Подавшийся в преподаватели несостоявшийся литератор Жермен безнадёжно разочарован бесталанностью своих учеников, уныло сетуя на это принимающей участие в делах мужа жене, сомнительной галеристке, заблудшей в поисках художественных идей, привыкшей выслушивать школьные сочинения, которые оглашал её раздражённый супруг, вдруг споткнувшийся об интригующий сюжет с проникновением в чужое жилище, искусно украшенный откровенными портретами членов обитавшей в его стенах семьи.
Ясность мысли и живой слог пробудили учительский интерес, разжигая любопытство обоих оставленным на краю рассказа авторским обещанием продолжения, проникая теперь разом в два дома: реально – в жилище своего одноклассника и мнимо – в обиталище своего наставника, делая его с женою частью увлекательной повести, смешивающей вымысел и реальность в взрывоопасный состав конфликта, где сам автор становится частью своих фантазий, выбирая жертву для собственных слов.
Знающий мэтр даёт новичку уроки композиции, усвоив которые, юноша комбинирует типичные приёмы, устраивая психологические ловушки, вводя в заблуждение тех, кто по-настоящему открыл ему двери или только взял в руки исписанный лист, стирая грань между правдой и ложью, превращающимся в иллюзию личного восприятия произведения, чего всеми силами добивается от зрителя талантливый обманщик по имени Франсуа Озон.
Творчество как средство гениального обмана, ложный мир, управляемый автором изнутри. Озон без зазрения совести язвит относительно художественных извращенцев, механистично скрещивающих продукцию разных форм, сатирически пройдясь и по их созерцателям, легко переключающимся с классики на торжество искусственных форм, изменяя искусству также как и супружеству, с лёгкостью повода, состоящего из обманчивых слов.
Читая роман с продолжением, супружеская чета мнит себя сторонними наблюдателями, пока не находит себя среди строк, подчинённая воле художника, разжигающего своим желанием влечение, толкая читателей на отклик, выливающийся невыдуманным действием, отвечая на вызов пера, замыкая их в круг ложного представления о действительном.
Используя излюбленные кинематографические фишки, Озон подменяет смыслы, наделяя всех участников истории ложным представлением о сути, манипулируя их решениями и решением зрителей, поскольку, истинный итог событий, как и развязка романа, подчинена воле единственного настоящего автора, находящегося над схваткой, как нетрудно понять, его самого.
Озон, видимо, упивается волей, применяя свой изобретательный стиль в попсовом жанре, одним мановением поднимающим его до интеллектуальных высот, совмещая формальную лёгкость изложения с изысканной путаницей идей, как сатирический наезд на богемную среду с подспудной иронией над социальной борьбой и внутриполитическими конфликтами, объединяя их с общечеловеческими мотивами, о которых он очень любит вести разговор.
Штука в том, что маэстро иронизирует уже над самим собой, отождествляя собственный подход с художествами шестнадцатилетнего подростка, морочащего голову своим героям и зрителям, перебивая одну родившуюся версию, немедленно пришедшей другой, доказывая, что может быть и так, и эдак, не исключая этого и того. Он в облике главного героя дурачит зачитывающегося бесконечным романом учителя, а вместе с ним и тех, кто тщится вычислить правильный ответ, на ходу правя текст, дразнящий вариантами измен и комбинациями половых связей, идущих в связи с моральной подоплёкой творческой мотивации подростка, обделённого удачей, счастливой жизнью и богатой семьёй.
Поставленные Озоном цели требуют от Эрнста Умоера охватить широкий актёрский диапазон. Подчиняясь непрерывной корректировке текста своего героя, молодой человек вынужден постоянно перестраиваться, ведя разностороннюю игру в обманчивой среде иллюзий, создаваемых мальчиком с последней парты, который, разводя читателей, ищет места (сына, мужа) в разных парах, а для себя выбирает по-озоновски двусмысленный брак со своей музой, о чем, должно быть, только и мечтает настоящий талант.
Фильмы Озона можно сравнить с шедеврами французской кухни. Это всегда изысканно. Это всегда необычно. Это всегда удивляет. Иногда это шокирует. И это всегда вкусно.
Собственно, новый фильм Франсуа Озона 'В доме' - это произведение уже зрелого мастера. Он точно сочетает ингредиенты, выдерживает стиль, больше внимания придает визуальной стороне, чем раньше. Картина уже не блещет экспериментами. От гомосексуальной темы прошлых лент остался только короткий поцелуй двух подростков. Всё выдержано. Но автор не отказался от провокаций и желания поиграть со зрителем. Плюс ко всему он добавил социальный подтекст фильму.
История Клода, юного гения из низов, который потихоньку втирается в доверие к семье из среднего класса. Свои действия и наблюдения он описывает в записках, которые отдает своему учителю литературы. Чего он хочет? Разрушить эту счастливую семью? Стать её частью? Посмеяться над ней? Или его намерения предельно серьезны? Сюжет может заинтриговать любого зрителя. Но прелесть не в нем.
Красота фильма заключается в его структуре. Мы смотрим фильм, где подросток пишет роман, персонажи которого являются одновременно персонажами фильма. Становится неясно: мы видим персонажей такими, какими их видит Клод или они такие, какими видим их мы, зрители? Тоже самое и с учителем литературы и его женой. Они читатели романа Клода или его персонажи? Да и сам Клод: он творец своего произведения или всего лишь описывает то, что с ним происходит? Где та грань между вымыслом и реальностью? Эта граница настолько подвижна и зыбка, что не понятно - есть ли она вообще?
Пока идет фильм, зритель успеет получить небольшой ликбез по литературоведению. И тогда становится понятно, что новый фильм Озона не о мальчике, а скорее о литературе и о любом художественном произведении в целом. В картине прекрасно отражены все современные филологические взгляды на текст. И 'смерть автора', и слияние читателя с книгой, и деконструкция смысла, и многое другое. В этом контексте становится понятно, что Озон хочет поведать зрителю вовсе не о 'скелетах в шкафах' внутри буржуазной семьи, а его замысел гораздо глубже. Он хочет выстроить диалог со зрителем, включить его в процесс создания своего произведения.
Сложным для неопытного зрителя может стать окончание фильма. Можно, конечно, сказать, что Озон, как и Клод, так и не смог найти хорошую концовку для своего рассказа. Последняя сцена может оставить зрителя в недоумении. Но я предлагаю вспомнить одно из главных правил написания книги, поведанное Клоду его учителем. 'Нельзя рассказывать читателю всё. Нужно оставить возможность ему додумать'. Всё, что мы видим, будет иметь только такой смысл, который мы ему предадим. Как в книге, так и в жизни. Так как разницы между реальностью и вымыслом немного: это всего лишь текст. Именно в этот момент и становится понятно, что мы, зрители, тоже участники сюжета, и без нашего участия он не будет завершен.
Фильмы Франсуа Озона, как шедевры французской кухни, изысканы, вкусны и необычны. Их стоит попробовать, оценить, запомнить, но желания есть их каждый день вряд ли возникнет. Деликатес является деликатесом, если есть его иногда и понемногу.
'После прочтения этой пьесы, я почувствовал огромный потенциал иносказательно поделиться мыслями о моей работе, о кино, о том, откуда черпается вдохновение, кто он - режиссер, кто он - зритель'.
Обратившись к пьесе одного из самых заметных молодых испанцев из так называемого Поколения Брадомин - 'Мальчик за последней партой' Хуана Майорги, Франсуа Озон, кажется, сблизился еще больше со стилистикой Альмодовара или Аменабара. Витающая над вольно адаптированным сценарием тень 'Дурного воспитания' и триллерские нотки из 'Дипломной работы' здесь прослеживаются намного отчетливее, чем лежащая на поверхности сюжетно-образная отсылка к пазолиниевской 'Теореме'. Но тактика сравнений, на первый взгляд - благодатная, унесла бы нас далеко от сути: того, что в этой картине однозначно выдает ее творца, что нового появилось в его стиле и как в целом эволюционирует его искусство.
Типичный для режиссера диалог остро-психологического и социального аспектов достигает, наверное, своего апогея. Манипуляция, как одновременно и инструмент, и результат этого диалога-эксперимента, становится ключевым моментом, создающим невероятную по силе воздействия интригу. На шахматной доске два игрока: учитель французской словесности и его подающий надежды ученик. Обнаруживая в толпе бездарных и безликих учащихся перспективного Клода Гарсиа, наставник в эйфории забывает о бдительности, о протокольной дистанции. Предполагая в парне характерную для его возраста незрелость и даже наивность, Жермен невольно попадает в сети этого юного Макиавелли, пленившись его наркотическим 'продолжение следует'. Персонажи, сыгранные Фабрисом Лукини и Эрнстом Умоером, эффектно, можно даже сказать, знатно блуждают по смысловому лабиринту, вводя раз за разом и друг друга, и зрителя в заблуждение.
Блестящее жонглирование реальностью и воображением (излюбленный прием режиссера - вспомнить хотя бы трогательную 'Sous le sable'), превратило бы ленту в специфический и жестокий перформанс, типа 'Криминальных любовников' или, чем черт не шутит, 'Парфюмера' Тыквера (кстати, к вопросу о манипуляции), если бы не одна деталь, которой в своих фильмах Озон уделяет все больше и больше внимания. Как легко догадаться, речь идет о комедийной составляющей. А юмор у Озона, что в октете феминисток, что в 'Трофейной вазе', демонстративно театральный, пафосный, абсурдный. Буколическая прелесть мертво-ходульной семьи Артолей - всего лишь одна сторона медали, как отражение юмора комиксового.
Юмор же ситуативный, диалоговый воплощен в тандеме Лукини и Кристин Скотт Томас (!), что особенно любопытно в контексте ее фильмографии. Роль не удовлетворенной ни семейной жизнью, ни работой женщины средних лет (и, по большому счету, среднего класса), сыгранная в комическом ключе, стала настоящим откровением. Но каков подтекст! Ведь ее устами обретают голос совсем не радужные мысли режиссера о поиске вдохновения, об утрате смысла искусством постмодерна - когда не отличить художественную галерею от секс-шопа а наличие картины от ее отсутствия.
Этому настроению вторит и музыка 'штатного' озоновского композитора - Филиппа Ромби. Радует этот уникальный творческий союз, когда понимание царит на уровне полуслов и полунамеков, щедро разбросанных по картине, как, например, изобретательное ускорение ритма, иллюстрирующее оживляющийся школьный муравейник в самом начале. Это то, чего так не хватает нынешней кинопродукции массового потребления, где бюджет расходуется большей частью на пиротехнику, компьютерную графику и гонорары звезд, которые по степени одаренности и актерского мастерства почти перестали отличаться от обычного человека из толпы.
В этом потоке стандартизированных индивидуумов, паспортно облаченных в униформы, истинный огонь в глазах, талант попросту не разглядеть. Всякий отличающийся покажется либо паршивой овцой, либо заблудившимся ягненком. Когда разучились видеть, а умеют только смотреть, когда вместо зрителей - одни наблюдатели, вместо ценителей - одни потребители, есть ли у этой эпохи тотального вуайеризма шансы на продолжение?
Способный ученик Клод проникает в тепличную среду среднего класса. Его цель – наблюдение за «идеальной семьей» в пространстве «идеального дома». В присутствии «идеальных людей» он носит маску, незаметно манипулируя ими, искусно вызывая то жалость, то уважение. Целый год Клод планировал погружение в этот дом, и, достигнув желаемого, он начинает препарировать «идеальный мир» изнутри.
В начале фильма Клод неспешно облачается в школьную форму. В ней легко слиться с массой и действовать незаметно. Он умнее, хитрее, упорнее, талантливее и более приспособлен к жизни, чем все вместе взятые персонажи этого фильма.
Его соученики могут позволить себе отмахнуться от сочинения заданного учителем, ведь родители в состоянии обеспечить им светлое будущее. Литература для них несерьезный предмет, то ли дело математика. Это ярко показано на примере Рафы. Если Рафа отстает по математике, надо обзавестись репетитором, но если он пишет сочинение, чью примитивную форму и безграмотность можно простить разве, что ученикам начальной школы, то надо встряхнуть за грудки учителя: как он посмел насмехаться над чувствами сына!
Фильм изящно и легко скользит по поверхности тяжелых тем: одаренный ребенок с тяжелым детством, выросший в рабочем квартале, начинает осознавать силу своего влияния и искать применение своим возможностям.
Благодаря своей одаренности Клод получает власть над миром взрослых, которые уже не являются для него авторитетом. Насколько легко, оказалось, заинтриговать окружающих, показав чужую и все же похожую на их собственную, жизнь. Это постмодернистская игра-иллюзия: персонажи смотрят в щелочку, в своей увлеченности не понимая, что за дверью висит зеркало.
Запах женщины среднего класса – это определение звучит как пощечина обеим героиням. Красивые, холеные, чувственные и изящные, но при этом их попытки представить собой нечто большее, на что они упорно претендуют, нелепы. Эстер развешивает по дому акварели Клее, которые не имеют для нее иного предназначения, чем приятное сочетание с обоями. Жанна «спасает» галерею потоком искусства сомнительной ценности.
Дом как коробка с насекомыми. Их интересно изучать, одарять жизнью воображаемой и влиять на жизнь существующую. 'Это неэтично'! – восклицает учитель, но это фальшивое неодобрение. Жермен знает какое это искушение – иметь власть над персонажами. С таким же восторгом и возбуждением можно часами простаивать у чужих окон наблюдая за самыми обычными действиями и при этом быть за пределами их мира, становясь носителем чужой тайны. Он восхищается Клодом, так как сам, в своей попытке писательства, все время провел под окнами, не решаясь войти в дом.
По-настоящему талантливому писателю вовсе не требуется влезать буквально в чужую жизнь, воображение может дать куда больше, и будь Жермен одарен, он смог бы преодолеть отсутствие опыта реального опытом воображаемым, да так, что не было бы ничего реальнее этого вымысла. Жермену не остается ничего, кроме как оправдывать свою писательскую неудачу пассивностью, удаленностью от опыта, а ведь он писал о любви! Значит, жизнь его вдвойне пуста.
Ему остается только иронизировать, признав поражение. Этой иронией, самобичеванием он как бы искупает грех неблаговидного потакания своему ученику, который ведет себя с ним вовсе не как сын, а как кокетничающая красавица.
Клод, в ореоле порочной невинности, с тонкими чертами лица и изящным сложением, заставляет возжелать себя всех персонажей этой истории, открыто или подсознательно. Исключение не составит и отец Рафы, о чем как бы вскользь намекает сцена в душе.
В противовес наставнику, Клод, цель для которого всегда оправдывает средства, осуществляет симбиоз действия и фантазии: фантазия для художественности, вторжение в реальную жизнь для достоверности.
О счастливых семьях Клоду писать не интересно, ведь счастливы они одинаково. Поэтому, посредством аморального вторжения в чужую жизнь и столкновения персонажей, он производит настоящий переворот. Люди и взаимоотношения, побуждаемые раздражителем извне, из картонно-шаблонных, становятся живыми, острыми, обретают глубину, интерес для подглядывающего.
Конфликт, о котором в порыве преподавательской страсти, кричит Жермен, неизбежен. Только на первый взгляд, кажется, что проникновение идет из рабочего квартала в квартал среднего класса. На самом деле оно обоюдно. Мужчины среднего класса Рафа-отец и Рафа-сын (оба как будто один и тот же человек, только в разном возрасте), на любой конфликт реагируют с животной агрессией. Даже Жермен скидывает, наконец, маску невозмутимой иронии и набрасывается на Жанну. В этом есть ущербность и варварская попытка подчинить себе окружающее с помощью силы, без попыток понять ситуацию. Если хорошенько поскрести, стираются различия между классами. Клод, как едкая кислота, счищает с нормальных, обеспеченных, довольных своим крошечным миром людей, налет идеальности.
5 из 10
Много слов, амбиций, мало толку. Пластилиновые герои. Не верится в заявленный талант и глубокий, пусть даже и несколько порочный ум мальчика. Пластилиновыми получились ситуации, слишком легко Клод добивается своих целей. Этот фильм не выдерживает проверку реальностью, ведь, ради той посредственной мыльной оперы, что раз за разом якобы 'манит' продолжением, ни один здравомыслящий человек не поступится своими принципами. Манипуляции слишком очевидные и поверхностные. Интересная идея со скучной и неправдоподобной реализацией. На фоне пластилиновой жизни, выделяется персонаж Рафы-сына. Он искренен в своей любви и злости, хотя способы их выражения примитивны, эта искренность стоит дороже, чем псевдоинтеллектуальные терзания заигравшихся взрослых и холодный, не обремененный гуманностью, расчетливый ум Клода.
Для Франсуа Озона, как известно, не существует жанров, стилей и направлений. Или вернее не так. Всё это для режиссёра, конечно, существует, но он, вдоль и поперёк знающий все общепринятые рамки, нормы и клише, не считает возможным держаться в их пределах. Вместо этого автор, в лучших традициях постмодернизма, предпочитает играть мнимыми границами, добавляя в эту игру долю тонкой, воистину французской иронии. Так, мелодраматическая история жизни благопристойной буржуазной семьи в «Крысятнике» (1998) оборачивается едва ли не хоррором. Трагедийные по своей сути «8 женщин» (2001) прикрываются маской разудалого голливудского мюзикла 30-50-х годов. «Бассейн» (2003) из психологической драмы трансформируется в самую настоящую комедию. А в условную эдвардианскую Англию «Ангела» (2007) врывается барочная избыточность красок, музыки и чувств. В общих чертах примерно таким образом формируется уникальный, легко узнаваемый и, кажется, неповторимый стиль Франсуа Озона. Новая картина «В доме» (2012), по всей видимости, станет эталоном этого стиля, поскольку наглядно иллюстрирует все фирменные «фишки» режиссёра и вообще представляется квинтэссенцией всего лучшего в его творчестве.
Помнится, в своих первых полнометражных работах Озон особенное внимание уделял изучению психологии мужчин. Далее он резко перекинулся на прекрасную половину человечества. Теперь же режиссёра интересует и мужское, и женское разом, но увиденное глазами подростка. Через юного главного героя «В доме», очевидно являющегося альтер-эго автора, Озон, надо полагать, сигнализирует о новом этапе своего творчества. Не удивительно, что делает он это именно сейчас: режиссёру вот-вот стукнет сорок пять, а в кино он работает уж без малого четверть века.
Шестнадцатилетний Клод, внешне напоминающий то андрогинного Джона Маулдера-Брауна из «Глубины» (1970), то инфернального Кортни Гейнса из «Детей кукурузы» (1984), привлекает внимание учителя литературы. Неудавшийся писатель, он пытается развить в Клоде очевидные задатки таланта. Из сочинения на банальную тему «Как я провёл выходные» юноша делает увлекательное повествование, в котором удивляет не столько владением языком, сколько специфической темой. Клод рассказывает о подробностях жизни «нормальной семьи» своего друга-одноклассника, причём особенно интересуется матерью семейства, «женщиной среднего класса». Вуайеристские опыты Клода, изложенные на бумаге, так увлекают учителя, что последний становится невольным сообщником подростка в деле наблюдения за чужой жизнью. Особая же ирония заключается в том, что педагог не замечает, как сам постепенно становится объектом наблюдений.
В узнаваемой стилистике режиссёр тонко подтрунивает над всем и вся. Достаётся бесцветному среднему классу, мнящим о себе слишком много, но не реализовавшимся интеллектуалам, бизнесменам-аферистам, творцам современного искусства, а также его почитателям и его критикам. Но в подходе Озона подкупает то, что он, подобно Вуди Аллену, которому, кстати, по ходу повествования пару раз передаёт привет, относится к своим героям с добротой, сочувствием и пониманием. Режиссёр, к слову, иронизирует и над собой, к примеру, признаваясь через Клода, что никак не может найти подходящего финала этой истории.
Озон, как и всегда, в рамках одного повествования тасует разные жанры, но на этот раз он делает это особенно искусно. Учитель даёт Клоду различные советы по поводу того, как стоит и как не стоит писать, следуя которым, юноша по-разному подходит к повествованию. То он выдаёт сатиру на образ жизни благополучных буржуа, то в реалистическом духе воссоздаёт обыденную жизнь простых людей, то проводит тонкое психологическое исследование, то переходит к эротическому триллеру. Увы, многообразие интерпретаций не открывает для учителя сути того, о чём пишет молодой человек. Не может же он, по мнению умудрённого опытом педагога, писать о любви.
Любовь, собственно и является тем главным, о чём говорит в этой картине Озон. Вернее, и это как-то разом выводит картину на уровень очень важного произведения, Озон говорит о следствии недостатка любви – об одиночестве и связанной с ним внутренней опустошённостью современного человека. Режиссер с грустью показывает, что от нехватки внимания со стороны других людей, от непонимания окружающих, особенно близких, идут почти все наши несчастья. Одни преодолевают одиночество мыслями о перепланировке дома, другие – навязчивыми идеями о преимуществах китайской цивилизации, третьи обращаются за спасением к современному искусству, четвёртые довольствуются баскетболом и пиццей. Ну, а кто-то пытается заполнить внутреннюю пустоту другими людьми, подглядывая за ними через пространство и время посредством литературы или же напрямую, входя в их жизнь, но оставаясь сторонними наблюдателями. К последним, по сути, относит себя и сам Озон. И с грусть отмечает, что лишь наивным подросткам приходит в голову бороться с одиночеством самыми, казалось бы, очевидными способами, – дружбой и любовью, методами, почему-то забытыми взрослыми.
Новый фильм Франсуа Озона 'В доме' - ещё один поворот в карьере некогда самого скандального французского режиссера последних 15 лет. В истории, основой которой стала пьеса Хауна Майорги 'Ученик с последней парты', Озон виртуозно разобрал штампы европейского кино и создал, по сути, литературно-кинематографический триллер.
В центре сюжета - опасная игра, которую затеял изнывающий в сложном пубертате 16-летний школьник со своим высокопарным учителем литературы (яркая роль Фабриса Лукини) посредством сочинений на тему 'Как я провёл уик-энд'. Мальчик страдает вуайеризмом в крайней форме и воплощает собой извечный страх обычных буржуа: чужой в доме. Проникая в дом и последовательно разрушая жизнь семьи своего одноклассника, школьник Клод Гарсиа демонстрирует все подростковые комплексы и желания юного организма: от влечения к женщине с 'запахом среднего класса' (располневшая Эмманюэль Сенье) до желания заместить роль сына у чужого отца. Ясно, что Озон снова играет на поле древнегреческой драматургии, щедро рассыпая манки для зрителей в виде захватывающих диалогов о построении литературных произведений Флобера (его имя носит лицей, где встретились 'любители словесности' учитель и ученик) и Достоевского.
Фильм построен в литературно-сценическом пространстве, где до конца не уверен, было ли в реальности грубое проникновение подглядывающего школьника в дом своего соученика, случилась ли сексуальная связь между ним и матерью одноклассника, а потом и с супругой своего учителя, результатом которой стала фантастическая разборка персонажей Лукини и Кристин Скотт Томас (жена учителя, управляющая то ли галереей современного искусства 'Лабиринт Минотавра', то ли порношопом) с применением в качестве оружия романа Луи Фердинанда Селина.
'В доме' - очень условный фильм, в котором отнюдь не случайно герои смотрят фильм Вуди Аллена 'Матч-пойнт', много и пафосно говорят о литературе, сексуальных перверсиях и Китае, ещё одном современном кошмаре европейцев.
Чрезвычайно захватывающий, чередующий моменты должностных преступлений и комические, уморительные ситуации, новый фильм Озона продолжает традиции фильмов Клода Шаброля и Бертрана Блие с их обличением и презрением к жителям общества потребления, к тому среднему классу, который порождает юных демонов разрушения с ангельской внешностью и сложной сексуальной идентификацией - важной для Озона темой.
Тревожная, наполняющая весь фильм, музыка Филиппа Ромби, идеально подходит к сюжету фильма, который Озон эффектно завершил бытовыми сценками за окнами многоквартирного дома и сходящимся театральным занавесом. Но, как и обещали герои фильма, продолжение явно следует.
«Но каждая душа — то новый мир, и манит вновь своей безвестной тайной…»
Волновать меня снова и снова –
в этом тайная воля твоя,
радость ждёт сокровенного слова,
и уж ткань золотая готова,
чтоб душа засмеялась моя.
Александр Блок
Почему внутри каждого из нас живёт любопытный наблюдатель? Почему мы алчно впитываем в себя не принадлежащие нам секреты и обожаем смаковать чужие откровения? В эпоху торжества реалити-шоу, живых журналов и Instagram остаёмся ли мы хоть чуть-чуть собой или навсегда попадаем в эскапистскую бутылку Клейна?
«Я очень хотел показать, насколько люди нуждаются в выдумке. Вот почему они с такой жадностью читают книги, смотрят фильмы. Мы все пытаемся сбежать из нашей действительности. Но в этом есть опасность. Вы, как мои персонажи, можете слишком далеко зайти в этот вымышленный мир. Он настолько восхитителен, что вы потеряете способность различения…» (Франсуа Озон)
Фундамент фильма «В доме» возведён на сваях пьесы испанского драматурга Хуана Майорга «Мальчик за последней партой». Филолог Жермен, получивший классное руководство над 8 «В», наиболее «варварским» коллективом за всю свою бытность в педагогике, случайно выступает в качестве действующего лица из басни, где «… навозну кучу разрывая, петух нашёл жемчужное зерно». Точно так же в кипе сочинений на тему «Как ты провёл выходные?» он обнаруживает литературный перл некоего Клода Гарсиа, чей текст сияет неизбитыми выражениями вроде «аромат женщины среднего класса» или «глаза цвета дивана» прямо с тетрадного листа. Нестандартный рассказ о визите в «дом нормальной семьи» друга возбуждает интерес и у учительской супруги Жанны, отчаянной галеристки. Но самым пикантным моментом интригующего опуса станет его заключительная фраза: «Продолжение следует…» А дальше события начнут развиваться со скоростью звука. Учитель превратится в султана, а Клод — в златоустую Шехерезаду, повествование которой слаще халвы и едче яда среднеазиатской кобры, но от него не по силам отказаться ни рассказчику, ни слушателю: «Её душа, как свет необычайный, как белый блеск за дивными дверьми, меня влечёт. Войди, художник тайный, и кисть возьми…»
В который раз шутнику, забавнику и затейнику Франсуа Озону удастся заманить в свои сети легковерную публику. Да, в этом углу панно знакомо поблёскивает грызун-провокатор из его раннего «Крысятника», а здесь начинающему писателю дистанционным путём передают советы литераторы из «Бассейна» и «Ангела». И всё же, смешав в своей картине несколько жанров с сюжетными осколками предыдущих работ, он, подобно стеклодуву, создаст новое, оригинальное произведение искусства. Фильм интригует, будоражит, распадаясь на множество реальных, а не грамматических модальностей. Will-mood, «наклонение воли», порождает thought-mood, «наклонение мысли», а оно, в свою очередь, дарует плоть и кровь fact-mood, «наклонению фактов». Темы творчества, правды и вымысла уступают место традиционному для режиссёра сарказму над буржуазным классом, тот заслоняется изображением не менее часто тиражируемого кризиса семьи и меркнет перед проблемой вмешательства наставника в судьбу обучаемого. Именно необозначенность границ, допустимость приёмов в паре «учитель-ученик» побеждают все остальные конфликты.
Педагог не даёт клятву Гиппократа, однако принцип непричинения вреда заложен в данную профессию априори. Жермен, неудавшийся автор, помогает развивать сочинительский дар своему подопечному, но оправдывает ли его цель выбираемые им и мальчиком средства? Учитель-соучастник, как Лидия Михайловна для Володи в «Уроках французского» по Валентину Распутину, играет с ним не в «пристенок» — в поддавки, становясь орудием юного манипулятора, как престарелый нацист в «Способном ученике» Сингера: «Если ты — провода, я — троллейбус. Ухвачусь за провода руками долгими, буду жить всегда-всегда твоими токами…» И можно ли, удобряя ребёнка наследием Флобера, Толстого, Достоевского, Чехова, привить ему гуманность, «преподать жизненный урок»? Убийца Леннона носил в кармане роман «Над пропастью во ржи» — чему его научила литература?
«Я хочу видеть, как жизнь с экрана задаёт мне вопросы. Я — режиссёр, и я не знаю ответов, мне неведомы разгадки тайн жизни и любви. Но у меня есть несколько вопросов, а вам уже самим придётся делать выбор и искать ответы…» (Франсуа Озон)
При общей серьёзности коллизии картина легка, лишена морализаторства, но не юмора. Её создатель видоизменил пьесу, в том числе — финал, не упустив шанса напомнить о слабости к интриге, провокациям и манипулированию в том числе. Перетасовав смыслы со слоями и бросив их к ногам зрителей, как мачеха Золушки — просо вперемешку с маком, он удаляется на очередной бал-фестиваль за коллекцией наград. На кого направлена его ирония? Да абсолютно на всех! Наглядно показанной ограниченностью житейских стремлений он подтрунивает над буржуа. Забавными деталями потешается над обывателями-интеллигентами: например, названиями галереи «Лабиринт Минотавра» или романа Селина «Путешествие на край ночи» (он отправит Жермена в нокаут падением на голову). Присутствием в рискованном интерактивном окружении — над каждым, кто посмотрел «В доме».
Актёры всегда выбирались режиссёром не менее кропотливо, чем музыка. Ради Фабриса Лукини фильм снимался на французском языке, а ради Озона вышеназванный согласился на повтор нетривиального амплуа. Ему во второй раз после «Откровенного признания» досталась роль одушевлённого дупла, в которое наговариваются сокровенные тайны, словно в бирманской сказке. (Эх, жаль, что здесь нам не позволят оценить пластику Лукини под мелодии Филиппа Ромби, ибо лучше его мнимого психоаналитика из «Признания» танцует наедине с самим собой только Дэвид Хайд Пирс в «Идеальном хозяине»!) Кристин Скотт Томас, жена учителя на экране, явственно демонстрирует личную и авторскую пародию на утончённую интеллектуалку, заполняющую выставочный зал сомнительными экспонатами вроде фотографий неба из рубрики «Найди 10 отличий». Эмманюэль Сенье, напротив, трогательна и доверительно преданна своим среднестатистическим мужу и сыну. Главной же находкой киноленты стал 21-летний Эрнст Умоер. Пронзительный взгляд юноши сделался своеобразным огнём лампы, к которому потянулись доверчивые двуногие мотыльки…
Но давайте вернёмся к началу и разберёмся с вуайеристами, укажем их поимённо! Кто же, кто сии презренные личности? Клод, проникающий в семью Рафы и нещадно её высмеивающий, потому что втайне мечтает о подобной? Подглядывающий за живыми героями через бумажный бинокль Жермен? Его половина, которая презрительно сравнивает подростка с кузеном из провинции, что шпионил за родственниками, на практике ничем от него не отличаясь? Мы с вами, коль уж попали в эту славную компанию? Франсуа Озон, зачинщик и провокатор? Или сам кинематограф, соблазнительная и доступная замочная скважина для любого из нас?
Мы все грешны, и я не меньше всех
грешу в любой из этих горьких строк,
сравненьями оправдывая грех,
прощая беззаконно твой порок…
(Уильям Шекспир в переводе Самуила Маршака)
Создавая литературное произведение, которое бы понравилось читателю, нужно быть честным и откровенным. Вот и Клод написав свое школьное сочинение пытался быть честным, но кто бы мог подумать, что его учителю настолько понравиться как Клод наблюдает за своим одноклассником и его родителями, что учитель захочет увидеть продолжение и более того будет подталкивать ученика на более решительные шаги.
Что интересно «В доме» абсолютно простом и на первый взгляд предсказуемом фильме, присутствует весьма и весьма привлекательная идея, а состоит она в том, что ни зритель, ни сами герои не могут даже предположить чем закончиться эта история. Это как урок, на котором учитель и ученик ищут подходящий ответ на поставленную задачу. Проблема в том, что учитель заигрался и выбрал путь капитуляции, ибо им всегда правил страх, именно поэтому он не мог писать, а ученик наоборот, имея все возможности, повернул сюжет, так как ему захотелось.
С другой стороны, если отбросить основную сюжетную линию (а именно сочинительство) «В доме» рассматривает еще несколько проблем личностей, мальчика который хотел жить в идеальной семье, учителя который хотел иметь сына, его жену, которая мечтала об успехе и т.д.
Главное то, что в один час сорок минут режиссеру удалось вместить в фильм множество интересных тем и диалогов. Фильм действительно интересный и определенно заслуживает зрительского внимания.
Я преклоняюсь перед писателями, а потому это прекрасный фильм. Меня провели в святая святых, в творческую лабораторию и показали, как в колбах кипят разноцветные жидкости, как что-то взрывается. И каким бы ни был финал, какой бы монстр не появился в результате опытов, главным остаётся процесс.
Озон со знанием дела интригует зрителя, очаровывает его и, кажется, немного издевается. Мы думаем, что сюжет развивается и сами не замечаем, как сюжет закончился, оборвался, а потом опять начался заново.
Герои фильма одиноки и занимаются все пустыми делами. Кроме учителя и ученика. Учитель живёт не ради того, чтобы стать писателем, а чтобы воспитать писателя. Ученик перестаёт быть один только благодаря творчеству. Он хочет любить и быть любимым. Писателю дано это описать. А испытать?..
Зрителю легко обвинить главного героя во всех смертных грехах (да он маньяк!). Обидно, потому что придумываемый писателем сюжет не так важен. Он вполне вписывается в разряд современного искусства - с его секс-игрушками и пошлыми интригами. Важно другое - как художник может повернуть сюжет. Озон рассказывает о том, как он снимает свои картины.
Ему интересен процесс. Как появляются герои, как они живут, как они становятся живыми. Художник творит и это жутко, страшно и обаятельно одновременно. Художника сложно понять. Но можно попробовать - ради того, что ему даровано. А ради этого можно даже заглянуть в окно его собственного дома. В окне вы увидите его лицо - он будет подглядывать за вами. Станет страшно, вы отпрянете, убежите, но никогда не забудете его взгляда.
В центре сюжета довольно необычные отношения между учителем литературы и его учеником, учитель видит в ученике талант к писательству и обучает того как правильно, грамотно и интересно писать, ученик же ведет свою игру, вторгаясь в чужую семью, и наблюдая ее со стороны описывает все происходящее с ними в мельчайших деталях и потом на уроке дает почитать учителю новую главу, однако что тут правда, а что воображение догадаться довольно непросто...
Фильм Франсуа Озона снятый по пьесе испанского драматурга Хуана Майорга «Мальчик с последней парты» получился интересным и оригинальным, с непредсказуемым сюжетом и чувством юмора, который тебя затягивает в этот водоворот событий, оторваться от которого невозможно, ты также вместе с учителем, ждешь следующей главы молодого и подающего надежды ученика, в ожидании что будет дальше, в какую сторону на этот раз повернет сюжет и чем все закончится...
Думаю особенно этот фильм оценят люди любящие литературу и начинающие писатели, так как здесь на примере разной литературы показано и рассказано, как правильно писать, строить сюжет, чтобы читателям было интересно потом читать, как раскрыть персонажей и много подобных нюансов.
Также хочется отметить удачно подобранный актерский состав, который очень гармонично смотрится, каждый в своей роли - это Фабрис Лукини, Кристин Скотт Томас, Эммануэль Сенье и молодой ученик Эрнст Умоер.
