Метафорическое противостояния человека и системы, хоть и разыгранное как остросюжетный боевик с полным «обвесом», со всей подручной амуницией — погонями, перестрелками, взрывами и сценами рукопашного боя, — в целом важнее и понятнее зрителю, нежели жанровый флёр. Этим и бесценна «Первая кровь» — тоталитарной машине можно и нужно дать отпор.
Хазанавичус в доступной форме доводит до сведения лиц заинтересованных важную мысль — если запрещено запрещать, то разрешите человеку, наконец-то, быть самим собой — завистливым, злым, узколобым шовинистом и, может, тогда, предавшись как следует всем порокам, ему захочется в мультикультурный рай свободы, равенства и братства. Праведниками из-под палки не становятся.
Пэйн меняет коней на переправе, и оруэлловская прелюдия оборачивается комедией положений, разыгранной с умеренным, сериального типа психологизмом.
Взяв курс на Киру Муратову, Лозница в обличительном пылу забывает про золотое правило постдраматических искусств — прием остранения, подсовывает зрителю зеркало: ну что, узнаёшь — это, брат, ты сам.
Если «Левиафан» почвенники упрекали в очернительстве современной России, то «Нелюбовь» можно смело записать в кино человеконенавистническое вообще.
