В богатом доме муж-миллионер, беременная жена и не по годам сыплющая афоризмами дочка с утра до вечера слушают оперу, поедают деликатесных моллюсков и пьют красное вино из огромных бокалов, эстетски причмокивая. Для помощи по хозяйству нанята простодушная служанка – всем улыбается, вопросов не задает, а если подвыпивший глава семьи посреди ночи скажет сбросить одеяло и подойти поближе, не станет слишком уж долго кокетничать. Чуть позже сенсационно выяснится, что и крестьянки любить умеют, а богатые, вот ведь новость, тоже плачут, и главное - со всем этим безобразием срочно нужно что-то делать.
Блистать остроумием, объясняя на пальцах чужую ситуативную шутку – должно быть примерно так представлял свою сверхзадачу режиссер Лим Сан Су, задумав снимать ремейк дедушки (если угодно, бабушки) корейского маньеризма под скучноватой вывеской «наши дни». Ремейк фильма, который не был ни молодым голосом эпохи, ни алмазным сборником великих идей, и из которого тем не менее, как русская литература из «Шинели», вышла добрая половина корейского фестивального флота под командованием Кима Ки Дука. Оригинальная «Служанка» шестидесятого года – это едва застывший сгусток безумия, в котором западные критики постфактум за неимением разумных объяснений обнаружили марсианский сплав Поланского, Хичкока и Клузо, а самые смелые (или самые робкие) вовсе следы Бергмана; вещь настолько в себе и так крепко спаянная с собственным контекстом, что оставляет незадачливым ремейкерам ровно два варианта: либо забыть про все, развернуться и бежать, не оглядываясь, сняв позднее что-нибудь совсем из другой оперы, либо отморозить уши назло окрестным киноведам и поставить посредственный фильм. Конец немного предсказуем: Лим Сан Су подходит к делу с ученической старательностью и менторским настроем – мол, смотрите, дети, сейчас я организую вам перевод древней национальной мудрости на современный язык, сами еще спасибо скажете! Правда главная трагедия в том, что никакой мудрости нет и не было - в самом деле, откуда же ей взяться на смазанном снимке чужого подсознания?
В тех моментах, где по международному киноязыковому этикету принято рассказывать о себе и даже немножко о демонах в своей голове, режиссер начинает назидательно говорить об устройстве мира и в каждой ноте предсказуемо дает петуха. Если нужно показать обеспеченную семью, то они будут настолько богатые, богатые каждой клеточкой своего тела, что вспоминается только древний анекдот про школьника, который на вопрос «какой класс?» гордо отвечал «буржуазия!». Если нужно обозначить связь с оригинальным фильмом, то это будет механическая транспортировка мертвых символов, которые когда-то были сюжетообразующими: пианино, надоедливые дети, ванна – такая вот мебель для мебели. Хозяин дома, прежде чем произнести большую речь, три минуты в эротическом полумраке многозначительно тренькает что-то там из всем известной классики, а камера для пущей важности снимает сверху вниз. Бесконечный снег, наблюдаемый из окон хайтековых интерьеров, создает атмосферу новогоднего ромкома, и кажется вот-вот с неба в задорном ритме Jingle Bells спустится оленья упряжка, что несколько мешает заявленному триллеру. Нет, безусловно автор назубок выучил обтекаемую формулировку «снимать красиво», но это тот случай, когда красота спасает немного другой мир, этот-то мир как раз надо было уничтожать – ну, саспенс, кровь на простынях, сами понимаете. В распоряжении есть приятные цветовые переливы, геометрически точные панорамы, каллиграфическое мизансценирование, однако, куда все это счастье девать, автор пока не решил – а вот уже и развязку подвезли, экая оказия.
Повсеместный художественный тянитолкай превращает кино в желеобразную массу, цели проекта, и ранее казавшиеся неясными, размываются до полной неразличимости. Минут за тридцать до финала автор вдруг вспоминает, что новое корейское кино – оно вроде бы частенько про месть, и дает гомеопатическую дозу олдбойности, а концовка выглядит совсем уж необаятельным кривлянием - самовыражаться в целом поздновато, но компенсировать дебютную вялость как-то надо. Более того, «Служанка» меняет курс так часто, что по итогу просто топчется на месте. Бесконечные глянцевые поверхности, пожилая женщина в нижнем белье, высокая хичкоковская лестница в темноте, детский смех, зеркала, набухшие соски под белой майкой крупным планом, суицид, сибаритство, снова соски - в это царство победившей эклектики необъяснимым образом затесался даже Достоевский, упомянутый в одном из диалогов на радость начитанному зрителю. Примерно так вместо кинокартины охочие до фестивальных нашивок коммивояжеры пытаются продать собрание ярких маячков и кодовых слов – дескать, заметьте нас, мы одеты по последней моде, мы тоже в теме! Несомненно, в теме, только не покидает мысль, что среди этого смыслового мусора режиссера по-настоящему интересует только один насущный вопрос: можно ли богатому мужчине изменять жене? Право, не стоило ради этого снимать целый фильм, хватило бы и небольшой заметки в корейский Cosmopolitan.
Ведомая восторженными отзывами о данном фильме, решила я его посмотреть, предвкушая нечто интересное, интригующее. Не тут-то было.
Снято красиво, качественно, операторская работа на 10 баллов. Браво актерам, сыгравшим свои роли блестяще. Но на этом мои положительные отзывы, увы, заканчиваются.
Фильм затянут и нуден, персонажи штампованы и поверхностны: тёща - ведьма, служанка - милая и добрая, глава семейства - тщеславен и похотлив, его жена - избалованная богачка. Более всего меня добила бредовая и нелепая концовка.
И снова богатые-плохие, злые, тщеславные, а служанки бедные, несчастные...
Я не смотрел старый оригинал шестидесятых годов, с которого сделан фильм, поэтому и не сравниваю с первоисточником. Напоминает Шаброля, снятого в гламуризированных декорациях. Тяга к красивости в камерной мелодраме преобладает и является наиболее запоминающейся от всего фильма. А так ни рыба ни мясо: ни триллер, ни эротика, актеры так себе, все неспешно и скупенько. Уровень южнокорейского кино в настоящее время так высок, что 'Служанка', в общем, безделица, можно и не смотреть. Автор предыдущего отзыва озаглавил его 'Претенциозный конфуз' - лучше и не скажешь, подписываюсь обеими руками.
«Служанка», участвовавшая в прошлом году в основном каннском конкурсе, но не получившая ничего, — формальный ремейк корейской классики, одноимённого фильма 1960-го года Ким Ки Ёна. Почему формальный? Дело в том, что у ленты Кима, который сам потом снял ещё два ремейка своей убер-картины («Огненная женщина» и «Огненная женщина — 82»), Им Сан Су взял только зачин: девушка (Чжон До Ён) устраивается работать горничной в зажиточную семью. Но если в оригинальной ленте пусть и не всё, но многое зло шло как раз от служанки (после разрушительной связи с хозяином, увенчавшейся неудачным абортом, она начинала терроризировать его семью с особым ожесточением), то в ремейке служанка из тафгая сама превратилась в жертву «домашних демонов».
Сменить угол зрения иногда интересно, но в случае новой ленты стоит сказать, что это ей явно не приносит пользу: игра идёт на понижение. В камерном психотриллере Ким Ки Ёна, в отличие, опять же, от ремейка, люди «сгорали» без всякого использования пирокинеза — настолько мощная психофизика была разлита в кадре. И пусть лобовые метафоры Кима сейчас смотрятся чересчур прямолинейно (дети играют в «колыбель для кошки» — игру, в которой нитка, надетая на пальцы играющих складывается в различные узоры; таким же образом, как и эта нитка, запутываются отношения между взрослыми), его чёрно-белая картина до сих пор дышит какой-то отталкивающий притягательностью.
У Им Сан Су эта притягательность наоборот чересчур выхолощенная, пригламуренная и от того ещё больше отталкивающая. Доведённая до той концентрации, после которой все красивости фильма смотрятся не как путь в самое сердце тьмы, а как обходной манёвр на этом пути. Впрочем, финал у такой дороги всегда один и тот же, поэтому, наверное, не важно, кто ты — хищник или добыча. И это, пожалуй, тот единственный вывод, что можно сделать как из ремейка, так и из жизни вообще.
