Ожидание посмотреть фильм 'Двадцатый век ' было довольно долгим. Но сам просмотр оказался настоящим приключением, путешествием по миру, который создал знаменитый итальянский режиссёр. Нельзя не признать, испытание было очень нелёгким: просидеть пять часов перед экраном, но этот фильм запомнится надолго. Бернардо Бертолуччи ещё в 70-х годах очень чётко выявил тему для своих фильмов: центровым моментом в его самых лучших киноисториях всегда было отношение между людьми, нередко это были родственные отношения, то, как они меняются с годами.
'Двадцатый век ' - это история двух друзей, которые, несмотря на разные условия жизни, сохранили свою дружбу до конца. Но это лишь стержень для развития фильма. Бертолуччи показывает куда больше. В эти пять часов проходят десятки лет жизни, а центровые персонажи меняются с каждым часом. Каждый действующий актёр здесь может почувствовать себя главным героем, при этом каждый герой здесь абсолютно разный. Альфредо, роль которого исполнил восходящий тогда Роберт Де Ниро - это честный человек со своими принципами и добрым сердцем. 'Я никогда не сделал ничего плохого людям ' - говорит он в одном эпизоде.
Вообще, для Роберта 76-й год, в котором вышел этот фильм, стал самым плодотворным в карьере. Помимо 'Двадцатого века ', у него были главные роли в шедевре Скорцезе 'Таксист ' и в очень неплохой драме 'Последний магнат '. Прискорбно, что при таком вкладе 'Оскар ' ему тогда зажали. И, несмотря на то, что в 'Таксисте ' его работа была на порядок сильнее, нельзя отрицать, что в картине Бертолуччи он создал совершенно новый образ с совсем новыми штрихами. Он прожил столь противоречивую жизнь вместе со своим героем. Это была своего рода репетиция перед фильмом 'Однажды в Америке ', где у него была чуть более масштабная и насыщенная роль.
Ольмо - не такой умный, как Альфредо, но более сильный, более смелый, он пережил войну. 'Двадцатый век ' - это событие хотя бы потому, что он собрал в себе двух лучших актёров разных стран. Жерар Депардье начал карьеру актёра всего на один год раньше, чем Де Ниро. Как и у Де Ниро, лучший период у актёра был в 70-80-х годах. Глядя на его фильмографию и увидев в списке чуть ли не двести фильмов, кажется, что он действительно живёт ради искусства. 'Двадцатый век ' - это одна из его первых ролей, которая открыла новые грани и перспективы для будущих фильмов.
Отдельным слово стоит отметить Дональда Сазерленда, который создал одного из самых ярких и колоритных злодеев в истории. Его реально ненавидишь, ненавидишь все его поступки и радуешься, когда он получает по заслугам. Из-за его героя в фильме немало жести. Вообще, Бертолуччи нередко переступает границы, делая свои фильмы более открытыми. От того они часто подвергаются критике и в прокате, соответственно, проваливаются. Его фильмы не для всех. Так что смиритесь с тем, что пару раз режиссёр заставит вас здесь понервничать и даже оторвать глаза от экрана.
Но красоты в фильме куда больше. Каждая сцена по-своему уникальна. Каждый кадр отчищен до блеска. Нам покажут Европу в лучших проявлениях. Покажут, как солнечный свет переливается на окна старых классических домов под прекрасные, как всегда, звуки музыки Эннио Морриконе. Несмотря на обилие жёстких сцен, фильм сохраняет свою динамику и почти нигде не провисает. Наверное, лучше смотреть этот фильм во второй половине дня, ближе к вечеру, когда за окном ещё синее небо, так смотрел фильм я. И если вы дотяните до конца, то увидите один из самых тихих, грустных, и в тоже время красивых финалов.
'Двадцатый век ' можно смело назвать одним из самых недооцененных фильмов всех времён. Бернардо Бертолуччи создал не только одну из самых масштабных и эпических картин; можно сказать, что его 'Двадцатый век ' опередил время. И его низкие сборы, и полное отсутствие каких-либо номинаций можно объяснить лишь тем, что тогда, в 76-м году, мир просто не был к нему готов. Чего говорить, в начале фильма дед Альфредо говорит: 'Старикам тут не место '...
Два поколения помещиков Берлингьери дружат с главами крестьянской семьи Далько. Но в эти отношения раз за разом вмешиваются глобальные катаклизмы ХХ века: Первая мировая война, неурожай и голод, народные волнения, фашистская чума, Вторая мировая, - всякий раз обязывающие героев сделать свой выбор.
События берут отсчет в день независимости - 25 апреля 1945 года. Но вместе со словами: «Я тоже хочу убивать», - сказанными 12-летним батраком, нацелившим винтовку на своего пожилого хозяина, фильм совершает стремительный экскурс в год, когда пьяный от горя паяц прокричал на всю Эмилию: «Джузеппе Верди умер!». Именно тогда, на заре ХХ века, и начался отсчет этой истории. В тот роковой год, в один и тот же день, родились Альфредо Берлингьери и Ольмо Далько, друзья-противники, поставленные временем по разные стороны баррикад.
Novecento – самая крайняя точка преклонения Бертолуччи перед социалистической идеологией: для него в те времена «понятия коммунист и герой были синонимами». Однако мощь поэтического таланта, переживавшего свой расцвет, преодолела ограничения ангажированного социального кино. В первой (и, пожалуй, лучшей) трети картины Бертолуччи - «незаконнорожденный сын неореализма» - буквально упивается архаикой крестьянский культов и их языческим преклонением перед стихийными природными силами. Именно в эти моменты лучше всего видна связь с «Землей» (1930) Довженко и ранними шедеврами Висконти - «Одержимость» (1942) и «Земля дрожит» (1948).
Перед Бертолуччи стояла неимоверно сложная задача - спрессовать в одном фильме полвека итальянской истории. Именно поэтому он активно прибегает здесь к символике и всевозможным аллегориям. Классовые интересы заставляют Альбето и Ольмо стать врагами. Они же против логики этих интересов пытаются сохранить дружеские Отношения. По версии автора, оба представляют противоборствующие классы, но еще и две ипостаси одного человека.
Осознавая бессмысленность социального соперничества, нищий Ольмо и богатый Альфредо раз за разом пытаются проявить свою половую состоятельность. Еще будучи мальчишками, они трахают матушку Землю, вырыв в ней семясборные лунки, меряются размерами пенисов – «член социалиста – самый большой член» (откуда маленькому Ольмо было знать, что самый большой член – это «член КПСС»), занимаются любовью втроем с проституткой, которой предоставляют право выбрать, кто из них круче…
Сделав себе капитал на фрейдистском «Последнем танго в Париже», Бертолуччи на этот раз попытался найти гармонию между Марксом и психоанализом. И особенно это бросается в глаза в его трактовке фашизма, который он интерпретирует не как идеологическое понятие, а как извращенное биологическое зло. Обнаружив истоки фашистской сущности в садизме (здесь Novecento явно перекликается с «Сало» Пазолини), Бертолуччи, меж тем, очень даже убедительно воссоздает атмосферу, в которой оказалось возможным появление режима Муссолини, спровоцировавшего и преумножившего пороки эпохи.
Как и в «Конформисте» (1970) здесь всплывает мотив педофилии. Так приказчик Аттила, ставший активистом фашистского движения, сначала насилует ребенка, а затем и убивает невинное создание. Перед тем он не менее извращенным образом расправлялся с кошкой, которую привязывал к позорному столбу и забивал насмерть собственной головой (мне представляется, что это одно из самых чудовищных убийств в истории кино). Немало натерпевшись у Бертолуччи, американец Дональд Сазерленд, игравший Аттилу, уже с явной опаской брался затем за свою следующую роль в Италии – Казанову в постановке Феллини.
В фильм отражены пиковые моменты века, но, несмотря на эпический размах, пятичасовая сага почти не теряет живость повествования. Однако 80 минут, вырезанных при монтаже прокатной версии, все же не лучшим образом сказываются на результате: в отдельные моменты фильм начинает напоминать дайджест. Особенно пострадала от сокращений линия судьбы Аниты, жены Ольмо Далько, исполненной Стефанией Сандрелли. А вот поклонников харизматичного Де Ниро может несколько разочаровать тот факт, что актеру пришлось тут играть конформиста Альфредо, что не совсем вязалось с амплуа и личным характером американца, сыгравшего в том же году «Таксиста».
Фильм был закончен в 1975-м, но впоследствии немало времени ушло на монтаж сокращенной четырехчасовой версии, затем начался дележ прав. И в результате эта монументальная фреска об итальянской жизни вышла в широкий прокат только во второй половине 1976-го. Однако она уже не особенно в нем нуждалась, так как все бюджетные затраты ($9 млн, что очень незначительно для столь масштабного проекта) были с лихвой восполнены за счет продажи прав. Брэнд по фамилии Бертолуччи уже начал работать на самого себя. Но поскольку формат был крайне неудобен для показа в кинозалах, фильм выпустили минимальным количеством копий.
В СССР, стране победившего социализма и коллективистской психологии, не остались безучастными к этому «прогрессивному фильму с нехарактерной для буржуазного кино широтой исторического обзора». Однако сам фильм в прокат не пустили, а предпочли оперативно профинансировать «наш ответ Бертолуччи». И он не заставил себя ждать: уже через два года появился пятичасовой эпос Андрея Кончаловского «Сибириада».
Бертолуччи меня раньше не поражал своим `Последним императором`, `Стратегией паука`, `Ускользающей красотой` - казалось, что это просто раскрученный Голливудом псевдотитан. Но оставался `Двадцатый век`, который мне все не удавалось посмотреть, а специально покупать, опасаясь разочарования, не хотелось. Добавлял скепсиса отзыв Висконти начала 1970-х: что все молодые режиссеры, включая Бертолуччи - просто порнографы.
И вот канал `Культура` совершил подвиг, в два вечера устроив показ данного фильма.
И должен сказать, что Бертолуччи - фигура реальная, не дутая. Столь мощно снять кино, выстроить сюжетные линии, создать символические образы, решить это цветом, светом, видеорядом - пожалуй, где-то он превзошел Висконти с его `Гибелью богов`.
Удивительно, что в русском переводе `ХХ век` - в оригинале `Новеченто` - то есть Новый век - и неудивительно слышать это от члена Итальянской коммунистической партии Бернардо Бертолуччи.
Фильм и завершается символическим укладыванием героя де Ниро на рельсы под паровоз с красными флагами (вот Ельцин на это так и не пошел). Учитывая, что де Ниро играет местного землевладельца - `хозяина` - смысл прозрачен, его чуть ранее озвучивает мальчик с винтовкой: `хозяев больше нет!` - их смела История, которая на стороне тенденций равенства и братства, а не иерархии и собственности (на примере нашей Родины мы видим, что все такие обобщения грешат поверхностностью).
В данном случае слово `хозяин` вовсе не эквивалентно тому позитивному, произносимому с придыханием в 1980-е в необуржуазной пропаганде, а равно слову `мироед` или `кровосос`.
При этом главный герой вовсе не какое-то чудище. Он просто пользуется сложившимся миропорядком - ну не отказываться же ему от сладкой жизни ради голодающих крестьян!
Чудищем в картине изображен местный лидер фашистской партячейки Аттила. Изображен он с уклоном в сексуальную психопатологию, хотя, скорее, это можно понять символически. В данном случае Бертолуччи не оригинален: в 1970-е многие так изображали фашизм: и у Висконти в `Гибели богов` Хельмут Бергер нехорошо поступает с мамой (Ингрид Тулин) и малолетней девочкой, и `Ночной портье` Кавани вызвал бурные споры. Кое-кто увидел такую же сексуальную психопатологию в `Лякомбе Люсьене` Маля (о нем я оставлял рецензию), но там, по-моему, нет этого перегиба.
А что это перегиб, писала вся советская критика - и, вероятно, из-за перебора с сексуальными сценами (скажем, можно посмотреть воочию на `хозяйство` Депардье и де Ниро - хоть и не крупным планом) фильм не вышел в советский прокат, хотя много тарахтели о его прогрессивных тенденциях (в отличие от `ревизионистской` картины Маля).
Сексуально-брутальные тенденции Аттилы, конечно, имеют символический характер - и даже больше символический, чем документальный, но тут бы Бертолуччи поучиться у Висконти, который сцену изнасилования матери решил предельно тактично и художественно. Новое поколение режиссеров - от Бертолуччи до Феррери и Беллокьо - оказалось более натуралистичным и прямолинейным в изображении многих жизненных явлений.
Тем не менее, картина остается вершиной творчества Бертолуччи и одним из лучших творений мирового кинематографа 1970-х годов - периода, когда кино достигло, на мой взгляд, пика в возможностях выразительности.
Что может быть общего у пригожего Альфредо, сына разгульного барина, и запущенного голоштанника Ольмо, отпрыска хозяйского батрака? Только день рождения, оказавшийся одним на двоих, совпадение, случайность, соединившая их появление на свет, оставив каждого в предписанной положением отцов классовой ячейке неравных отношений. Так и жили бы они порознь, но, начавшись с обычного мальчишеского соперничества, неравная дружба, как оказалось, связала их на всю оставшуюся жизнь.
Поначалу ребята меряются своими недоросшими письками, сравнивая, у кого уже стоит, а позже, когда оба уверены, что встаёт, - оправляются по «деффкам», продолжая приключения, начавшиеся с неуступчивого подражания и рискованного вызова «на слабо», пока страна, пройдя через Первую Мировую, плавно погружается в кумачовый туман молодого марксизма, начинающего рулить народом на волнах разворачивающейся повсюду классовой борьбы.
Двадцатый век приходит под вдумчивые звуки Морриконе, приходит вместе с уходом взбалмошного деда Альфредо, исчерпавшего свой гендерный потенциал тогда, как он зародился у поколения нового, и в том, что Бертолуччи отдал первенство сексуального развития рабочему сынку, есть знак приоритета, символ новой движущей силы, вторгающейся в спокойный мир буйной зелени виноградников и бескрайних лесов.
Режиссёр не слишком поэтично рифмует мужскую силу и личные связи главных героев с социальным напряжением и общественными отношениями всей страны, представляя неудачный брак осторожного Альфредо со своенравной Адой, как бесплодный союз аристократии и либерализма, а нерешительность молодого помещика и его растерянность перед напористыми протестами работников объясняют ставку на волевого и беспощадного управляющего Атиллу, чья крепкая рука националиста должна подавить пугающие хозяев волнения, как и поднимающие голову фашисты – навести твёрдый порядок на территориях всех мест.
Маэстро не политизирует человеческую историю, сосредотачивая своё внимание на людях и характерах, на личностях и их противоречиях, там находя выражение общих свойств, которые обобщениями прорываются в массовых демонстрациях и немногочисленных уличных выплесках недовольных людей. Та социальная пропасть, что разделяла детей с рождения, противоречиями взросления, определяя место каждого в системе жизнеустройства общества, берет на разрыв близость их судеб, подвергая сомнению жизнеспособность альянса представителей разноклассовых слоёв.
Ведя рассказ и представляя историю через лица, решающее значение для фильма приобретают способности исполнителей главных ролей, учитывая, что в их близости к образу лежит залог успеха всей масштабной композиции, развивающейся от отрочества героев к молодости и зрелости, а, в завершении, осыпающейся старческим прахом их уходящих лет. Но, в дебюте картины, мальчишка, взятый на роль молодого Ольмо, держится заметно уверенней своего напарника, маленького Альфредо, ничего не предполагая об ответственности, которую решился несдержанный режиссёр, заставив ребёнка теребить себя перед миллионами глаз будущих кинозрителей. Его бесшабашный босяк попросту прост и ясен, не то, что делано надувающий щёки барчук из лощёной знати.
Баланс восстанавливается с заменой начинающих актёров на истинных асов: молодой Роберт Де Ниро представляет неконтролируемый поток перевоплощений, а не успевший ещё раздаться вширь и не наживший округлый животик Депардье, работает ноздря в ноздрю со своим ретивым товарищем, подбираясь к вершинам настоящего таланта, который в короткой дедушкиной роли являет трогательно-беспомощный и уверенно сильный ветеран Берт Ланкастер.
Длинные тени раздумий отбрасывают персонажи Доминик Санда и Стефании Сандрелли, которые целенаправленно обнажают нерв драматических противоречий, кристаллизующихся в демоническом Аттиле Дональда Сазерленда и его коварной подружке Реджине, на которой оттачивала свои коготки бескомпромиссная Лаура Бетти. Однако, их целеустремлённость, вопреки надеждам, временами приобретает откровенно карикатурный вид, выдавая их героев за наивные картинки из детского букваря, простовато обозначающие вселенское зло в нелепых проявлениях примитивного психоза, в формах навязчивого единения неукротимой сексуальной мощи чернорубашечника и его неутомимой подруги, демонстрирующих извращённый экспансионизм бешеной силы и попрание всех моральных норм.
В текущем времени проигранная где-то Вторая мировая война становится поражением на личном фронте: растерзанные монстры и потерявшие близких товарищи, не угомонившись, доигрывают уходящую жизнь, продолжающуюся в новом поколении крепких мальчишечьих ног, оставляющих престарелого Альфредо вместе с неразлучным другом медленно влачить стопы по пыльной тропе, чувствуя, как это прежде понял его дед, что сил продолжать спорить с Жизнью у него больше нет. Круг замкнулся: мальчишкой он мог принять вызов и лечь вдоль рельсов, пропуская над собою мчащийся в будущее поездной состав, теперь это удел нового поколения, тех, у кого стоит, у того, кто идет вдоль по жизни, а не лежит поперёк грохочущих лет.
Формально фильм сделан как следует, и 5 часов неторопливого рассказа практически не утомляют. Меня, правда, несколько смутила камерность фильма. События как будто развиваются на фоне мировых войн, грандиозных политических интриг, а действие картины по большей части не выходит за пределы владений Берлиньери. Но это, видимо, задумка режиссёра.
Недостатки:
1) Режиссёр крайне субъективен. Его симпатии и политическая позиция видны с начала и до конца фильма. Остатки некоторой объективности режиссёра кончаются вместе с Первой мировой войной. Крестьяне наивны и добры. Землевладельцы коварны и злы. Фашисты -- чудовища, доказательством этому служат их зверские рожи и чёрная форма.
2) Картонность отдельных персонажей. Только Альфредо демонстрирует некоторую психологию, то есть меняется на протяжении фильма. А, к примеру, Ольмо, которому 18 лет, и 45-ти летний Ольмо -- это один и тот же человек.
3) Неумение режиссёра показать природу зла. Перед режиссёром стояла задача показать зарождение, развитие и гибель зла -- фашизма. Что он делает? Будущий фашист Аттила малопривлекателен, корчит злобные рожи, мучит животных. Да уж, это сам Сатана. Но дабы зритель окончательно возненавидел фашизм, режиссёр заставляет Аттилу убить ребёнка и женщину по личным мотивам. Но позвольте, причём тут фашизм в целом?
Получается, звериную сущность фашизма даже пожилой режиссёр, имея прекрасных актёров, не может показать без передёргиваний типа убийства кошки. Есть мнение, что банальными мантрами 'фашизм -- зло' от проблемы не уйдёшь. Глубже надо копать, глубже. Иначе мы никогда не избавимся от неофашистов.
У режиссёра фашизм -- это нечто чуждое итальянцам, словно простуду ветром надуло. Такой взгляд наивен и опасен. Наивен, потому что народ несёт ответственность за своих руководителей: миллионы итальянцев воевали на стороне гитлеровцев добровольно. Опасен, потому что это типичный руссоизм -- вера в природную безгрешность людей. Современная психология и философия давно изжили руссоистский взгляд на человеческий грех как порождение среды. Христианская точка зрения о врождённой порочности человека признана более верной.
4) Совершенно не раскрыта роль мафии. А ведь в сельской местности Италии (особенно на Юге) мафия нередко была альтернативой фашизму. Режиссёр ушёл от этой непростой темы. Жаль.
И тем не менее фильм хороший. Подобно 'Жизни это чудо' Э. Кустурицы, картина 'Двадцатый век' снята по большей части для иностранцев: фильм раскрывает перед зрителем Италию -- её природу, историю и культуру. Также для русского зрителя будет любопытно отметить параллели в судьбах Италии и России в начале XX века. Отдельное спасибо режиссёру за портреты Ленина, крики 'За Сталина!' и красные советские флаги.
Невзирая на свою очевидную приверженность идеям марксизма-ленинизма, знаменитый итальянский режиссёр Бернардо Бертолуччи никогда не был широко или даже узко доступным советской публике, как и Пьер Паоло Пазолини, главный учитель в его жизни и творчестве, коммунист, натуралист и вообще редкостный оригинал-экстремал, по совместительству к тому же ближайший друг семьи Бертолуччи по пармскому деду-proprietario и отцу-кинокритику; он никогда по-настоящему не был 'нашим' в отличии от кубинских, чилийских, никарагуанских, вьетнамских и прочих экзотических культурных деятелей с прокоммунизденным мировоззрением, и это при всей нашей пассионарной, почти порой мистической любви к итальянскому искусству вообще, начиная от попсовой мелодики Сан-Ремо и завершая, естественно, неореализмом, и дело не только в родстве национальных характеров между нами и жителями Средиземноморья, пожалуй. Бертолуччи со своим витализмом, натурализмом и брутализмом в киноизьяснении был не вполне удобен, да и идеи всемирной революции он понимал уж очень своеобразно, ловко совмещая материализм с духовным, став к тому же одним из апологетов сексуальной революции в кинематографе. От марксизма до фрейдизма и обратно - всего лишь один шаг, и ярчайшим примером неукоснительной истинности этого утверждения стал Бертолуччи, считавший, говоря его же словами, 'что даже секс может быть революционным'. Ему по-настоящему близки были первые самоцветные года марксизма, когда в новосозданной советской стране свобода, в том числе и сексуальная, была всеобщей.
В самом же спорном и по сей день фильме Бертолуччи, пятичасовой исторической эпопее или даже кинематографической опере 'Двадцатый век', он сумел суммировать все свои политические и культурные взгляды, не сильно опасаясь быть непонятым, ибо эта картина, в отличии от всех предыдущих, лишь отчасти спекулирующих авторскими комплексами, уж очень нарочито сублимировала практически все детали жизни самого Бернардо, который под непосредственным влиянием отца-эстета и нонконформиста с младых лет принимал участие в рабоче-крестьянских демонстрациях в Парме, будучи при этом живым парадоксом - аристократ, лелеющий мечты о свержении этой самой аристократии импульсивными paisano. Примечательна в этом смысле идентификация режиссёра с главными персонажами фильма, Альфредо Берлингьери в исполнении главного бунтаря американского кино Роберта де Ниро, и Ольмо Далько, героя Жерара Депардье, на счёту которого уже были 'Вальсирующие' Блие, гимн триолизму и либертинажу. По идее Бертолуччи должен ассоциировать себя в 'Двадцатом веке' с Альфредо, ибо Бернардо-реальный и Альфредо-вымышленный суть одно и то же - белая кость, но режиссёр объективно вырисовывает Берлингьери без явной симпатии, не гнушаясь тона филиппики, и в чем-то даже находя скотское сходство между Альфредо и фашистом Аттилой. Ольмо же показан без статики, его психологический, внутренний рост более детален, и в нем режиссёр видит саму суть национальной итальянской природы. Фильмическая драматургия, полная нюансировки, в отношении Ольмо срабатывает ощутимо сильнее, нерва авторского больше. Альфредо - это пройденный жизненный этап, сам Бертолуччи будто отвергает своё прошлое в этом одном из двух магистральных героев фильма, являющих собой в том числе и двойственность людской природы. Да и стержневой образ матери, в раннем творчестве режиссёра непроясненный, в 'Двадцатом веке' обретает плоть и своеобразную извращенную интимность (по неподтвержденным слухам синьор Бернардо испытывал инцестуальную тягу к родной матери, которой он боялся, самой возможности такой противоестественной тяги), поскольку образы синьор Далько и Берлингьери лишены контрастов, они показаны с непритаенной любовью и неприкрытой эротичностью. В тех сценах фильма, где присутствует мать, режиссёр словно исповедуется.
Как бы это странно не звучало, но 'Двадцатый век' сродни нашим литературным и кинематографическим эпопеям и сагам о жизни простого люда, как от шолоховский 'Тихий Дон', шукшинские 'Любавины' или, допустим, 'Строговы' или 'Даурия'. Тот же самый исторический размах, то же самое метатекстуальное панорамирование, тот же невыхолощенный портрет исторического национального характера, та же самая неприкрытая страстность повествования - и общее в эпохах, ухваченных авторами, эпохах перемен, свершений, созиданий и в то же время потрясений, сотрясений, землетрясений, времятрясений, трансформирующихся в трясину бесчеловечностей на пороге вечности. Да и жанрово то наше и это итальянское плоть от плоти соцреализма со всей его конкретикой, духом народности и буквой зримой политической идеологии, но соцреализма, как его понимал сам Бертолуччи, встроенного им в фундамент увядающего в 70-х годах неореализма.
Фильм начинается с детских лет главных героев, решенных композиционно в русле реализма, но поэтического. Бертолуччи не скупится на сочную операторскую пейзажистику, на изысканно изобразительные кружева, и даже магистральная для понимания фильма сцена погони Аттилы решена без натурализма, в ней воспевается свобода как таковая. Но дальше киноязык Бертолуччи становится объективно резче, неприятнее, ключевые моменты истории: бель эпок, Первая Мировая, приход к власти Муссолини, Вторая Мировая - показаны в различной (де)градирующей стилистике, эстетике отвратительного. На смену соцреализму приходит привычный для режиссёра броский натурализм, бытовой примитивизм, жёсткость и провокационность, будто напоминающая откуда езмь пошёл сам Бертолуччи. Изменился и облик фашизма в глазах режиссёра, от порочной элегантности 'Конформиста' не осталось и следа. Его Аттила физиологически омерзителен, атавистически первобытен, вырожденчески мерзок; это в прямом смысле недочеловек, опровергающий своей внутренней и внешней природой, лишенной даже абрисов красоты, ницшеанские идеи сверхчеловека. Аттила самоопределяющ в структуре фильма, он само воплощение двадцатого века, века, потрясшего мир. И с его справедливой кончиной режиссёр преждевременно прощается с этим ужасным и прекрасным веком перемен, чтобы много позже снять романтических 'Мечтателей' - фильм о бунтарях, которым претила кровь и которым милее всего было умыться спермой у парижских баррикад.
«Петь-плясать, делать детей и умирать» - кто еще может в пяти словах передать смысл жизни?
Блистательное созвездие актеров, способных в любом (и в весьма молодом) возрасте выдвинуть любой фильм в разряд шедевра. Что уж говорить о том случае, когда и сам фильм от руки Мастера...
И если мы простим его обычную зацикленность на сексуальных подтекстах... А мы, безусловно, простим. Во-первых, потому что сексуальность - все же один из сильнейших инстинктов и подспудно является движущей силой многих поступков. А во-вторых, эротика так гармонично вписывается в фильм, что просто невозможно не воспринять происходящее на экране совершенно естественно. Как это всегда и бывает, когда за режиссуру берется Бернардо Бертолуччи.
Фильм...нет, не фильм...Полотно настолько многогранно, что можно говорить о нем часами и не затронуть даже половины смысловой нагрузки.
Поэтому вложу в общую копилку и свою толику мыслей.
Любое устройство общества тем быстрее приходит к своему логическому концу, чем больше пропасть между людьми, его составляющими. А пропасть эта непреодолима, люди живут не просто на разных берегах, а на разных планетах. Так было, так есть и так будет всегда. Дружба Альфредо и Ольмо - один из примеров, когда даже близкие люди не в состоянии понять друг друга. Пока богатые пудрят ноздри кокаином, потому что реальность слишком пресна и скучна, бедняки трут хлеб о тухлую рыбу, чтобы обмануть желудки хоть каким-то запахом еды.
Вполне закономерно постепенно возникает жестокость и беспощадность в адрес хозяев. В этом отношении гениален повтор первой сцены, когда Атиллу и Реджину настигают с вилами крестьянки. В начале фильма проникаешься сочувствием, думаешь, да за что ж их так, разве так можно, вроде приличные с виду люди. А во второй раз испытываешь абсолютно противоположные эмоции. Браво, маэстро, ты заставил прочувствовать ситуацию со всех сторон!
Так вот, безнадежность и толкает отчаявшихся на поиски утопии в виде всяческих -измов и прочих маразмов. Они - плохие, мы - хорошие. Мы наш, мы новый мир построим. Но утопия тем и отличается, что ее невозможно воплотить в жизнь. Такова человеческая природа. Возможно, мою точку зрения разделят не все, но сдается мне, автор совершенно не находится на стороне какого-либо общественно-политического строя. Вспомним споры о том, чья теперь свинья или зачем нужно разоружаться. Автор вне. Вне времени, вне событий, вне споров. Снаружи, но с бесконечной любовью. Как Бог. И в этом особая атмосфера фильма.
Отсюда она - свобода выбора. Отсюда акцент не на общественном сознании, а на внутреннем чувстве порядочности каждого отдельного человека. Вспомним эпизод, кто остался с эпилептичкой, а кто сбежал. И вспомним более раннее - как писалось завещание. Многое закладывается в детстве, очень многое. Кто знает, возможно, Альфредо стал бы другим человеком, будь Оттавио ближе, а папаша дальше. А за Ольмо люди идут совсем не потому, что коммунисты научили его красиво говорить, они просто верят в его порядочность, какой бы путь он ни выбрал. Еще не убедила? Вы тоже считаете, что автор на стороне крестьян и ненавидит хозяев? И приведете в пример конец фильма про паровоз? Хорошо, скажу я, а если рассматривать способ лечь на рельсы перпендикулярно привычному как метафору? Что Ольмо пытается заставить друга наконец отказаться от привычных стереотипов, кардинально поменять свою точку зрения, наконец-то перестать трусить, как в детстве? 'Я добрый, но добра не сделал никому'. Так фашизм как таковой ли осуждается? Или слабость духа, позволяющая злу распространяться в масштабах?.
Затронула эту тему только потому, что не увидела подобных мыслей в рецензиях. А так о фильме можно говорить бесконечно. Простите, великие Роберт де Ниро и Жерар Депардье, что мало внимания в рецензии уделила вашей разноплановой гениальности; простите, красавицы Доминик Санда и Стефания Сандрелли, жемчужины кинематографа; простите, Дональд Сазерленд, что не успела написать о вашем великолепно представленном злодее.
И простите, маэстро Бернардо Бертолуччи, что пытаюсь интерпретировать ваш шедевр))
Красивая, величественная и немного печальная история о неумолимом Времени, размалывающем на своих жерновах мелкие и смешные страсти человеческие. Перед лицом этого единственно справедливого судьи все равны. Время не обманешь сладкими речами, не подкупишь звонкой монетой. Каждый миг мы делаем выбор, и от его правильности зависит, удастся ли нам в конце предназначенного пути услышать свой приговор без стыда и сожалений.
На заре 20 века почти одновременно рождаются два мальчика: богатый наследник, обладающий всем, чтобы сделать мир лучше, и внебрачный сын бедной женщины, у которого нет ничего кроме бесстрашного сердца и веры в себя. Говорят, истинная дружба может зародиться только в детстве, когда души чисты и доверчиво открыты всему доброму и вечному. И конечно, маленькие Альфредо и Ольмо подружились. Богатый мальчик отчаянно завидует своему босоногому приятелю, который не знает страха. Ольмо – дитя Матери-Земли, она дает ему силы. Альфредо же обречен жить в коконе, сплетенном его семьей. Но они оба так юны и невинны. Великолепен эпизод, в котором мальчики одновременно видят несуществующий город. Перед ними открывается будущее, которое они могут построить. Но удастся ли им это?
Неумолимо течет река времени, и обжигающее дыхание войны калечит души и судьбы, и мальчики, становясь взрослыми, вынуждены делать выбор. Исполнителям главных ролей блестяще удалось передать тонкости духовного созревания героев. Альфредо в исполнении Роберта Де Ниро – добрый, порядочный человек, страстно любящий красоту и свободу. Ему бы созерцать произведения искусства и наслаждаться любовью красивой раскованной женщины. Но не хватает Альфредо душевных сил, чтобы вырваться из гнилой атмосферы, окружающей его с детства. Он избирает путь компромиссов и это ведет его к духовной гибели.
Грустно-ироническая улыбка и пустой взгляд Роберта Де Ниро заставляют остро почувствовать трагедию его героя, который мог бы сделать очень много для людей, но предпочел остаться молчаливым свидетелем чудовищных несправедливостей и преступлений. А Ольмо в исполнении Жерара Депардье не может не восхищать своей бескомпромиссностью и внутренней целостностью. Он похож на героев из древних легенд, одержимых мечтой сделать мир более совершенным. В то время только коммунизм давал униженным и угнетенным надежду на торжество справедливости. Ольмо не мог не примкнуть к этому прогрессивному движению. Он выбрал путь борьбы, и хотя его жизнь была полна разочарований и потерь, он остался верен своим идеалам. Награда Ольмо в том, что никогда не быть ему одиноким, и имя его овеяно легендами.
Фильм пронизан глубокой любовью режиссера к Италии и ее людям. Актеры на эпизодические роли подобраны с величайшим тщанием. Массовка отнюдь не представляет собой безликую массу. Яркие характерные лица, на которых, кажется, запечатлены судьбы персонажей, в гармоничном сочетании с великолепной музыкой и природой создают неповторимый колорит фильма.
“Novecento” – это истинное Искусство с легким привкусом спокойной грусти.
Могу сразу сказать, что мне не нравилось еще заведомо до просмотра – это продолжительность фильма, отпугивали 318 минут, потому постоянно откладывался просмотр, а еще было ясно, за один раз фильм посмотреть, точно не получится. В то же время я знала, что «Двадцатый век» полон событий, потому 318 минут все же должны пролететь с интересом. Но все же как-то я не любительница таких эпопей. Но любительница творчества Бернардо Бертолуччи.
Первая приятная неожиданность – актеры, во-первых, молодые Де Ниро и Депардье, которых мне довелось видеть уже немолодыми и несколько обрюзгшими, и, честно говоря, да простят меня поклонники каждого из этих двух замечательных актеров, как-то прежде я никем из них не особо не восторгалась. Теперь мое мнение другое, особенно о Депардье, потому что Де Ниро все же нравился после «Однажды в Америке». Как получится, обязательно посмотрю «Вальсирующих» (это к слову). А во-вторых, перекочевавшие из «Конформиста», Стефания Сандрелли и Доминик Санда. У последней тут очень интересная роль неврастеничной, эксцентричной, но в то же время справедливой и чувствительной девушки, которая не смогла приспособиться к жестокой реальности. Мне кажется, актриса очень в нее вписалась, и выглядела красиво.
Мне понравилось, что в фильме есть несколько откровенных сцен, иначе их отсутствие делало бы фильм каким-то уж слишком повествовательно-образовательным, они очень дополняют его, делают более выразительным и чувственным. Жестокие сцены показаны сильно, по-настоящему вызывают отвращение к их исполнителям, заставляют вздрагивать. Натурально простым показан быт крестьян.
Кино действительно полно событиями, не много не мало, здесь охвачен огромный период жизни целой страны, две войны, рождение, взросление, юность, зрелость и старость героев. Много здесь исторических событий, политических и классовых противостояний, любви и дружбы на фоне всех этих событий. Но дружба между героями все же странная, мне кажется, это не настоящая дружба в ее классическом проявлении. Скорей, это похоже на какое-то глубокое родство, на зависимость, как, например, сын может зависеть и ровняться на отца. Ведь Альфредо не может без Ольмо. Сын хозяев, наследник, еще в раннем детстве ровнялся на своего босоногого приятеля, доказывал ему, а скорее самому себе, что он не трус. А для этого надо просто полежать под проходящим поездом, но так было в детстве, а у взрослых уже будут куда более сложные доказательства чести и храбрости. Для Альфредо Ольмо - ведущий, тот самый сильный друг, который указывает, как быть, а он, Альфредо, ведомый, несмотря на несравнимые возможности, социальное положение этих двух друзей. Но все же, те самые события по жизни разделяют героев, делая между ними огромную пропасть, но эта странная привязанность останется навсегда.
Персонажи немного просты, «хороший» Ольмо справедлив, силен и смел, «плохие», бесспорно, чудовища в низшем своем проявлении (хотя с этим я никогда не спорю, потому что жестокость некоторых особей человеческих предела не имеет), Альфредо мягкотел, нерешителен, но как персонаж куда более интересен. Потому что он не хорош и не плох, у него все не так однозначно, потому его одного здесь терзают душевные муки тяжких сомнений. И в старости обоих, под конец жизни, как в раннем детстве, доказательство Альфредо той самой чести и значимости самому себе и своему другу, а теперь уже осознание своих жизненных неудач и потерь прожитых лет, должно будет пройти испытание поездом.
Хорошее кино, не любимый мой жанр, но рада, что посмотрела. Такое чувство осталось, что необходимо (в хорошем смысле) было посмотреть.
Первое, что хочется отметить - фильм не для каждого. Далеко не каждый сможет высидеть перед экраном пять часов, но мне этот фильм доставил массу удовольствия и приворожил с первого кадра. Я не обращал внимания во время просмотра на всю политизированность картины, мне важна была сама история дружбы двух людей - родились вместе, все детство провели вместе, но разность их социальных классов (богач и бедняк) постепенно отстраняет мальчиков друг от друга и повзрослев они становятся чуть ли не незнакомыми людьми. Очень трагичная и невероятно насыщенная событиями история. Такое же удовольствие я испытывал только тогда, когда читал 'Тихий Дон' Шолохова. Можно, конечно, провести определенные параллели между этими двумя историями: тут тебе и эпос, и одинаковое время повествования, и коммунистический настрой... И я думаю, что если бы в картине не было такого большого количества откровенных сцен, то фильм бы стал хитом советского проката, на него бы водили школьников толпами, отдали бы всевозможные союзные кинематографические награды... Но, если бы у бабушки был бы... Ну, вы знаете что дальше.
Перед нашими глазами развертывается 50-ти летняя история Италии и мы видим все самые значительные события жизни простых людей и просто истории Италии: Первая Мировая, приход к власти Муссолини, рождение фашизма, Вторая Мировая война, становление коммунизма в стране. Но картина не о стране в те года, а о людях, которые пережили это страшное время. О людях, которые сохранили человеческое лицо, несмотря на все трудности. Но вот вопрос - кто сохранил человеческое лицо? Обычные рабочие люди и богач, который по человечески относился к своим работникам. А все остальные помещики, богачи, фашисты горько поплатились за совершенные ими грехи. Невольно всплывают в голове слова Омара Хайяма: ' БУДЬ В ОБРАЩЕНИИ ПОПРОЩЕ. ХОЛОДНОЙ ДУМАЙ ГОЛОВОЙ, ВЕДЬ В МИРЕ ВСЕ ЗАКОНОМЕРНО: ЗЛО, СОТВОРЕННОЕ ТОБОЙ, К ТЕБЕ ВЕРНЕТСЯ НЕПРЕМЕННО!'. И эта картина как раз и служит некоей притчей о том, что зло поплатится за свои грехи, а человек, который живет правильно непременно получит свое, вот только сколько надо будет вытерпеть, чтобы добиться правды и справедливости: год? Десять? Сорок пять? Но когда нибудь справедливость непременно восторжествует и именно это и показывает нам в своей картине Бернардо Бертолуччи, просто весь этот материал лучше воспринимается, когда видишь реальные действия и события, поэтому Бертолуччи и выбрал в качестве 'иллюстрации' своей истории длинный, тяжелый рубеж, который преодолели итальянские люди в борьбе за свободу.
Нельзя не отметить визуальную сторону картины, безупречную во всех отношениях. Красивейшие пейзажи, великолепная операторская работа (лучшего на мой взгляд оператора Витторио Стораро), прекрасные декорации... В общем, я просто восхищаюсь. Картинка доставляет одно удовольствие!
Про музыку скажу одно - композитор Эннио Морриконе и о качестве и красоте его музыки все знают не понаслышке.
Ну и как же не сказать пару слов об актерах: Де Ниро и Депардье своими стараниями создали один из лучших актерских дуэтов, которые я когда либо видел, просто безупречны. Порадовал Берт Ланкастер и просто сразил наповал Дональд Сазерленд. Идеальнейший злодей, сыгранный ны высшем уровне актерского мастерства. Ну и не менее великолепна Лаура Бетти, тоже отъявленная злодейка, сыгранная блистательно!
Итог: один из самых недооцененных шедевров. Ни одной вразумительной награды («Бодиль» за лучший неамериканский фильм в Дании), низкие кассовые сборы. Может, люди просто не были готовы к появлению картины подобного класса? Я не знаю и не могу судить людей, но то, что эту гениальнейшую картину недооценили - это факт, понять который можно лишь посмотрев картину.
