Профессор Высшей международной киношколы La Femis, режиссер Эжен Грин пришел в кино в возрасте пятидесяти двух лет. В семидесятых он навсегда порвал со своим прошлым, перебравшись из Америки во Францию. Открыл собственный «Театр мудрости», посвятив себя популяризации барокко. Вкладывая в это понятие тот смысл, который был сформулирован героиней его фильма: барокко есть двойственность, сочетание двух противоположных элементов, каждый из которых является реальным. В каждой из своих восьми картин Грин не устает подчеркивать: человеческий разум глух, доверяясь исключительно фактам и упрямо не желая покидать плоскость обыденной реальности и здравого смысла. Но ведь возможности мира фантазии, порожденной образами искусства, неисчерпаемы! Сторонник непосредственного и живого взгляда на произведения культуры, режиссер берется доказать нам это своим кинороманом 'Мост искусств'.
Герои его фильма живут в одном городе. Девушка с внешностью музы прерафаэлитов и голосом ангела поет «Плач нимфы» Монтеверди. Возможно, она мертва. Быть может, безумна. Пение ее печально, но в складках этой грусти прячется смех. Она зовет его - взволнованно, чарующе, нежно. Заглушая шипение газовой горелки. Наполняя эхом взаимности равнодушное молчание каналов Сены. Сквозь пустоту коридора - в приоткрытую дверь алькова души. Сара и Паскаль находятся на одной волне, не подозревая о существовании друг друга. И все же, между двумя мгновениями молчания музыки произойдет уникальная встреча на Мосту искусств.
Грин помещает своих персонажей в столь любимые им семидесятые, дерзко смешивая при этом нарратив эпохи с эстетикой барокко. Результат получается как минимум оригинальным. Его герои читают стихи Микеланжело под рок. Пишут (или игнорируют написание) диссертации по трудам Ваше, Бретона и Хайдеггера. Слушают на пластинках музыку Монтеверди и Фрескобальди. Занимаются любовью при свечном освещении в духе картин де Ла Тура. Застывают в крупном кадре портретным сходством с картинами Мессины. Разгуливают в джинсах по нарочито скрипящему в ритме ренессанса паркету. Дополняют интерьеры двадцатого века клавесинами и лютнями из шестнадцатого. Но упрекнуть Грина в жульничестве декупажа не возьмется ни один даже самый предвзятый эстет.
Выверенная от первого до последнего кадра, камерная реальность «Моста искусств» выстроена потрясающе. Фильм Грина настолько очищен от примесей, что вызывает ощущение дистиллята. Ничего лишнего, сверх необходимого. Все взвешено и отточено с почти математической точностью. При этом живет, дышит, чувствует. Литературные источники, цветовые оттенки, культурологические пласты, музыкальные направления - все перекликается, перетекает друг в друга, находит точки соприкосновения, ведет диалог, создавая необыкновенный вид коммуникации. Грин признается: «Я пробую показать правду через ненастоящие вещи». Парадокс в том, что искусственность цифровой съемки, построения кадра, звука и мизансцен «Моста искусств» вызывает необыкновенно живое и вибрирующее ощущение. Сравнимое лишь с опьянением от глотка кристально чистой воды горного ручья. Грин сплетает в кружево монтажа несоединимое, рождая естественность из искусственности, жизнь из смерти, любовь из отстраненности.
Наследник «новой волны», режиссер органично соединит в своей картине деликатность Трюффо, отстраненность Брессона, ироничность диалогов Годара. Но, в тоже время, продемонстрирует собственную режиссерскую фишку франкомана-иностранца: чистоту лингвистики диалогов, сгущение литературного контекстного смысла произносимых в кадре слов. Его герои декламируют только самое необходимое, каждая реплика - на вес золота. От актерской игры Грин требует того же – освобождения от психологизма, наигранности. Доказывая от обратного, Грин выводит на авансцену героев Дени Подалеса и Оливье Гурме, манерно и вычурно изображающих своих шедевральных главгадов из великосветско-музыкальной инквизиции Парижа. На контрасте, главные герои, в исполнении Наташи Ренье и Эдриана Мишо, ведут себя в кадре естественно, как в жизни. Трикстер Грин ломает еще одно «нельзя» кинематографа, помещая своего оператора Рафаэля О’Бирна непосредственно между актерами, которые смотрят прямо в камеру, в глаза зрителю. Добиваясь тем самым нашего включенного внимания к деталям, активной сопричастности и интенсивной внутренней работы.
«Мост искусств» - это деликатнейшая работа режиссера со зрителем, полная обаятельного юмора и поэтичной грусти. Воистину - «еще никто не разбивал сердца зрителей с таким тактом». Вслушиваясь и всматриваясь в фильм Грина, осознаешь - до какой степени захламлен язык современного общения, насколько перегружены каналы наших чувств и притуплена чуткость восприятия и душевной настройки на волну другого человека. Мы слишком много знаем и слишком мало позволяем себе чувствовать. Кто знает, не разглядим ли мы однажды самих себя в своеобразном гротескном зеркале - персонаже Неназываемого? Посмотрите этот фильм глазами Грина, призывающего жить культурой, но не делать ее объектом научного изучения. Видеть в искусстве не свод формальных правил и табу, а поле для фантазии, мечты и озорства. Убежденного в том, что в фильм нужно погружаться так, как это делают дети. «Лично я всегда смотрю кино именно так» (Эжен Грин).
Они смотрят прямо в камеру, отстраненно говорят и выразительно молчат. Она поет и растворяется в этом пении, теряет дорогу к себе, и когда мелодия обрывается, ее уже нет. Он живет и то ли ищет, то ли не ищет смысла, но находит ее. Находит когда с одной стороны уже слишком поздно, а с другой – никогда не бывает слишком поздно. Они встречаются на Мосту Искусств, и это самая невозможная в мире встреча, он не в силах коснуться ее, и только их тени сливаются в единое целое. Она теперь в нем навсегда, она нашла свою дорогу. Она обрела бессмертие в искусстве, полностью разрушив себя как человек.
Человеческая жизнь в сущности пуста и бессмысленна, и для того, чтобы описать ее даже слов не надо. Конспект диссертации на важнейшую тему – чистый лист, и такой же чистый лист – сама диссертация, ибо важнейшая тема суть пустота и бессмыслица. То, что настоящее, не может быть выражено словами, его нужно почувствовать в тишине, услышать в нотах, принять, а не понять. Когда она поет про любовь, текст песни не важен, важно, чтобы любовь была в голосе. Невозможно рассказать, в чем смысл жизни, любви и счастья, потому что еще в девятнадцатом веке Тютчев сказал: мысль изреченная есть ложь, и словами этими тоже, конечно солгал. Но иногда, когда давящая пустота толкает на непоправимый шаг, вслушайтесь в эту пустоту, и, возможно, вы услышите то, ради чего стоит жить…
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Отрадно спать, отрадней камнем быть.
Микеланджело (1546)
Не каждый в наше время решится быть искренним. Не каждый отважится показать свою слабость. Не каждый станет проявлять к неудачникам и тонким натурам – сочувствие и симпатию. А режиссеру Эжену Грину даже и не надо было на это решаться, по-видимому. Потому что он, похоже, давно определил для себя эту миссию – заливать экран светом своей души, рассказывать миру о потаенных уголках сердец самых нежных на свете людей, об их любви к искусству и ко всему прекрасному – максимально открыто и будто рыдая где-то за кадром над их непростой участью. И не боясь при этом, что назовут слюнтяем.
'Мост искусств' - нежнейший фильм-комплимент натурам с изящным внутренним миром, у которых 'отклонение': непереносимость хамства и какой бы то ни было дисгармонии. Фильм-реверанс тем удивительным людям, которые не способны на внутреннюю трансформацию, которые не могут прогибаться под ударами и крепчать. Они с большим трудом вписываются в трафарет холодных норм жизни, где нужно пробивать себе путь киркой да молотом, обгонять конкурентов, всячески преуспевать и прикидываться крепышом. И часто – они вообще не вписываются. И гибнут. Или живут как-нибудь… Никем не понятые. И никто не способен им помочь. Порой даже те, кто любит, оказываются бессильны.
У главной героини Сары, волшебно исполняющей мадригал Монтеверди Lamento della ninfa, - есть возлюбленный, но его модель счастья проста, с идеально прямыми углами, и не соответствует сложно-сплетенной сущности девушки. А тот, кто понял бы ее без слов и даже, может быть, стал спасителем, – студент Паскаль, лелеющий стихи Микеланджело, - находит ее слишком поздно, когда уже ничего нельзя изменить. «Мост искусств» - это фильм-утешение для тех, кто разминулся в самый нужный момент. Эжен Грин соединил ангельские души хрупких людей на Мосту Искусств в Париже. Все, кто меня понял, до встречи там… А пока - берегите себя, пожалуйста, как-нибудь.
Есть фильмы, от просмотра которых очень долго остаешься под впечатлением, периодически вспоминаешь, возвращаешься и непременно желаешь пересмотреть.
Картину Эжена Грина 'Мост искусств' я мечтал посмотреть очень давно, но он везде был без перевода, а французским я не владею. Наконец я нашёл его с русскими субтитрами.
'Мост искусств' - настоящий изумруд для киноманов да и просто ценителей красоты. Сюжет прост - история невозможной любви между двумя одинаково несчастливыми людьми, которые никогда не встретятся. Но как рассказана эта история! Режиссёр нарушает стандартные правила повествования, его герои чем-то напоминают гипертрофированных персонажей Киры Муратовой. Камера сосредоточена исключительно на их лицах, а они отвечают взаимностью и смотрят в камеру, обращаясь непосредственно к зрителю. И как же прекрасно, что фильм только с субтитрами, без перевода, потому что важна каждая интонация всех героев, каждое междометие, каждый вздох.
Фильм понравится поклонникам братьев Дарденн, именно они финансировали 'Мост искусств', отсюда и появление двух любимых актёров братьев Дарденн, правда в эпизодических ролях - Оливье Гурме и Жереми Ренье.
Главную роль сыграла юная, тогда еще жена музыканта Яна Тирсена - Наташа Ренье, известная нашему зрителю по французскому фильму 'Криминальные любовники' и казахской ленте 'Сундук предков', имеющая Каннскую ветку на пару с Элоди Буше за картину 'Воображаемая жизнь ангелов'.
Фильм Эжена Грина, как и более позднее произведение Гарреля, находится за временными границами, в пасьянсе разных эпох: итальянский стиль 17 века в доме маститого дирижера в сочетании с современными образами героев отбрасывают временную привязку; вместо бра у нигилиста Паскаля (вылитый Антуан Дуанель, а может Шарль из фильма Брессона или Александр из «Мамочки и шлюхи»?) и его девушки-философа возле кровати стоят свечи, которые задуваются перед сном; вечеринки под рок-н-ролл переплетаются с прослушиванием барочной музыки на пластинках (такой вот «рок-ба-рок»). Подобные элементы фильма вместе со взглядами героев фронтально сквозь объектив камеры, как будто на кончик уха зрителя или же оператора (в отличие от моделей Брессона, которых режиссер учил смотреть на ухо собеседника), придают фильму призрачность и волшебным образом коммуницируют с нами.
Не менее мистическая связь происходит с Паскалем и Сарой, которые никогда не встретятся, но навсегда будут соединены лучом света, скреплены музыкой. И эта музыка принесет жизнь одному, но заберет у другого.
Это просто изумительный фильм об искусстве вообще. С одной стороны – искусство официальное, признанное, которое представляют трое малоприятных и извращенных личностей, рафинированное и самовлюбленное. С другой – молодежь, которая в силу своей юности еще ищет свое, то, что дало бы импульс к жизни, наполнило бы сердце искренними эмоциями. Есть, правда, в фильме и третья группа, к которой относятся девушка, приятель и преподаватель главного героя Паскаля. Они не чудовищны, как первая, но тоже представляют искусство признанное, определенное и зажатое. Как тут не вспомнить сцену, когда Паскаль и его бывшая подруга встречаются, и она ему сообщает, что ее возлюбленный пишет диссертацию на тему… «Режимы питания в Нормандии XII века». Такая вот сатира.
С чисто художественной стороны фильм очень интересен. В нем есть индивидуальность. Все эти планы и диалоги… Деление на главы сближает картину с романом (невольно вспоминаю любимый Догвилль). Очень хочется его пересмотреть и оценить техническую сторону по достоинству. Хотелось бы сказать больше, но, увы, пишу под впечатлением.
Главные герои, Сара и Паскаль, два очень симпатичных молодых человека. Меня, как мужчину, очаровала девушка. Прелестных черт облик в сочетании с изумительным голосом (жаль, не знаю, кто исполняет вокальную партию нимфы Монтеверди) действует обольстительно. Кроме того, она еще и обладает нравственной чистотой. Естественно, что Паскаль не смог перед ней устоять, даже не встречаясь с ней.
Вам очень повезло, если вы наткнулись на этот фильм, потому как это «штучная работа». Действительно хорошее авторское кино. Мои горячие рекомендации тем, кто любит вещи изящные, но не претенциозные. Фильм очень органичен и лишен интеллектуального пафоса.
Искусство не терпит нравоучений, высокомерных наставлений 'сверху'. Фильм Эжена Грина 'Мост искусств' не содержит ни капли дидактизма. Он не учит, а только приглашает заглянуть туда, где звучит музыка Монтеверди и читают стихи Микеланджело. И это уже дело каждого, найдете ли Вы там что-нибудь для себя или пройдёте мимо.
Действие захватывает с первого кадра, и не отпускает до конца. Прямые взгляды на зрителя, идеально чёткое проговаривание французских слов с произнесением каждого liaison, что звучит абсурдно в разговорной речи, сбивают с толку, но уже совсем скоро очаровывают. Грин добивается своего, в его героях куда больше жизни и реальности, чем в персонажах большинства сегодняшних фильмов.
В образе Сары угадывается аллюзия на гофмановскую Анну из 'Дон Жуана'. Особенно же влияние Гофмана чувствуется в видимом разделении героев на филистеров и энтузиастов (их всего-то двое, Сара и Паскаль). И если такие люди, как Неназываемый, Жан-Астольф Меревиль и Кристина абсолютно не осознают этого и ставят себя выше, тыкают носом других в их 'ошибки', 'легкомыслие', то Манюель до конца старается понять возлюбленную. И не его вина, что он не в состоянии этого сделать. Показательным является сон Сары, в котором Манюель пытается добраться до неё, переправившись на другой берег с помощью Неназываемого в неузнаваемом облике. Его желание искренно и правдиво. Но между ними нет моста, нет соединения. Уж тем более не поможет лжеэнтузиаст, он попросту сталкивает беднягу в воду.
Зато есть мост между миром живых и мертвых, да и вообще между любыми мирами, где обитают души людей, как души Паскаля и Сары, связанных чем-то большим, чем мы можем осмыслить.
Несмотря на кажущуюся безвыходность ситуации, конец, как и весь фильм в целом, оставляет лишь светлые чувства, желание жить и любить, видеть прекрасное и наслаждаться им. Не в этом ли состоит удивительная сила искусства?
Построенный по приказу Наполеона Бонапарта, это железное чудовище во Франции, перекинувшееся через знаменитую Сену, получило свое название от имени Лувра, который в начале 19 века называли Дворцом Искусств, и связывало два берега: квадратного двора Лувра и Французской Академии. Подвергавшийся неоднократным бомбардировкам во время мировых войн и нападениям речных барж, свое окончательное лицо, или облик, который известен нынешним поколениям, он приобретает в 1984 году, официально и торжественно открытый для пешеходов, а так же художников и фотографов планеты Земля.
В 2004 году, спустя ровно 20 лет, появляется на свет картина выходца из Америки (страны от которой открестился религиозными мотивами своего творчества и любовью ко всему французскому режиссер), Эжена Грина. Повествующая о двух ангелоподобных существах, живущих и не приемлющих законы этого мира, где, чтобы соединить берега, достаточно 22 метра желебетонной конструкции, Эжен Грин будто открывает его в области невидимого и неведомого и его самом сердце культуры - синематографе.
По своей присущей природе фильм, обозначим его так, потому что в творчестве данного режиссера семантическая и знаковая единица нивелирует себя, наглядно состоит из глав-эпизодов, в которых параллельно раскрывается история этих существ. Он - Паскаль - студент, который влюблен в жизнь, в поэзию Микеланджело, в музыку рока, мучиемый написанием диссертации по отцу сюрреализма Андре Бретона, и она - Сара - исполняющая Плач Нимфы Монтеверди и ищущая нежности и понимания, но слышащая только жестокость дирижера - Неназываемого - и немоту возлюбленного, - то молчание жизни против которого восстает Паскаль на уроках литературы, и той бутафорией, которой так прилично прикрывается светское общество, натягивая на себя костюмы и маски. Безумие этого мира, где люди с радостью, но, простим им, не всегда осознанно, помогают друг другу умереть, приводит ее на тот самый мост в ночь, где, казалось бы, в молчании умирает музыка. Но, подаренная пластинка Паскалю от его философской дивы, на которой записан голос Сары - Нимфы в ночи, плачущей о преданной любви, которую не разделил с ней ее возлюбленный, - и музыка, существующая для того, чтобы быть услышанной, как случайность рождения и смерти, приводит его на мост, где торжество смерти обретается в любви..
Так дух и плоть оживают на картине Эжена Грина - Мост Искусств, под которым дух катит свои волны в надежной уверенности, что питающие его источники никогда не иссякнут; он веет над ним, как над бездонной глубиной, из которой дух всегда может почерпнуть тем больше, чем больше он оттуда впитал
“Мост искусств” Эжена Грина – фильм не очень известный, как не очень известно и имя самого режиссера. И узнать об этом прекрасном кинопроизведении можно, наверно, лишь по воле случая. Но не это меня удивляет сейчас, после просмотра, а тот факт, что у этого французского фильма нет никаких наград (удивительно, что даже на родине кино не обращают внимания на такие шедевры). А наград фильм точно достоин уже хотя бы потому, что у режиссера есть свой уникальный стиль и что еще более ценно – мэсседж.
Эжен Грин в своем фильме показывает то, какой силой обладает искусство, и конкретно музыка. По мнению режиссера для искусства нет ничего невозможного, нет рамок. Оно может наполнить жизнь смыслом, растрогать до слез или довести человека до состояния безграничного счастья и просветления, может вернуть человеку аутентичность чувств, помыслов и духовно обогатить его. И возможно, это самое меньшее, на что способно искусство/музыка. В полете своей фантазии Эжен Грин выдвигает мысль о том, что музыка может иметь еще и мистические свойства. Например, она может стать неким мостом между прошлым и настоящим, между жизнью и смертью, и соединить две души, два одиночества. Именно это и происходит в фильме с героями, Сарой и Паскалем.
Имея тонкое внутреннее устройство и гиперчувствительность к несправедливости и жестокости окружающего их материального мира, герои фильма стремятся отыскать выход или вход в некую реальность, являющуюся антитезой той Франции, которую рисует Грин во второй главе фильма. Такой реальностью становится музыка. Она дает ответы на мучающие героев вопросы, она рождает любовь, которая вселяет смысл в жизнь Паскаля, разрушая его нравственный нигилизм, и дарует бессмертие души Саре, которая сама обрывает свою жизнь, не совладав с одиночеством и тиранией “духовного наставника'. И в этом смысле музыка является аллегорией жизни, любви. Да, герои не смогли встретиться в обычной жизни, устроенной по законам разума, но они обрели друг друга в реальности музыки, где слились в едином луче света, стали наложением теней. Фильм оставляет грусть в душе, но грусть светлая. Просветленное лицо Паскаля после разговора с призраком Сары, а также волшебная по своей лирике барочная музыкальная композиция, звучащая в конце фильма, дают зрителю мощнейший положительный эмоциональный заряд.
Фильм состоит из нескольких частей – историй. Первая о счастье. Есть две пары. В одной она любит его, он предпочитает читать стихи, в другой он любит ее, а она все смотрит вдаль. Объединяет истории одно – общий поиск счастья в любви ли, в поэзии, в музыке. Вторая история называется «Революционная мысль». Однако, никто на баррикады не пойдет. Речь идет о постановке спектакля. Все более чем откровенно до пошлости, в частности прослушивание, на котором «наставник» устраивает представление для актера, кроме всего прочего проститута. Эжен Грин иронизирует над пошлостью переигрывания, принятого в театре. Ну, и скорее всего, над кем-то из своих коллег. Третья часть называется «Маска». Речь идет о жизни и смерти, и о том, возможно ли быть живым и мертвым одновременно, особенно, когда маски сброшены и ты остаешься наедине с самим собой. Хочется отметить глубокий психологизм – например, очень интересный типаж режиссера, мышцы лица которого сводит от злости, переполняющей его. Он лишь слегка повышает голос, но зритель видит эмоции и без утрированной демонстрации – блеск в глазах, микромимика, невербальные реакции.
Очень символичен сон одного из героев - Мануэля, который уговаривает паромщика – этакого Харона (кстати, аллегорий на греческую мифологию довольно много) отвезти его к любимой. «Моста нет», нет ни музыки, ни любимой, ни переправы, то ли между жизнью и смертью, то ли между счастьем и невозможностью его достичь.
Так герой теряет свою возлюбленную. Она отдаляется от него, все больше погружаясь в свой внутренний мир. То же происходит с героем из другой пары. Четвертая часть «Сара» и пятая часть «Мануэль» о них, выбравших не тот ракурс, отказавшихся от любви в пользу собственного уязвленного тщеславия, отвернувшихся от всего хорошего, что может предложить мир после столкновения с грубостью и жестокостью отдельно взятых озлобленных и охамевших от ощущения всевластия людей.
Финал – волшебный и окончательно стирает границы реального и нереального. Фильм очень красивый. Музыка – фантастическая. Ну, и под конец, хоть и улыбаешься (потому что если вникнуть, фильм совсем не печальный, а наоборот – он о радости и жизни), а все-таки остается осадок. Не бывает на самом деле ни злых, ни добрых. В каждом человеке намешано много всего. Тот, кто нагрубил сегодня одному человеку, завтра поможет другому. Но творческим ранимым натурам бывает сложно это понять. Ну, и все-таки фильм не столько о любви, сколько об искусстве, и о том, что оно может вдохновлять, радовать и даже спасать жизнь.
