Фильм ярко повествует о состоянии современной Японии и японского человека. Япония, и без того погрязшая в модернистских вестренизированных тенденциях и семантике анти-традиции во время Реставрации Мейдзи, в 20-том веке пережила страшнейшую болезнь современного общества — саму современность. Прогрессизм, материализм, антитрадиция, индивидуализм запада стали для неё тяжелейшим ударом. Американцы уничтожали японскую идентичность, имеющую в себе тонкие и неповторимые особенности, свойственные лишь Востоку.

Капитализм послевоенной Японии и её статус нэо-вассала США в первую очередь просматривается в их культуре. Фильмы Такеши Миике, к слову, одни из самых ярких описаний нынешнего гниющего состояния японской идентичности.

В фильме мы видим то, что называется в японской метафизике «хрупким патриархатом». Вырастает он из тяжелого столкновения мужского начала японского бытия с женским, в Синто это реализовано как ужас Идзанаги перед его отвратительной женой Идзанами в царстве мёртвых.

Японский мужчина стремится обрести себя, достать своё аутентичное бытиё и начать жить. Главный герой, чья мать больная и буквально падшая в угаре денежных азартов женщина, должен столкнуться с женщиной-женой. Усмирить её и тем самым проявить своё мужеское естественное начало, которое, в свою очередь, станет вертикальным столпом традиции от земли к Небу. От низа(материи) вверх(к духу).

Герой долгое время терпит унижение и подчиняется иерархии, где место ему уготовано в самом её низу. Хотя этот факт радует, потому как иерархия и её строгость это немногое, что осталось от традиции японской идентичности.

Деревня, где расположился мусороперерабатывающий завод, это и есть своего рода Япония как сакральный топос — место, являющееся высшей точкой и сердцем мироздания. Но Япония осквернена, что показано нагляднейшим образом в сотнях знаков и символом, что рассованы по фильму — тут и парализованная старушка, женщина-глава-рода, и завод, что (прошу заметить) расположился аккурат НАД храмом… И символизм уходящих из деревни жителей, отправляющихся в долгожданное и полное грёз путешествие в главный индустриальный центр Японии — Токио…

Деревня остаётся последним оплотом того, что некогда было живой и великой Японией Духа, чистым бытиём. Но она прокажена и проклята.

Её оскверняют и низводят до тех глубин ада, в которых метаются в агонии души всего населения современных японских островов. Оторванных от Традиции, оторванных от естества и здорового бытия…

Фильм показывает нам, современным людям, что чувствуют японцы. Для них это вечная болезненная воспалённая рана, брызжущая гноем. И они вынуждены с ней мириться, потому что слабы духом. Потому что не могут сопротивляться. Потому что ждут, что за них всё сделает кто-то, к кому можно лечь поплакаться. Мать.

Великая Мать.

Подруга героя могла бы быть его любовницей, но она относится к нему с нескрываемой жалостью. Да и нужно ли что-то иное герою? Современный японский дух проиграл и смирился с поражением. Он не противится и лишь беззвучно вопит сорванной глоткой в бесконечную тьму ночи. Потому что для них, японцев, эта ночь видится всюду. В культуре, в жизни, в том, что когда-то было их бытиём тоже. Герою нужна не жена и не женщина. Женщины — это атрибут мужчины, его составляющая как полноценного человека. Ему нужна мать. Черная Матерь Богов.

Именно её нам и показывают. Она всеми силами помогает герою вырваться из череды унижений, делая всё за него и не позволяя ему пройти эту патриархально-воинскую инициацию. Но такова фигура Матери.

При матери, ты становишься беспомощным отроком, оскоплённым и феминным. Без отцовского примера. При жене же вынужден становится мужчиной и преодолевать тонкости становления в духе.

Хорошее кино. Хороший маркер. Но 8 из 10. Недостаёт свежего оригинального видения.

Деревня Великой Матери должна быть уничтожена. Сожжена и очищена в священном огне высших ценностей, самого их пересмотра. Сожжена в преображении. Современная Япония должна умереть чтобы воскреснуть.