Это скорее не исключение, а закономерность - то, что Шон Пенн в некий момент захотел оказаться по ту сторону камеры. И дело даже не в том, что актер вырос в семье телевизионного режиссера. Просто его амбициозной натуре всегда было тесно находиться лишь в одном амплуа – надевать чужую кожу по чьей-то воле. Хотя, «по чьей-то воле» – это еще как сказать: не так уж много на фабрике грез актеров с таким же тонким и требовательным к проектам вкусом, как у Шона. Бунтарь Пенн – друг таких же бунтарей и алкоголиков Чарльза Буковски и Микки Рурка – снял свой первый полнометражный фильм, когда ему только-только перевалило за тридцать. Шону не удалось мгновенно вписать свое имя в анналы истории в качестве гениального дебютанта, как, скажем, Кевину Костнеру, но, в тот же момент, Пенн сразу же проявил себя как обладатель уникального стиля. И если упомянутому уже Костнеру в дальнейшем пришлось больно падать, то Пенн медленно шел в гору, проявив себя в полной мере в качестве мастера по переносу на экран качественных литературных произведений таких авторов, как Джон Кракауер и Фридрих Дюрренматт.

Фабулой дебютного фильма Шона Пенна очень легко обмануться, но это вовсе не триллер и уж тем более не боевик, хотя лента поначалу напоминает рассказ о буднях далекого от душевного спокойствия полицейского. Впрочем, обо всем по порядку. Картина открывается сценой погони: по заснеженной дороге полицейский автомобиль не позднее 70-го года выпуска преследует некоего неизвестного на таком же раритетном «тарантасе». Место действия - неприметный городок где-то на просторах штата Нью-Джерси. За рулем патрульной машины – Джой Робертс – примерный семьянин, любящий сын, отзывчивый брат. И закончившееся трагедией преследование, и поступки младшего брата, пошедшего кривой дорожкой, и неурядицы с родителями станут для героя предметом раздумий и терзаний.

Тематические приоритеты Пенна объясняются как повышенным чувством справедливости, так и непокорным характером, не дающим принимать безропотно то, что не соответствует его личному кодексу чести. Пенну всегда был близок вопрос расплаты за совершенные злодеяния - настигающего всех и вся возмездия. Возможно, режиссер намекает на определенные процессы в американском обществе, но не заявляет о них напрямую – он использует недосказанность, как кинематографический прием. 70-ые годы были ознаменованы всплеском социально острых лент, и Пенн своим фильмом формально продолжает традицию. «Индеец-беглец» - это ностальгическое путешествие в начало 70-хх. Правда, режиссер берется за все темы сразу, причем некоторые из них не имеют под собой никакой основы: только обозначил проблематику ветеранов Вьетнама, как сразу и бросил. Младший брат Джоя Фрэнк был склонен к насилию еще до службы в армии. Вьетнам его не изменил ни в лучшую, ни в худшую сторону. А вот уже братская тема сформулирована четче. Герои фильма – это два полюса, живущие по разным законам. Потеря семейной фермы некогда подкосила их, сделав одного смиренным, а второго – озлобленным на весь мир. Несмотря на кажущуюся недосказанность, у Пенна наблюдается вполне четкий замысел. Если герой Мортенсена является носителем тяжких грехов, то персонаж Морса вобрал в себя такие добродетели как терпимость и раскаяние.

Можно предположить, что это очень личный фильм режиссера: ведь Пенн по жизни всегда был старшим братом, но в то же время вложил в противоречивого героя собственные недостатки, которые при отсутствии самодисциплины и крепкой воли, могли и его самого утянуть в трясину. Ведь он не понаслышке знает о неконтролируемых приступах агрессии, которыми наделен Фрэнк, и о непростых отношениях с женщиной, которые также заметны в фильме: глаза с поволокой короткостриженой пигалицы в исполнении Патриции Аркетт довольно часто наполняются слезами на протяжении фильма. Пенн-режиссер понимает, как это все плохо: он делает героя изгоем здорового общества, и лишь Джой видит в брате маленького мальчика, который играет с игрушечными пистолетами. Поэтому, за кажущейся простотой повествования скрываются глубокие размышления о человеческой природе, об отношениях между людьми, об индивидуальном пути каждого из нас. Замысловато преломляя библейские мотивы, Пенн демонстрирует всю серьезность своих намерений и при просмотре «Индейца» можно смело предположить, что в будущем его еще больше будут интересовать человеческие пороки.