар» — плоть от плоти кино прошлого века. И то, что можно принять за признаки фильма категории B, — всего лишь попытки укротить прогресс цифровой съемки при старорежимной традиции построения мизансцены.
Студенческая антреприза, прикидывающаяся камерным евротриллером. Читая социопатические монологи, Эберг напоминает севшего на уши сноба из галереи современного искусства. Олсен только и делает, что морщится, изображая работу ума — в действительности актриса, очевидно, обеспокоена только тем, как бы поэффектнее зафиксировать себя в кожаном кресле психотерапевта. Режиссер Кларлунд рассеянно не проверил чеховские ружья, потому на месте кульминационной канонады — жалкие дымовые вспышки.
Когда в своей фантазии ты дистанцируешься от реальной биографии Монро, странно полагаться на реконструкцию самых известных винтажных открыток с актрисой, есть в этом какая-то подлая неправда.
Питер Фаррелли продолжает равняться на Фрэнка Капру (и слава богу!). Также как и «Зеленая книга», «За пивом!» — простое старомодное, а главное — небезразличное кино о самом главном. Его подкупающая человечность — от народа.
Безрассудная молодежь бегает по загородному особняку и самоустраняется, нелепо натыкаясь на лезвие головоломки. CGI-цепи, по традиции сковывающие жертву перед аудиенцией с очередной нежитью, не звенят и не ранят. Так и фильм — подделка.
«Тела» — забавная и злободневная (пусть и утомительная даже для своих полутора часов) малая проза, только его авторы почему-то думают, что написали нечто сравнимое с пьесами Мэмета.
Очередная невменяемая экранизация мелодраматического бестселлера от Netflix. Из хаотичного набора несочетаемых (по тональности) эпизодов складывается неказистый портрет якобы безупречной женщины, отмеченной травмой. Две нещадные манипуляции — «Колумбайн» и изнасилование.
«Ничто не сравнится» — медитативный сеанс связи для всех фанатов. Для остальных — обыкновенный документальный телевизионный байопик, равный среди себе прочих. Музыка — терапия. Детство — травма. Уничтожить свою славу бывает болезненно, даже если ты ее никогда не желала.
При должной авторской смелости история Элизы могла бы остаться необременённой словами: последующие рассуждения о контемпорари-свободе и громоздкие сравнения отмеченного травмой человеческого тела, например, с машиной (если не пользоваться — быстро заржавеет) её обесценивают.
Сразу на Disney+ — черная метка для безнадежных. 70-летний режиссер Земекис последние 20 лет покорял мир трехмерной анимации, наплодив лишь образцовых примеров термина «зловещая долина» («Полярный экспресс», «Беовульф»). В этом гибридном фильме компьютерные модели (выпуклые герои оригинального мультфильма) соседствуют с реальными артистами, собравшимися на детский утренник.
Это, в хорошем смысле, старомодный фильм, напоминающий байку, которую рассказывают под утро в разморенном джаз-клубе: очевидно, чем она закончится, тебе просто хорошо плыть по этой истории на надувном банане, блаженно прикрыв глаза.
«Отомсти» начинает напоминать трудного подростка: прилив нежности следует за вспышкой немотивированной жестокости, грубая шутка сопровождает слезные извинения. Когда-то в «Смертельном влечении» обидчики в прямом смысле теряли головы, сегодня жанр школьной (сатирической) комедии стал пленником комплексов эпохи постмодерна — повторять за старшими хочется, да велик риск, что кто-то оскорбится.
Ненавязчивый социальный комментарий о том, что в Америке иной раз проще довольствоваться социальным пособием, чем устроиться на честную работу. Фильм, сшитый на заказ под колкий, неприступный типаж актрисы Обри Плазы.
Имитация хрупкой сновидческой дымки авторам «Страны», впрочем, совсем не дается — разыгранный в кадре беспомощный абсурдистский фарс (в традиции Линча) больше напоминает гриппозную дрему, от которой так и хочется отмахнуться.
Херс обрамляет прозаичную, скупую на события реальность — для этого ему достаточно одной нетривиальной поэтичной детали. Талула часто ходила в кино только зимой, когда не могла оставаться на улице. Некоторые фильмы начинали нравиться ей гораздо позже. Во всепрощающей пасмурной действительности «Пассажиров» хочется остаться подольше или просто остаться.
«Решение» — наоборот, детектив обескровленный, тактичный, эффекта от него, как от горсти сушеного мармелада, съеденного взамен сигареты. Чхан-ук до головокружения смотрится в творчество Хичкока, цитируя, восхищаясь и повторяя чужое. Он будто бы забыл о многозначительности своей былой лирики, теперь муравьи в его фильме ползают по зрачкам убитого, а не катаются в метро.
Тафдруп полагается на зрителя, как на немого свидетеля этих пакостей, но самоидентификация с кем-либо из двух титульных пар обречена — все они до крайности бесхребетны или жестоки. Иногда вместо Ханеке все-таки стоит вдохновляться кем-нибудь повеселее, например, «Хостелом» Элая Рота.
«Письмо» — бессюжетная, настроенческая зарисовка о планетарной значимости нескольких нюансов. Режиссера Боннеля волнуют мелочи, из которых и складывается эта хроника пикирующего мужского эго.
Чуть ближе к финалу «Самаритянина» напрашивается деконструкция извечной рекурсии архетипических комикс-сюжетов, но потом все встает на свои места: Сталлоне произносит очередную воодушевляющую чепуху, и фильм заканчивается, будто бы не начавшись.
Впрочем, конкретно эта особь — какой-то стероидный мутант, выпорхнувший из казематов Netflix: шумный, агрессивный, вдохновенно обмазывающий дерьмом свои/чужие стены. «Время для себя» — несмешная антивозрастная хохма с целым талмудом прописных истин в придачу.
Иной раз неясно, смеется Одри или плачет: Кахилл предпочитает держать со своими героями дистанцию, ведь и сам он полноправный гость на этом празднике щемяще-одиноких мужчин и женщин. «Когда люди все узнают обо мне, мне приходится переезжать», — украдкой произносит главная героиня. В неведении должен остаться и зритель, потому что в человеке, как и в фильме, должна быть тайна — здесь она есть.
