Майкл Фассбендер: «Новый „Твин Пикс“ приводил меня в ужас»

23 ноября на экраны выходит экранизация детективного триллера Ю Несбё «Снеговик». Главную роль — нелюдимого полицейского детектива Харри Холе — сыграл Майкл Фассбендер, для чего ему пришлось провести добрых три месяца в Норвегии. Режиссером картины выступил Томас Альфредсон, известный по фильмам «Шпион, выйди вон!» и «Впусти меня». Незадолго до выхода «Снеговика» КиноПоиск пообщался с Майклом Фассбендером о детективах, караоке и съемках на холоде.

— Признайтесь честно, вы все книги Несбё прочли, прежде чем взяться за роль Харри Холе? Или только на «Снеговике» остановились?

— Вот «Снеговика» я как раз не читал, в отличие от остальных книг цикла. Я, кстати, даже не знал о них, пока не услышал об этом проекте. А потом мне прислали сценарий со словами «Это новый фильм Томаса Альфредсона», и я тут же загорелся проектом. Мы с Томасом познакомились в 2010 году, когда он работал над картиной «Шпион, выйди вон!». Он предложил мне в ней одну из ролей, но я в это же время снимался в «Людях Икс», и плотное расписание не позволило мне взяться за оба фильма. Но та встреча со мной осталась навсегда. Томас меня очень впечатлил, и я сразу понял, что многому могу научиться у этого человека. Так что получив сценарий, я подумал, что вон она, идеальная возможность поработать с Томасом. А потом я узнал, что это целая серия романов и что сценарий заметно отличается от книги «Снеговик», в том числе и сюжетно. И я подумал, что вот именно эту книгу я пока оставлю, чтобы не портить себе чистоту восприятия, и начну знакомиться с циклом с самого начала. Я просто хотел понять, кто такой Харри, как его история начиналась и чем закончилась. Несбё написал отличные книги, их очень легко читать. Но не в том плане, что это низкокачественное бульварное чтиво, вовсе нет. Они очень умно написаны, в них изящное, многослойное повествование.

— И почему вы решили, что Харри — ваш персонаж?

— Я им сразу проникся, мог его прямо визуализировать у себя в голове, представить, как он ходит, дышит, говорит. Казалось, что Несбё очень тонко чувствует этого парня. Мне в нем еще понравилось то, что он никакой не крутой чувак. То есть он в какой-то мере крутой, но он не звезда экшена. Если он ввязывается в потасовку, он оттуда выбирается сильно потрепанным, а не без единой царапины, как обычно бывает в не очень хороших фильмах. Он гораздо чаще и более успешно использует свой ум, а не мускулы. Мне нравится, что он такой своего рода изгой. У него есть от силы один друг. И история его отношений с Ракель и с ее сыном Олегом — это еще один интересный аспект его личности. Харри — очень богатый и многогранный персонаж.

— Как часто Несбё присутствовал на площадке? Вы с ним вообще успели познакомиться?

— На площадку он особо не рвался, но мы с ним часто переписываемся, а однажды он даже взял меня с собой на скалодром. Он очень атлетичный человек, лазает по стене, как завзятый профессионал. Мы с ним на скалодроме зависли на целый день и отлично провели время. Но мы не говорили про «Снеговика», не обсуждали персонажа. Мне кажется, раз уж он написал это, он свою работу сделал. Дальше моя очередь взяться за Харри и делать уже мою работу. Я слишком уважаю писательский труд и считаю, что на бумаге авторы оставляют исчерпывающую информацию. Если чего-то на бумаге нет, значит, это не так уж и важно.

— Вам вообще нравятся такие криминальные истории?

— Да, я с детства любил детективные сериалы 1970-х и 1980-х: «Коджак», «Коломбо», «Магнум». Так что сыграть одного из таких персонажей — самое настоящее воплощение мальчишеской мечты. Один из самых важных для меня экранных детективов — это Серпико в исполнении Аль Пачино. Когда я только начинал увлекаться актерством, я многое почерпнул в этой его работе. Но все же самый любимый из них — Магнум. Разве кто-то может быть лучше Тома Селлека?! Разве кто-то еще может позволить себе носить джинсы в обтяжку, гавайскую рубашку и огромные усищи и при этом не выглядеть идиотом?

— Если бы вы лично стали детективом, что именно в этой профессии у вас получалось бы лучше всего?

— Лучше всего я смог бы ходить в магазин за кофе и пончиками. Тяжелая работа, но кто-то ведь должен ее делать! Вообще мне нравится решать загадки и пазлы, и кажется, что в подобных историях я всегда очень рано угадываю, что убийца — дворецкий. Но нельзя сказать, что я прямо сплю и вижу, как моя актерская карьера накрывается медным тазом и я тут же иду в детективы.

— Насколько хорошо вы знакомы с жанром скандинавского нуара в кино и на ТВ?

— Скажем так, не очень хорошо. Я видел лишь «Девушку с татуировкой дракона» с Нуми Рапас, да и то потому, что она меня буквально заставила, когда мы снимались в «Прометее». Но все сериалы в этом жанре прошли мимо меня. У меня даже телевизора нет, так что я смотрю только те сериалы, которые уже закончились и вышли целиком на каких-нибудь носителях. А еще я ненавижу ждать целую неделю, чтобы увидеть новую серию. Сериалы могу смотреть только запоями.

— Это вообще довольно мрачный жанр, и в «Снеговике» тоже много кровищи и расчлененки. Как зритель вы чувствительны к насилию на экране?

— Я бы не сказал, что я прямо ищу фильмы, где побольше насилия. Но я очень люблю смотреть страшные фильмы, причем вовсе не обязательно хорроры. Люблю, когда меня пугают.

— Какой самый страшный фильм из всех, что вы видели?

— Мне нравится все, что снимает Дэвид Линч, особенно в последние годы. Новый «Твин Пикс» меня часто в ужас приводил, даже если там ничего особенного не происходило. Также пугают некоторые азиатские фильмы: «Кинопроба», оригинальный «Звонок», корейский «Вопль». Ну и если уж оглядываться на классику, то это «Омен» и «Изгоняющий дьявола». Хотя последний сейчас немного глупо выглядит из-за эффектов и грима, но концепт там по-прежнему довольно страшный.

— Что вас особенно пугает — графическое насилие, мистика или что-то еще?

— Скорее не насилие, а намек на него. Вместо того чтобы видеть что-то на экране, мне куда страшнее догадываться о том, что происходит за кадром. Я не фанат слэшеров, где кровь льется рекой, но вот намеки и недосказанности меня иногда до мурашек пробирают. Тут еще важно то, что режиссер заставляет тебя как зрителя работать, а не просто сидеть и наблюдать.

— Кажется, в драме это тоже важно, а не только в хоррорах.

— Да, хотя все чаще мы наблюдаем обратный процесс. Все стремятся зрителю все разжевать и накормить его из ложечки. В такие моменты даже жалеешь об отсутствии цензуры. Нет, конечно, я против цензуры как таковой, но она заставляла людей быть более изобретательными. Заставляла использовать хитрые и умные приемы.

— А что вас пугает в реальной жизни?

— Ксенофобия.

— Томас Альфредсон утверждает, что в его фильме очень важна тишина. Потому что она, с одной стороны, дает зрителю передохнуть, а с другой — подкидывает куда больше возможностей для домысливания. А какие у вас отношения с тишиной?

— Это зависит от фильма. Например, в «Стиве Джобсе» не было никакой тишины, а были лишь плотные пулеметные диалоги. А если говорить о таком фильме, как «Снеговик», то да, я абсолютно согласен с Томасом. Тишина, общие планы, много снега — все это создает необходимую атмосферу.

— Кстати, о снеге. Как вы себя чувствовали во время съемок при температуре -20 градусов?

— Вот вы не поверите, но я не испытывал никаких проблем. В этом отношении работа над «Макбетом» была намного хуже. В Норвегии была сухая погода, хоть и морозная. Но когда мы снимали «Макбета» в Шотландии, при ветре и дожде начинался настоящий ад. Когда влажность воздуха высокая, холод пробирает до костей. Хотя, помню, на съемках «Снеговика» однажды было очень свежо. Мы тогда работали над ночной сценой на улице, когда Харри и Олег идут на концерт. Вот там я чуть дуба не дал. Но все остальное время было вполне нормально. Мне даже понравилось. Мороз держал в тонусе. И вообще в Норвегии было классно. Я впервые в жизни встал на лыжи, хоть и немного припозднился с этим, скажем прямо.

— И как, хорошо получилось?

— Да, по-моему, я неплохо справлялся. Скатывался с горы в довольно грациозной манере, которой я компенсировал все многочисленные огрехи техники. Мне кажется, во мне течет кровь викингов. Кто знает, они ведь в свое время устраивали регулярные набеги на Ирландию.

— А вас не смущает, что действие фильма происходит в Норвегии, это норвежский роман, но при этом вы все там говорите по-английски?

— Мы в самом начале работы над фильмом это обсуждали и пытались понять, что мы будем делать с языком и произношением. И решили все хором разговаривать с таким легким, нейтральным акцентом. Скажу честно, это куда лучше, чем пытаться говорить по-английски с норвежским акцентом. Меня прямо раздражает, когда я смотрю, скажем, фильмы о Второй мировой, а там немецкие солдаты говорят друг с другом по-английски, но при этом с немецким акцентом. Что это? Зачем это? Мне кажется, куда лучше просто делать какой-то нейтральный английский прононс без региональных изысков. Хотя я мог бы вообще плюнуть и разговаривать с родным ирландским акцентом! Но это уже было бы чересчур. Также фильму нужна была англоязычная аудитория, так что с экономической точки зрения нелогично было бы снимать его на норвежском.

— Поначалу вроде бы хотели перенести действие фильма в Чикаго, чтобы облегчить вам всем жизнь.

— Да, но я в тот момент еще даже не помышлял об этом проекте. В Чикаго действие фильма хотел перенести не кто-нибудь, а Мартин Скорсезе. Мне же роль предложил Томас, и это уже после того, как Скорсезе ушел из проекта.

— Ушел, и вы так и не успели с ним пересечься?

— Нет, в этот раз не успел. Зато несколько лет назад я с ним познакомился у писсуаров в мужском туалете. Помахал ему, улыбнулся, сказал, что я большой фанат. Руку протягивать не стал, а то сами понимаете. Но мы стояли в метре друг от друга, и я ему махал так, как будто он на расстоянии в полмили рассматривает меня в бинокль. Чувствовал себя в этот момент образцовым дураком.

— Ребекка Фергюсон утверждает, что у вас отличный голос и что вы на площадке постоянно что-то напевали.

— Это очень мило с ее стороны. Я люблю петь, часто слушаю музыку, и у меня постоянно застревают в голове какие-нибудь песни. Да, я пою на площадке. Меня это расслабляет, поднимает настроение. Не уверен, впрочем, что все окружающие рады меня слышать. Особенно если я начинаю завывать фальцетом.

— Какая песня у вас лучше всего получается в караоке?

— Думаю, Фрэнк Синатра мне неплохо удается. Потому что его песни обычно написаны в удобной для меня тональности. Но если я чувствую себя особенно дерзко, то я могу замахнуться на Марвина Гэя. А под конец вечера, когда всеми выпито много пинт, я могу выдать Рианну и сразу же об этом пожалею. Главное, убедиться, что никто на телефон не снимает.

— Скажите, вы готовы к тому, что это кино может стать началом новой франшизы? И что вам снова, может, даже не один раз придется сыграть Харри Холе?

— Поглядим, пока ничего не понятно. Мне кажется, киношный ландшафт в последние годы сильно меняется. Люди старше 25 лет не очень-то рвутся ходить в кино. Домашние кинотеатры сейчас настолько навороченные, что можно себя за приемлемые деньги окружить идеальной техникой и смотреть кино в отличном качестве. Особенно это удобно тем, у кого есть дети, а то для них поход в кино — это целая история: надо позвать няню, заплатить няне, купить билет, найти парковку, оплатить парковку. А можно просто остаться дома. Налить себе стакан вина, сесть на своем любимом диване в своих любимых тапочках и смотреть кино в каком угодно темпе, потому что ты знаешь, что, если тебе вдруг захочется в туалет, всегда можно поставить на паузу. И необязательно при этом уходить на 5 минут, возвращаться и спрашивать всех вокруг: «Ну, что я пропустил?» Именно поэтому, я думаю, сейчас так много всего интересного происходит на телевидении, и сериалы становятся все более и более популярными. Теперь они намного более кинематографичны и сложны, чем даже фильмы, которые мы видим на большом экране. Тогда как студийные блокбастеры в основном нацелены на тинейджеров.

— Вы снимаетесь в кино, а сами в кино не ходите? Не очень хороший пример подаете!

— Я-то как раз хожу! Я очень люблю кинотеатры, люблю делить эмоции и опыт с целой группой незнакомых людей в зале. И детей у меня пока нет. Да и телевизора. Я просто говорю о том, что такова сейчас реальность, и от тенденций никуда не деться.

— Если все же будут сиквелы, какую книгу Несбё вы бы хотели увидеть экранизированной?

— Я думал об этом во время съемок, но не знаю, там очень много вариантов. Какая бы это книга ни была, главный вопрос все же в том, оставаться ли нам в Норвегии или еще куда-то перебраться. В Австралию, например, а то мне очень понравилось сниматься в фильме «Чужой: Завет» в Сиднее. А с другой стороны, было бы круто задержаться в Норвегии еще на один фильм. Для закрепления, так сказать, материала.

— Могли бы вы переехать в Скандинавию?

— Теоретически мог бы, да. Но только теоретически. Я наслаждался холодом во время съемок, но не знаю, смог бы я им наслаждаться постоянно много месяцев в году. Я слышал, там еще и лето иногда бывает, вроде даже довольно теплое. Но я вот только что переехал в Португалию и, знаете, наверное, там пока останусь все же.

— Зачем вам эта Португалия? Там слишком тепло и приятно.

— Согласен, но придется помучиться пока. Мне нравятся португальцы, их погода, еда и океан. Вино тоже неплохое. Даже в столичном Лиссабоне жизненный темп намного более расслабленный, чем в Лондоне. Также приятно, что там я хожу по улицам, и всем на меня плевать. Возможно потому, что там солнце светит круглый год, и когда ты ходишь в головном уборе и очках, ты не выглядишь маньяком. А вот попробуй погулять так в Лондоне под дождем. Все тут же думают, что ты или наркоман, который прячет красные глаза, или известный человек, который хочет оставаться инкогнито. Или и тот, и другой.