Мне было непросто смотреть «Бразилию». Я всё время осознавал, что для 1985 года это если не прорыв в смысле визуала и эффектов, то нечто близкое к нему. Понимал классность всей этой громоздкости пространств в сценах, особенно в плане жанра «антиутопия».
Но вот что мне всё время не давало покоя?.. Ещё до просмотра я прознал, что режиссёр — это один из тех парней из Монти Пайтона. И я же уже смотрел его «Житие Брайана». Как битломана на пенсии меня кольнуло прочитанное в Википедии: Монти Пайтон в юморе — то же, что и Битлы в современной музыке. И я залез в ютуб и посмотрел несколько их ранних скетчей. Ну да, душевно. В чём-то даже и гениально. Но вот проблема: Чехов же был мастером рассказа, а вот в написание романов не совался; О`Генри сунулся, написал «Короли и капуста» — и так себе романец-то вышел (по сравнению с его гениальными-то миниатюрками). То же и тут: скетчи хороши, а вот полный формат — как-то не очень. В скетчах своих Пайтоны высмеивали всё, что ни попадя, и это смотрелось и смотрится. И если бы они решили не в «Житии Брайана» Христа высмеять, а в какой-нибудь очередной миниатюрке, то и ладно с ними (ибо чем бы дитя ни тешилось). Но они решили похахалиться на религиозную тему в полном метре. А это вот уже тонкая грань. Висят они, эти пайтоны, в финале, распятые и весёлую песенку поют. Смешно?.. Ну не знаю, мне было скорее грустно. Не всё же, в самом деле, можно высмеять!
Та же тема и здесь. По мотивам как бы «1984» Оруэлла. Как раз в этот год и снималось. «1984»... Там есть хоть чего-нибудь смешное? Ни секундочки. А пайтоны ж без юмора не могут. Вот и вышел микст: мегаскетч по мотивам антиутопии Оруэлла. Хм. Это примерно как огуречный рассол в мороженое добавить. Вкусно? Можно, конечно, это блюдо разукрасить всякого рода мишурой и травкой-вкусночихой, но вкуснее-то оно не станет, пожалуй. Хотя, конечно, монтипайтоновского юмора в фильме не было так уж много. Тут надо сказать, что юмор-то у них абсурдистский. Так вот абсурда в «Бразилии» — хоть лопатой греби. Но на фоне «антиутопичных» декораций и тематики это обилие тоже воспринимается сомнительно. В мире Оруэлла было много абсурда, но каждый элемент был значим, создавал монолитную картину. Здесь же значимые элементы перемешаны с кучей незначительных и бессмысленных: картинка вышла пёстрая, но, на мой взгляд, совершенно невнятная. Ощущение, как будто и на пыточном столе, и в Министерстве Информации и в трущобах — везде печать пайтоновских приколюх. Взять хоть главного героя. Он похож на Уинстона Смита и наивностью, и светлотой, и подавленно-скрытой революционной пылкостью, но уж больно он шегутно-егозной: бегает, мечется, с мчащегося грузовика его никак не сбросишь (представляешь при этом уныло бредущего по «Лондону» Уинстона Смита и думаешь: м-да, не оно...) И так весь фильм: суетно, плоско, без углубления в характеры — беготня и суетня. Силовики не страшные, палач нейтрально-невнятный, косметологическая мама гротескна. Конечно, параллелей с Оруэлом много, но такое вот переложение не мне. О серьёзном можно с юмором, но перегибать тоже негоже.
В аннотации к фильму сказано, что антиутопия эта — про бюрократизм. Да, конечно там про это есть. Но я сам бюрократ. Знаю эту штуку. Может быть в Англии 80-х бюрократизм какой-то другой был... Во всяком случае моя русская душа всеобъемлющности этой Язвы не рассмотрела.
Фильм не пошёл одним нахрапом. Выключал раз 8. Когда ехидный смех смешиваешь с горькими слезами, получается не смех и не слёзы, так — несуразица одна. И музыка как-то не в гармонии со всем этим — слишком уж выспренняя. Но за визуал — спасибо.
Фантасты, предсказывавшие тоталитарную Землю, оказались правы. Прислушиваться к ним поздно, настало время пожинать гнилые плоды будущего под знаком контроля, потребительства и бумажек. Бессовестным и зажравшимся безграничной властью вождям радостно глумиться над рабами уровнем ниже какого-то министерства, будь то офисный планктон, прожигающий дни за компьютерами из 1950-х, или пролы, воняющие мазутом и нефтью. Хотя почему глумиться? Будущее обещало «Hapiness we’re all in it together!» – и вот вам в доказательство выплевывающий хлеб умный тостер! Больше – умный будильник с жалюзи, телефон на штекерах! Счастье же... Нет? Завтра, завтра когда-нибудь настанет, тогда-то оттянемся. А пока что авансом – старые песни и сны, где ты, крылатый не лысеющий супергерой, храбро спасаешь девушку из железных лап громадного сегуна. Благо, сны пока что не требуют заполнять формуляр 27Б-6. Сэма Лаури устраивает такая жизнь. Вот бы еще мать не приставала со светскими раутами, а дальше прикрывала внешнюю дряхлость бесполезными операциями – тогда вообще кайф. Он ведь знает, что кабинет размерами с вокзальный сортир и стол-канат ничем не лучше прокуренного офиса и лампового монитора, в отражении которого ты – ушастый осел.
Но что делать, когда сказочный сон становится былью? Когда блондинка с зелеными глазами смотрит на тебя не с постера какого-то древнего нуара, не из воздушной клетки в фантасмагорической мечте, а наяву? Трибуна работника-бюрократа и очередь в нескольких сантиметрах, но между ними пропасть в тысячи километров, словно между раем и адом. Статус и значок на нагрудном кармане разрешают послать девушку на собачьи бега в кабинеты, чтобы проставить печать для проставления печати. Башни-колоссы из ящиков для макулатуры в сладком воображении преследовали Сэма, теперь они вылезли буквально. Джилл тонет в болоте зданий диктаторского ампира, потому что одному-единственному идиоту приспичило убить насекомое. Но она есть, она выросла в осязаемую сущность из влажного эпоса, и простофиля-клерк ради нее готов воплотиться в настоящего плэйбоя. И она не забитая дочь маминой подруги с железкой в зубах. Чего же ты ждешь?! Поезжай за ее тягачом, пока немытые дети рабочих в перерыве между играми в войнушку и в полицаев не скрутили колеса с твоей колымаги!
Утраченное неназванное государство далеко не страна Оз, где в красивых домиках на фоне экологической утопии обитают добрые человечки. А настоящее – это дыра, в которой никогда не наступает рождество. Страна, увешанная гирляндами, практически не украшает урбанистическую цитадель высоких муравейников. Плакаты, обещающие дивный новый мир, стыдливо прикрывают разбомбленные пустоши. Обиталище неврастеников и параноиков, замученных бланками. Они пытаются любезно улыбнуться, но похожи на маньяков, желающих всадить гаечный ключ прямо в сердце. Их руки машинально тянутся расписываться в расписке о получении расписки, когда супруга, превращенного в кокон, увезут на пытки в градирню, и секретарша рутинно запишет его мучения в протокол. Тогда понимаешь, что быть мелким служащим – привилегия, а не кабала. Просыпаться не голодранцем в ванне посреди стены без обоев и дыры в потолке – тоже. Тебе скормили утверждение, что хуже сломанной трубы в доме ничего нет; что непрекращающиеся свыше десятилетия теракты совершал простой обувной мастер. И вот он арестован, чувствует удары током от карапуза-садиста, а взрывы в ресторанах продолжаются.
Плевать! Кроме этой сучки никого не волнует Баттл-Таттл. Нет рта – нет проблемы. Чековая лента выдаст штамп «delete» на черно-белом фото Джилл Лэйтон, и оракулы современного Метрополиса положат очередную белую папку в стол. По министерствам скакать не нужно. До остальных дойдет, что инициатива наказуема. И Роберт Де Ниро, к сожалению, будь он хоть трижды Тревис Бикл или имей лицензию на справедливое правосудие, не спасет в одиночку всех. Пора бы Сэму сбросить крылья и приземлиться на пепелище легендарной истории Фрица Ланга и спасти свою Марию, становясь особо опасным бандитом с россыпью статей в досье. Окунаться с головой в пропасть не так-то приятно, да? Неприятно и непросто осознавать, что мир может быть выгребной ямой с дерьмом в обертке вечерних фраков, гробов со стразами. Но любовь переживет, перетерпит, поможет проглотить пилюлю с желчью. Пока любовь есть, с дьявольски страшной машиной бюрократии стоит бороться. Только надо поспешить, ибо на чувства могут наложить цифры. Тогда и котлован под интеграл покажется вехой желаний. Ни за что!
1984-й миновал. Нет Остазии, Океания не меняет политических врагов, как перчатки, и горький привкус джина «Победа» вряд ли у кого-то вызовет выплеск слез из глаз. Но люди и не пересели на Форд Т, не выращиваются в бутылках, в кинотеатрах не показывают порнуху. Настал дизельпанк – чистилище цивилизации, середина меж двух антиутопий. Только маленький конус на игрушечной гильотине определит, куда качнется маятник истории. Но ни животное инстинктивное существование, ни тотальный контроль надо всем вплоть до эмоций не нужны простым людям. А Терри Гиллиам верит в человечество. Поэтому он и снимает гротескную от технократического общества «Бразилию», утонувшее в формулярах логово канцелярских крыс. Сатиру на образ победившего отчетного абсурда, про важность стерильных документов, про Кафку в миллионной степени. «Бразилия» – невероятно душный в плане восприятия фильм: тяжело ставить себя на место героя Джонатана Прайса, оборачиваться узником тюрьмы-небоскреба в окружении призраков Оруэлла и Хаксли и понимать невозможность вырваться на волю. Понимать, что это не Монти Пайтон уже: даже Майкл Пейлин бессилен.
Наверное, «Бразилия» потому трагикомедия и пародия, что происходящее в ней полностью не является прискорбной картиной настоящего, намекает на шанс перемен. Лучше на экране, в павильонах британской киностудии увидеть футуристический катехизис, а не в окне. Талант Гиллиама позволил соединить в единой картине десятки отсылок к классике, от потемкинской лестницы до буквы М на фасаде министерства информации и Харви Лайма (почти как герой «Третьего человека»). Все для того, чтобы был пугающий образец до остервенения смешного мира. Только если он появится в действительности, будет не до смеха. Все-таки это не «Житие Брайана» и не «Священный грааль», а что-то ощутимое и не чересчур фантастическое. Туфля на голове как вестник моды и полицейские, поющие рапсодию вместо отлова преступников, скребут глаза – это все зачерпнули из настоящего. Как и Сэма Лаури, мечтающего клеща в паутине водосточных труб, так похожего на любого зеваку с улицы. Он не хочет наград, славы, да и быть как человек-паук Гарри Таттл тоже. Ему достаточно того, что предлагает институт брака, и бытия вдали от пыльного хайтека. Только не поздно ли, когда побеждают учиняющие бюрократический террор психопаты-властители, фантазия становится драгоценным алмазом, а права на некрофилию и благополучие больше нет?..
Фантастическая драмеди. Эпатажная сатира. Антиутопический нуар. Великолепные декорации и антураж, которые, даже несмотря на то что выглядят уже несколько устаревшими, всё равно смотрятся очень стильно и привлекательно. Чувствуется мастерское перо Терри Гиллиама. Общая атмосфера смахивает на ретро-фантастику. Много ситкомовщины, но при этом довольно едкий стёб на социальное и политическое устройство общества. Этакая монтипайтоновщина. Замечательный Джонатан Прайс. Хоть и в большинстве актёры кривляются, не плохо и в тему, но всё равно это клоунада. Прайс при этом умудряется выглядеть очень милым и естественным. Есть ещё классный и забавный Роберт Де Ниро в маленькой роли.
Сюжет абсурдный и в нём очень много формы. Такой безумный аттракцион. История любви клерка, который продирается через бюрократические и социальные препятствия безумного общества мира будущего (которое кстати уже наступило). И грустный финал о том, что хороший человек в этом безумном мире может быть счастлив только в мечтах.
Кино сейчас смотрится уже несколько наивно и кинематографически несколько устаревши, но всё равно это отличный и оригинальный фильм. Но сейчас наверное уже больше для совсем киноманов.
Идеальный момент для просмотра 'Бразилии' - это как раз новогодние праздники. Насмотревшись лёгких советских комедий, начинаешь понимать, что же не так с Терри Гиллимом, нет, не только с этим фильмом, а конкретно со всей его фильмографией, где каждый фильм носит титул 'почти шедевр', но до Кубрика каждому этому фильму - как от Земли до монолита.
Не буду тянуть время: у Гиллиама потеряна эмоциональная насыщенность эпизодов. Не везде, в тех '12 обезьянах' или 'Короле рыбаке' отлично чувствуется сменяющаяся мотивация персонажа. Но, в целом, когда Гиллиам не знает, чем завершить эпизод, он просто включает сюрреализм. Сюрреализм становится не приёмом, а просто палочкой-выручалочкой.
Заезженный новогодний фильм Гайдая. В сценарии есть эпизод, где банда похитителей переговаривается, как ест припасы, списывая их исчезновение на действия похищенной. Мне даже пересказывать это скучно. Но что делает режиссёр? Выразительная игра актёров показывает взаимоотношения в банде, а режиссёр вставляет ещё сюрреалистичную шутку с почёсыванием пятки. Три задачи на эпизод и вот он уже не скучен. Банда делает вид, что отказывается от задания, кульминация скучна, так как зритель догадывается, что банда держится за заказ не меньше нанимателя. Но вставляется шутка с обидой на слово 'волюнтаризм' и скетч с кульминацией, чтобы спрятать десятку. Все огрехи и скучности сюжета сглаживаются скетчевым разнообразием.
Что мы видим в 'Бразилии'? Наполнение эпизода нам понятно ещё в его начале и нам надо выдержать ВЕСЬ эпизод, чтобы уяснить то, что и так понятно. Герой приходит к матери, которой делают подтяжку. Первые кадры - её рожу растянули как блин. Окей, делать подтяжки - зло, а то вдруг мужики клюнут на недостаточно молодую по возрасту бабу. Дальше. Нет, весь эпизод со скучным разговором. Герой не хочет повышения. Почему? Его работа сейчас настолько же скучная, как и при повышении. Он романтик! Дааальше. Герой захотел повышения и идёт на вечеринку к матери, где повышение ему даёт приятель отца с нуля. Никакого развития, никакой кульминации. Наполнение эпизода - аристократия мира такая противная. Дааальше!
Монти Пайтон искренне любят. И столь же искренне ненавидят. Те, кто любят, утверждают, что это 'интеллектуальный юмор' и 'не для быдла'. Но реальность такова, что Пайтоны - это просто абсурдистский юмор. Который, как показывают их фильмы, отлично смотрится в пародиях, но не достаточно проработан, чтобы создать собственный больной, но внутренне непротиворечивый мир. И Гиллиам, которому надо отойти от сюрреального юмора Пайтонов, демонстрирует эмоциональную незрелость: этот персонаж романтик, потому что у него сны, а его мама (у тридцатилетнего мужика, ага) думает не о нём, а о возвращении молодости, а баба - она мечта, а вокруг плохие дяди и тёти.
Это очень мальчиковый фильм. Не мужской, а именно мальчиковый, что очевидно в кульминации фильма, когда герой наконец встречает девушку из сна - Джилл. Игра Ким Грайтс ужасающе невыразительна. Насколько я понимаю, сперва она демонстрирует неверие, потом жалость к герою. То есть это я понимаю по сценарным вешкам, а не по игре актрисы. Мальчиковое восприятие романтики. Она увидит, какой он нелепый, пожалеет, Вы разделяете этот паттерн? Значит, он вам зайдёт. У меня паттерна видеть в партнёре маленького мальчика и любить его материнской любовью нет. Паттерн не действует и потому я смотрю на сцену без эмоциональных очков, и только фейспалмлю: 'Господи, какая же главная героиня сферическая дура в вакууме'. Сперва она действительно пытается добиться справедливости, получив достаточное количество штампов на заявлениях. А затем не соображает, что на самом деле означает, когда её вывели из вооружённого оцепления.
Это мальчишеская фантазия. В этих фантазиях девушки должно быть 'сильными и независимыми' только в пределах, пока они остаются при этом достаточно интересными объектами, чтобы герой продолжал их спасать. Постоянное мельтешение матери, квартиры матери, помноженное на полное отсутствие у героя сексуальной жизни, снова отбрасывает нас в подростковый возраст, когда мальчик только начинает жить один, одержим, как герой, сексуальными фантазиями, но полностью не умеет строить свою жизнь самостоятельно, без влияния родителей (квартира мамы, друзья папы). И... увы, громадная бюрократическая машина превращается всего лишь в 'непонимающих взрослых', чтобы на фоне 'жестокого мира' можно было бы красиво страдать всему такому романтичному и непонятому обществом.
Особо показательна концовка. Я на стороне студии всеми фибрами души и сердца. В фильме оставлено достаточно вешек, чтобы при оставленной открытой концовке фанаты потом писали бы в фэнзинах (в 85-м на интернет рассчитывать не приходилось) 'Да вы не поняли, всё на самом деле не так!'. Но Гиллиам, аки те подростки-фанаты, полез лбом: 'Да вы чё! Не позволю, чтобы моё творение было многозадачным, пусть всё решается однозначно!'.
Это не плохой фильм, но и шедевр из него не больше, чем из редьки. Герои живут в своём мире всю жизнь, но относятся ко всему так, вот будто полчаса назад им эта бюрократическая машина на головы упала: да вы что? Бюрократический аппарат может быть не прав? Всё это приправлено сопливой подростковой любовной историей и эмо-переживаниями. Фильм приятно смотреть, но переживать его, пропускать сквозь себя - не получится.
Если легенды не врут, то с этим фильмом его создатель Терри Гиллиам в самом деле объездил десятки стран и в каждой ему говорили: «В вашем фильме есть частичка нашей страны».
Теперь этот миф, а то и чистая правда, что не важно, но это уже частички знаменитой... Антиутопии? Утопии? Сатиры в стиле дизель-панк? С фильмами этого режиссёра постоянно проблема: они то создают путаницу в голове любителей раскладывать фильмы по жанрам, то вводят зрителя в столбняк. Это происходит из-за погружения в такую особенную мечту с одновременными обломами шаблонов, что внятно высказаться невозможно.
Суть дела: приблизительно британец не слишком счастлив в повседневности и рутине, но выход за рамки стандарта делает его то ли революционером, то ли мечтателем, то ли настолько маргинальной персоной, что ничего, кроме лоботомии ему не светит.
А любимый фокус Гиллиама состоит в том, что зритель начинает оглядываться и ломает уже собственные шаблоны — вдруг замечает, что рутина не в киношной, а в натуральной жизни настолько же непереносима и коварна, как тот мир, из которого персонажи феерии абсурда, в которой у Британии псевдоним Brazil, пытаются убежать то ли в мечту, то ли в бред, то ли на эшафот, то ли в небеса.
А в официальных источниках всё скучно: Brazil — культовый сатирический фильм-антиутопия... Антиутопия — это, вообще-то, изображение нежелательного, пугающего, отталкивающего строя или общества. И так говорят об отношении автора, а не о том, к чему у него вдруг случилось отношение.
При таком описании легко сказать, что автор антиутопии сбрендил. А часть населения планеты не может такое учудить на своей территории, от чего антиутопией другим людям покажется дотошный показ хроники и художественный анализ? Что-то такое ведь было в XX веке... Не так ли?
Желающие оценить варианты могут посмотреть «Обыкновенный фашизм» — это публицистический документальный фильм Ромма, снятый на «Мосфильме». Учтём, что с момента премьеры в 1965 году, фильм не оставляет зрителя равнодушным. А свой фильм Гиллиам снял как раз в том году, который дал название жуткому роману Оруэлла. В прокат он вышел уже в 1985 году, и с тех пор о нём всё спорят и спорят.
В итоге всем, желающим убрать шоры, сломать стереотипы, шаблоны, обрести чистый взгляд и понять, что в нашем привычном мире естественно, а что абсурдно, стоит посмотреть и фильм Ромма, и феерию Гиллиама.
И решить, где феерия, где утопия, а где антиутопия, и где настоящий кинонашатырь для выведения публики из сладкого обморока самообмана в жутковатую реальность.
«Бюрократ — это неудачник, постоянно изобретающий собственные триумфы.»
Терри Гиллиам — любитель заострить внимание на бедовых мечтателях-романтиках, обаятельных псевдо-борцах с большими братьями и тягучей повседневностью. Продолжает подобную вереницу «Бразилия» — антиутопический продукт манерных восьмидесятых. Не позволяйте названию картины наталкивать вас на ложный след сюжета, государство в Южной Америке ни сбоку, ни с припёку, это всеголишьнавсегопростонапросто мимолетная отсылочка к острову блаженных из кельтской мифологии — «Brazil» и саундтреку, песне Ари Барросо «Aquarela do Brasil».
Фильм невероятно обаятельный и сочный, можете закидывать его в себя, как орбит баблгам хоть каждый вечер, жевать сей вычурный абсурд надоест ещё не скоро, если поймать настроение безумного кичливого сюрра.
Тоталитарно-бюрократическое общество Англии будущего ведет нескончаемую антитеррористическую акцию не против, а ВО ИМЯ!
Главный герой, Сэм Лоури — младший помощник помощника чиновника низшего ранга в Министерстве Информации. Несмотря на влиятельную мать, старательно пропихивающую Сэма по карьерной лестнице(в небо, но ведущей вниз), сыну предпочтительнее тараканья должность, лишенная всяческого бремени ответственности и лишних обязательств. И дальше бы «Жил на свете таракан, таракан от детства…», если бы не фэм фаталь, приходящая ГГ во снах. Процесс перемен запускается, как только Лоури встречает роковую женщину во плоти(правда, ангел из сна оказался мужеподобной дальнобойщицей с папиросиной в зубах, ну да и ладно). Сэм соглашается на повышение, дабы разузнать о незнакомке. Пресловутые поиски быстро впутывают героя в террористический заговор и ставят крест на карьере Лоури
Первоначальное название картины отражало суть четче:«1984 1/2 ». Гиллиам действительно закопал в «Бразилию» одну вторую оруэлловщины, просто пародийно это оформил: антиутопия по Гиллиаму — это бардак, бесконечная бюрократия, формальное и наплевательское отношение к работе(фильм пристыдил и осмеял меня в исполнении собственной работы). Здесь никакому винтику нет дела до болтика, подавно никого не волнует целостность и исправность механизма целиком, большую важность представляет не одобрение Большого брата, а галочка в верном месте, чувство мол «отстрелялся». У Оруэлла вас придавят ногтем за антигосударственные слова и мысли, а у Гиллиама — потому что в ордере на арест опечатка.
Бедный Гиллиам, обделенный бюджетами ввиду чрезмерной абсурдности и заведомой кассовой провальности собственных экранизаций, напав на след вероятно своей лучшей картины, выгрызал деньги буквально отовсюду, проблемы со съёмками и с продвижением фильма были настолько тяжёлыми, что у Гиллиама случился временный паралич обеих ног. Все-таки нужно отдать должное человеку, выстроившему мир будущего из известной субстанции и палок. С помощью освещения, ракурсов и монтажа Гиллиам снял фильм, вошедший в киноисторию.
Всегда греет душу образ героя, который решился. Решился променять комфорт, стабильность и размеренность на абсурднейшую экспедицию за своими эмоциями, за своей ЖИЗНЬЮ. Действительно печально за Сэма Лоури, который подобно Икару решился и не осилил.
Гиллиам ведет нас к пессимистическому умозаключению — находясь «в системе/матрице» дерзить на монументальные подвиги мы на самом деле можем только в снах и мечтах. Однако, находясь в своих грезах, мы проигрываем реальности своё собственное время, на волну успеха может сигануть только реалист.
Эта картина известнейшего американского режиссера Терри Гиллиама повествует о гипербюрократическом мире, в котором таким людям как Сэм Лаури в исполнении блистательного Джонатана Прайса явно не место.
Главный герой является примерным, трудолюбивым и талантливым работником одного из многочисленных отделов 'бумажной' системы, доброту и готовность прийти на помощь которого с удовольствием использует трусливый начальник отдела мистер Курцман (Иен Холм). Сэм даже не желает идти на повышение в более крупный и перспективный отдел, в связи с тем, что не хочет зависеть от своей матери (Кэтрин Хелмонд) яркой представительницей элиты, всячески способствующей продвижению сына по карьерной лестнице, договариваясь за его спиной об этом с главами различных отделов.
Настоящая жизнь Сэма проистекает в его снах, где он предстает крылатым рыцарем, спасающим таинственную принцессу, которую вскоре встретит наяву. К глубочайшему удивлению для главного героя сон становится явью. Сила любви выявляет его истинное нутро и к уже упомянутым положительным качествам Сэма добавляется мужество, жертвенность и бесстрашие. Сможет ли наш рыцарь спасти свою принцессу в реальном мире?..
Истина любви заключается в её способности выявить всё самое лучшее, что есть в человеке. Истинно, что именно любовь является главной целью каждого человека. Стремиться испытать это чувство, подарить его другому человеку и в союзе с ним создать главное творение любви - новую жизнь, не этого ли счастья длиною в вечность хочет пожелать себе человек.
Как же жаль, что часто в рутине обыденного дня, человек перестает ценить настоящее и мечтать о будущем, превращаясь в бездушный предмет системы, призванной обезличить человеческое нутро и превратить его в подобие машины, которой необходимо выполнять заложенный в её программу ограниченный функционал.
Остается надеяться, что наши мечты в один прекрасный день станут реальностью. Сны, будоражащие наше сознание в часы физического отдыха, проявятся наяву. Реальные же цели будут ускорять эти процессы, ведь истина так же в том, что Любовь - это Действие.
«Бразилия» - собственно то кино, с которого Гиллиам начинается как самостоятельный Автор. Ведь, что он снял до этого? Детский интертеймент «Бандиты во времени», несколько фильмов вместе пополам с Терри Джонсом с участием коллектива «Монти Пайтон» да невразумительного «Джеббероуки», в котором решил поэкспериментировать с сатирой в сказочном и историческом жанрах одновременно. «Бразилия» же – не только антиутопия, ставшая культовой, не только триумф визуального кино, в котором изображение оттягивает на себя 90% зрительского внимания, но и всесторонняя антибуржуазная, антитехнократическая и антибюрократическая критика современности. Гиллиам в этой картине, представляющей собой ко всему прочему еще и массу синефильских цитат (от «Броненосца Потемкина» и «Метрополиса» до экранизации «1984» Майклом Редфордом), выступает подлинным художником необарокко 80-х, наряду с своими французскими коллегами Бенексом и Караксом.
Дотошность воссоздания возможного будущего буржуазного, рыночного, но при этом полицейского и бюрократического государства, невероятная по эффектности работа оператора и художника-постановщика поражает и по сей день. Возможно, излишними были сцены безостановочного экшена с погонями и стрельбой, делающие «Бразилию» более массовым зрелищем, чем диктует замысел, но и они захватывают дух, особенно в сцене снов главного героя. Гиллиам – никогда не был Автором на все сто процентов, он скорее, как Кубрик, насыщал коммерческую форму, доступность структуры широкой публике, подрывным содержанием. Также и в «Бразилии» образы террористов-подпольщиков, сопротивляющихся полицейскому контролю и бюрократической волоките, поданы романтически-идеализированно (а не так, как, допустим, в «Лобстере» Лантимоса, где революционерам «достается» от режиссера не меньше, чем властям).
История мелкого служащего, который неудачно влюбился, связался с подпольем и в итоге не получил ничего хорошего, конечно, навеяна Оруэллом, но лишена знакомой нам по «1984» мрачной ауры, у Гиллиама сатирический дух, порой абсурдистская ирония, унаследованная им, видимо, от «Монти Пайтона» скрашивает достаточно тяжелые перипетии сюжета, в которых мало веселого. Даже финал режиссерской версии, смело и бескомпромиссно все расставляющий на свои места, не выглядит, что удивительно, особо тяжким. Гиллиам и в этом фильме, как и в прочих своих картинах, учит зрителя свободе, независимому мышлению без оглядки на авторитеты, вере в иррациональное богатство жизни, которое не оставляет камня на камне от попыток гомогенизировать ее.
«Бразилия» - сложно структурированный фильм, но смотрится он легко и быстро, это вызвано детальной проработкой сценария и пониманием режиссером и съемочной группой своих задач: так лопоухий, нелепый Джонатан Прайс в роли незадачливого клерка, напоминающего Кафку и его героев одновременно, скупые, но точные камео Де Ниро и Хоскинса, замечательные женские роли, сцены снов героя с его полетами, рыцарством и спасением любимой – все это формирует атмосферу сказочного очарования этой ленты, придающей антиутопии черты легенды. Лично на мой взгляд, сравнение некоторыми критиками чарующе-воздушной «Бразилии» с тягостно-богоискательской «Теоремой Зеро» не вполне правомерно: конечно, это две антиутопии, два безрадостных прогноза возможного будущего, но по интонации и концептуальному посылу они не схожи (да и визуально в них не так много общего, как кажется на первый взгляд). Ведь «Бразилия» - в первую очередь сатира на бюрократию и технократию, а «Теорема Зеро» - прежде всего размышление о будущем цифровых технологий.
В любом случае, «Бразилия» не устарела ни содержательно, ни технически: бюрократия и сциентизм также сильны, как и во времена ее создания, а микс из Оруэлла, Хаксли и Замятина, приправленный юмором, которого всем трем великим книжным антиутопиям так не хватало, очень удачен. Главное то, что «Бразилия» не оставляет у зрителя упаднического, депрессивного чувства, ибо и режиссер, и его герои верят в жизнь, способную подорвать даже самый устойчивые и жесткие тоталитарные социальные схемы и модели.
Так о чём же фильм? - Да обо всём сразу господа! Ибо когда Терри Гиллиам ездил со своим фильмом по миру, то везде ему говорили, что в данном шедевре есть частичка их государства. Казалось бы, что в одном фильме невозможно уместить сразу всё и к тому же уложиться в два с половиной часа - но Гиллиам смог. Бразилия получился настолько нестандартным фильмом с выносящим напрочь мозг развитием сюжета, что предсказать, что будет дальше - просто невозможно.
Здесь высмеивают политический строй, как таковой, взяв в основу все известные формы государственного управления и шестерящих у них на службе, а также тухлой элиты. Вы без труда узрите, как демократию, так и коммунистический строй и лёгкий оскал третьего рейха вкупе с тотальной диктатурой, где полностью сгнившая система упорно цепляется за власть не особо выбирая методы влияния на общество и не позволяя даже на йоту усомниться в их исключительности.
Фильм Бразилия актуален и сегодня, даже по моему больше, чем в 1985 году, ибо сегодня мы, как-никогда под колпаком, посему эту картину можно смело назвать актуальной, практически для любой страны.
Что хочу отметить особенно - так это масштабы проведённой работы, ибо это была первая половина 80-х и на компьютере ничего не рисовали, а посему все декорации живые - а их там огого как много. За это создателям жирнейший плюс, всё сделано качественно и к делу подошли со всей серьёзностью, подарив зрителю очень качественный и хорошо вылизанный продукт.
Прочитал также, что в финальной битве, авторы обыграли эпизод из фильма Сергея Эйнзенштейна - 'Броненосец Потёмкин', кто видел этот фильм, тот без труда узрит. Я понял сразу, даже смешным показался.
Вобщем сатира с элементами трагедии получилась превосходной, я даже удивлён, почему он прошёл мимо меня и я узнал о нём неделю назад, чисто случайно, хотя премьера прошла в 80-ти странах и везде её приняли крайне тепло. Бразилия заставит посмеяться, взгрустнуть и местами очень хорошо подумать о том, насколько глубоко мы стали рабами системы и самих себя.
Когда заводишь разговор о Терри Гиллиаме, сложно начать с чего-то конкретного.
Можно с того, что он член знаменитой комедийной группы «Монти Пайтон», художник-аниматор, актёр, сценарист кино и театра, режиссёр, с одной стороны, малоизвестный и не слишком успешный в смысле коммерческом, но имеющий при этом свой узкий круг поклонников и в каком-то смысле даже «культ»; список этот, я уверен, можно продолжать ещё очень долго. Тут есть опасность увлечься излишним рассуждением, теоретизированием, какими-либо субъективными вещами, и тем самым опуститься до досужих вымыслов, и, в таком случае, портрет станет кривым зеркалом.
Поэтому, наверно, проще и правильнее рассмотреть творчество Гиллиама с точки зрения различных художественных традиций, в том числе кинематографических, и уже отсюда вести рассуждения о его месте в истории кино и искусства в целом и о тех, на самом деле, мелочах, но которые делают его уникальным, ни на кого ни похожим автором.
Прежде всего, о том направлении, представителем которого является Гиллиам: его можно условно обозначить как фантазия, или фантазийный (фантастический, гротескный) кинематограф. В данном случае, фантазия – не жанр, а способ мышления и способ развития художественной мысли, подразумевающий некоторую барочность и карнавальность всего действия, его переусложнённость и избыточность в деталях порой в ущерб целостности всего произведения. Так снимал свои фильмы Федерико Феллини, и именно его влияние на Терри Гиллиама особенно ощутимо. Тут можно спорить о вкусе, который, на мой взгляд, часто изменяет Гиллиаму, также как и о качестве исполнения, в котором он сильно проигрывает итальянскому режиссёру даже в последних своих работах, выполненных на более высоком (имеется в виду – чисто ремесленном) уровне, чем его ранние фильмы.
Возможно, причина этого во вполне естественном для – пусть уже только по происхождению – американца Гиллиама желании коммерческого успеха, к которому постановщик «приучен» благодаря славе «Монти Пайтон». Это заставляет Гиллиама упрощать кино, сводя его к рассказыванию последовательной, пусть и весьма причудливой, истории, более всего напоминающей комикс, хотя в этом нет ничего постыдного, чего-то что умалило бы достоинства художника. В конце концов, Феллини тоже часто эксплуатирует эстетику «рисованной ленты» – прежде всего «Маленького Немо в Стране снов» Уинзора Маккея, – клоунады, бурлеска, вообще всего того, что принято относить к низким жанрам искусства, но то ли мастерство, то ли особое творческое чутье не позволяют автору увлечься чем-то одним так, чтобы часть довлела над целым, и поэтому его фильм представляет собой не кашу, а большой пирог, в котором есть много отдельных и по-своему значимых слоёв. Опусы же Гиллиама пусть ладно скроены и крепко сшиты, но неопрятны, из них торчат куски, составляющие структуру произведения, будь-то уже упомянутый комикс, научная фантастика или английская культура, начиная от своеобразного юмора до литературных перекличек с Льюисом Кэреллом, Джорджем Оруэллом и циклом легенд о короле Артуре.
Тут также можно провести параллель с картинами Жан-Пьера Жене, потому что и «Деликатесы», и «Город потерянных детей», и «Амели» во многом наследуют Терри Гиллиаму, и (как бы прагматически это не звучало) сделаны по той же формуле, с той лишь разницей, что меняются предполагаемые слагаемые. Это, в первую очередь, традиции романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» с его натурализмом, близким к абсурдному довольно циничным юмором и гротескной избыточностью.
Но всё вышесказанное, как мне кажется, в большей степени относиться скорее к внешней стороне фильмов Гиллиама. Что же касается содержания, то здесь формальное несовершество обнажает тот сквозной сюжет, который прошивает всё творчество режиссёра красной нитью, хотя каждый раз разрабатывается на разном материале. Элементов у этого сюжета два: дураки и тот мир, в котором они живут. Слово «дурак» здесь – не оскорбление, поскольку в кинематографическом мире Гиллиама оно скорее относится к таким персонажам, как дон Кихот и барон Мюнхгаузен. Про второго Гиллиам снял не самую свою удачную картину, а первый – самый мучительный его долгострой, и возможно, самый важный для него типаж и характер. Противостояние Сэма Лаури («Бразилия») и Джеймса Коула («12 обезьян») с невидимым «большим братом» и борьба за души смертных между странствующим циркачом-монахом-полубогом Парнасом и дьяволом в образе мистера Ника («Воображариум доктора Парнаса») по-донкихотски абсурдны и бессмысленны. Главные герои «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» – журналист и его адвокат – настоящие Дон Кихот и Санчо Панса, с поправкой на американскую действительность, и точно такая же, но с меньшей долей гротеска, коллизия разыгрывается между Перри и Джеком Лукасом («Король-рыбак»). Но, как и свои литературные прототипы, персонажи Гиллиама – последние в своём роде, исчезающие натуры, идеалисты, фантазёры и мечтатели в одноликом мире прагматиков. Им, наследникам дон Кихота и барона Мюнхгаузена, нет места в этом мире, и отсюда идёт очень важная для Терри Гиллиама, повторяющаяся из фильма в фильм тема побега, или эскейпа. Герой «Бразилии» бежит в мир своих фантазий из неуютного для него города будущего, сходя с ума. Учёный Коэн Лет из «Теоремы Зеро» становится частью виртуальной реальности. Воображариум доктора Парнаса из одноимённого фильма становится манией героя Хита Леджера, и даже в галлюциногенных трипах Джонни Деппа и Бенисио дель Торо проскальзывает что-то эскейпистское, что позволит побороть «Страх и ненависть в Лас-Вегасе».
Возможно, такая стратегия жизни – «внутренняя иммиграция» в искусство, виртуальное пространство, в фантазии – в современном мире если не лучшая, то, во всяком случае, самая привлекательная: слишком много твориться ужасного, кошмарного, и что самое грустное, конца этому не видно и повлиять на это нельзя, а если можно, то на самом ничтожном уровне. Время доказало, что историю делает масса и говорить надо с ней, а удел одиночек – запереться в старом брошенном соборе и ждать телефонного звонка от Бога, тобою же выдуманного. Конечно, человек веры, пусть даже и искусственной, представляется гораздо более светлым будущим, чем успешные и деловые люди, превращающие цветущий сад в выжженную пустыню, но и те, и другие, кажется, забыли одну старую, единственно утешающую сегодня мысль: мир богаче любых фантазий.
