И '120 дней Содома' превращается в театральную постановку андерграундного свингерского драм-кружка. Пазолини снова наплевал на форму во имя идеи, своей собственной режиссерской идеи. Пазолини, поэт, коммунист, провокатор, талантливый режиссер и один из самых скандальных гомосексуалистов прошедшего столетия, превратил нудный и затянутый роман де Сада в гротескную и бесстыжую зарисовку о пропащей буржуазии. Избавив историю от навязчивой описательности, которая, в отличие от 'Жюстины', '120 дней' только забивала, Пазолини вдохнул в нее свою собственную, волнующуюся, беспокойную душу. На протяжении двух часов фильм смотрится, не угнетая и не усыпляя, не сильно греша итальянской аффективностью.
Очень понравились актрисы, просто удивительно, где он нашел таких талантливых девочек на такие роли. Каждая актриса радовала глаз, особенно одна из дочерей, черноволосая высокая девушка, со странным, аутентичным выражением лица.
Все смотрится очень органично, когда огромная плеть свистит над спиной парня, кажется, будто раны, появляющиеся на коже - настоящие.
Очень понравился образ пианистки, в книге такого не было.
Вообще, основная сюжетная линия выдержана, по сути, изменилась только форма. Так что, я думаю, даже ярым поклонникам маркиза фильм должен понравиться. А мне он понравился гораздо больше книги. Книга не оставила таких впечатлений. Эх, если бы Пазолини и Жюстинку экранизировать успел... вот это был бы шедевр!
Переходя к рассмотрению знаменитой кинокартины 'Сало или 120 дней Содома', снятой по одноименному роману не менее знаменитого графа Донасьена Альфонса Франсуа де Сада нельзя обойти вниманием личность самого автора.
О жизни знаменитого философа сказано много. Мнения относительно причины возникновения у человека, не лишенного общественных привилегий, достатка и уважения, столь антисоциальных и противообщественных убеждений противоречивы. Кто-то объясняет это тяжелым детством (смертью матери), другие необыкновенной жестокостью училища и зверствами войны (Семилетняя война, куда Маркиз отправился в 16-летнем возрасте и где принимал активное участие), третьи работой судьи, вынужденного выносить решения о казни или помиловании, четвертые многочисленными годами, проведенными в заточении в Бастилии. НО известно только, что причина кроется где-то в самой жизни.
Как видим - его философия является некоей психической реакцией на зверства и жестокости со стороны внешнего мира по отношению к индивиду. С ранних лет он видел, что в мире все движения происходят лишь с помощью насилия и принуждения. С годами эта уверенность росла. Неприятие и отвержение всех общественных норм и условностей, основанных на лжи, пороках и лицемерии, вылились в бунт. В итоге, общество заперло его в стенах Бастилии на очень долгий срок. Там-то он и создает свой первый шедевр, написанный на рулоне туалетной бумаги и озаглавленный 'Сало или 120 дней содома'.
До Сада никто не осмеливался так открыто и явно выказать свое отношение к власти. Он откровенно демонстрирует изнанку общества, отрицает нормы нравственности, идеалы общественности, метафизические и трансцендентные догматы веры (в Германии в это же время Кант пытался дать им вторую жизнь, но как видим, безуспешно), истины, добра.
II Пазолини.
Через 200 лет в Италии всемирно известный, почитаемый, уважаемый, режиссер Пьер Паоло Пазолини, неожиданно решает сменить направление своего творчества с темы красивой сказочной жизни ('«Цветок тысяча одной ночи' - Гран-при Каннского кинофестиваля в 1974 году.) на тему отвратительной реальности власти и подчинения. Являясь известным бунтарем в кинематографической среде, Пазолини не раз решался выказывать свое явное пренебрежение, откровенное неприятие и критику существующего общественного строя.
Столь ненавидимое им общество потребления, в котором душа умерщвляется капиталом, а дух размышляет не о свободе, а о приобретением различных товаров по низкой стоимости отражено в фильме в виде отношения господин-раб. Откровенно и реалистично отражены все виды и формы властного принуждения, подчинения социумом велению господ.
Известно, что Пазолини являлся ярым коммунистом, не поддавшимся 'тлетворному влиянию западного общества', он держался собственных принципов и не отступался от них несмотря ни на что. За такое поведение (как и показано в фильме расплачиваются жизнью). И Пазолини отдал свою жизнь за эти принципы.
III Садолини
Очевидно сходство двух творцов в темпераменте, образе жизни, мировоззрении. Оба жили смело, решительно, боролись за правду, обличали несправедливость и отражали в своих произведениях объективную реальность, оценивали жизнь разумно и рационально. Сценарий Пазолини очень близок к оригинальному тексту и отличная, профессиональная постановка точно передает дух, атмосферу книги. Поклонники Сада (коих очень приличное количество) точно не будут разочарованы! НО! Понравится ли такое 'утонченное' искусство всем остальным?
В заключение цитата самого М. де Сада, чуть полнее приоткрывающая идею как его философии так и фильма:
'Жизненно важная задача политики любого правительства состоит в том, чтобы поощрять максимальное развращение нации: пока человек истощает свое тело и душу в наслаждениях сладостного и губительного разврата, он не чувствует тяжести своих цепей, и вы всегда можете набросить на него новые так, что он даже этого не заметит. Таким образом, истинной сущностью государственной власти является стократное умножение всех возможных средств оболванить и развратить народ. Открыто творимое зло, вызывающая роскошь в бесчисленных публичных домах, всеобщая амнистия за все виды преступлений, совершенных в пылу разврата – вот средства держать плебс в узде. А вы, претендующие на власть, остерегайтесь добродетели в своей империи: стоит лишь дать ей волю, и глаза ваших подданных раскроются, и троны ваши, покоящиеся ни на чем ином, как на зле и пороке, рухнут очень скоро; пробуждение свободного человека будет ужасным для деспотов, и в тот день, когда он перестанет купаться в пороке, он начнет думать о том, чтобы стать господином.'
Республика Сало была провозглашена Бенито Муссолини на севере Италии практически перед самым концом Второй Мировой Войны. Именно сюда в один из средневековых замков Республики прибыли достопочтимые господа - Епископ, Герцог, Судья и Президент. Цель их прибытия проста: они желают постичь все существующие удовольствия, в том числе и самые необычные. Их жертвы молоды и прекрасны и они даже не предполагают, что их ждет.
Фильм 'Сало, или 120 дней Содома' является, пожалуй, одним из самых скандальных и противоречивых кинотворений 20 века. Данная лента стала последней в карьере итальянского режиссера Пьер Паоло Пазолини, взявшего за основу сюжета ленты один из самых скандальных романов мировой литературы - '120 дней Содома' Маркиза Донасьена Альфонса Де Сада. Переняв художественную структуру книги(деление на четыре круга, отчего возникает ассоциация с Адом Данте), Пазолини снял антитоталитарный и антифашистский памфлет с прогуманистической позицией. Однако киноязык фильма является предельно шокирующим и девиантным, с каждым кругом Ада деяния господ становятся страшнее, а жертвы все больше дегуманизируются и низводятся до животного уровня. Пазолини в данной картине изобличает все существующие человеческие пороки, которые стали следствием безграничной власти. Отсутствие у главных героев имен лишь подчеркивает символичность творящегося на экране безумия.
Оператор Тонино Делли Колли снял картину предельно натуралистично, ибо сексуальные сцены в фильме асексуальны. а сцены насилия и унижений предельно реалистичны.
Актерская игра в картине находится на довольно высоком уровне. Среди всего актерского состава картины я особо выделил Паоло Боначелли, Джорджо Катальди и Альдо Валлетти.
Эннио Морриконе написал к фильму удивительный, монументальный и яркий саундтрек, иногда создающий в картине резкий и непропорциональный контраст для усиления общего эффекта шока и катарсиса.
'Сало, или 120 дней Содома' - сложный и шокирующий фильм, который рассчитан на крайне узкую аудиторию, однако если Вы ищете необычное и шокирующее кино со смыслом, данную ленту игнорировать Вам никак нельзя.
Осенью 1974-го в ситуации полной секретности Пазолини приступил к съемкам фильма о фашистской республике Сало, взяв за основу роман Маркиза де Сада про 120 дней Содома. Состоявшаяся через несколько месяцев премьера заставила содрогнуться даже мертвых. Поговаривают, что сам маркиз перевернулся в гробу несколько раз и потом долго корчился в рвотных судорогах. Еще через некоторое время, 2 ноября 1975-го, в окрестностях Остии было обнаружено бездыханное тело самого Пьера Паоло… Надо полагать, на том свете пути этих двоих не разминулись, и им нашлось, о чем потолковать, ведь их взгляды на этот бренный мир кое в чем совпадали.
Для того чтобы найти визуальный эквивалент де Саду, как первому литератору-беспредельщику, Пазолини не пришлось покидать собственной родины. Отмотав исторический календарь назад всего на 30 лет, он сделал остановку в 1944-м году, обратив свой взор на последние дни итальянского фашизма. Тогда находившийся на стадии издыхания режим Муссолини создал на севере Италии марионеточную республику Сало. Приспешники дуче, осознавая свой скорый конец, решают дать волю своим самым низменным инстинктам. Они отдают приказ доставить отборных юношей и девушек, чтобы задействовать тех в своих сексуальных оргиях, а затем подвергнуть изощренным и безжалостным пыткам.
Уроки мастурбации, групповые изнасилования, корчи в сладострастных судорогах сменились затем фекальным разгулом: обнаженные юноши и девушки, давясь, глотали экскременты. После этого истязатели принялись отрезать жертвам языки и выкалывать глаза. Новое пришествие Содома и Гоморры, начавшееся как вакханалия, а закончившееся как экзекуция, длилось несколько месяцев.
Завораживающая красота зла (как черная форма СС – притягательная и сексуальная) показана на безжалостно крупных планах: выжигающие последний стыд эпизоды сняты невозмутимо и бесстрастно. Перед нами кино без символизма и метафор, ранее если не обязательных, то, по меньшей мере, характерных для творчества Пазолини. Здесь он не стремится представить аллегорическую сущность фашизма, предпочитая демонстрировать его отражение в зеркале из экскрементов.
Агония власти, выраженная в нейтральном наблюдении насильственного секса и глумления над личностью, выглядит непереносимее насилия в чистом виде. В этом «идеальном воспроизведении первоисточника» заключается главное противоречие фильма: показав реальным де Сада, Пазолини сделал ирреальным фашизм. В жизни всё было как раз наоборот. И этот нюанс приводит в некоторое замешательство.
Трудно понять, кого Пазолини здесь больше ненавидит – палачей или жертв, как стадо баранов смиренно подчиняющихся все новым видам истязаний. Отсюда возникает ещё один важный момент – идентификации. Как правило, в кино к кульминационной сцене мучений зритель по воле автора уже должен себя с кем-то отождествлять. Обычно публика идентифицирует себя с жертвой (потому, что она чаще является положительным или главным героем, нежели палач). А поскольку Пазолини избирает максимально нейтральную позицию, то смиренные жертвы выглядят ничуть не привлекательней палачей. Автор не довлеет над вашим выбором и поэтому «Сало…» – это еще и определенный «тест на вшивость». Подозреваю, что истинные садисты могут получать от этого фильма несравненное наслаждение.
Не меньше (а меня лично, может быть, больше всего) интригуют принципы работы режиссера на съемочной площадке. Как Пазолини ухитрился уломать актеров пройти по кругам этого ада? Если они и не ели собственные испражнения (наверняка употребляли что-то другое), то ведь знали же, что именно изображают, стоя голышом в собачьих позах. Я уж не говорю про другие, пусть и имитационные сцены. Это всё равно, что максимально точно имитировать порнографию: тут без эрекции никак не обойтись, иначе будет уже не порно, а так только - одно баловство. Стремясь сделать максимально правдоподобное кино, Пазолини набрал исключительно типажей. Все равно именитые профи отказались бы от съемок: зачем портить себе репутацию?
Просмотр «Сало» - настоящий мазохистский акт для зрителя, только что без физического самоистязания. Но за отсутствием болевого порога, как ограничителя, он может произвести куда более сильный эффект. Здесь, правда, включается другой тормоз – рвотный рефлекс. Некоторые им пользуются. Причем весьма активно. Естественно, не по собственной воле. Но весьма заметная часть публики все же предпочитает покинуть просмотр, не досидев и до половины. До финала добираются лишь самые стойкие страстотерпцы. Одной такой «сальной инъекции» может хватить на всю оставшуюся жизнь.
С течением лет «Сало» по-прежнему остается фильмом №1 на полке «экстремального кино», даже притом, что в последнее время она стала все более активно пополняться. Но природа явно отдыхает на последователях: творения новых шокменов смотрятся плюгавенькими подобиями. Даже главные экстремалы нового века – Ким Ки-Дук и Такаши Миике, хоть и косят под настоящих плохишей, все-таки остаются подростками на фоне Пазолини. И даже его великие современники – Душан Макавеев и Марко Феррери, будучи видными специалистами в области фекального кино, и то, в лучшем случае, выглядят его младшими братьями.
Пазолини всегда считал себя узником концентрационного лагеря под названием «потребительский ад» и шел по жизни «неправедным путем» – от Евангелия к де Саду: начал во славу, а кончил за упокой. Его многократно обвиняли в преступлениях против нравственности. За это, говорят, и поплатился. Только вот после его смерти великое итальянское кино начало вдруг стремительно хиреть и в 1980-х иссякло как феномен. Наверно, это всего лишь случайное совпадение…
Обратимся к амбивалентной персоне великого-и-ужасного сидельца – дорогого маркиза и выдающегося семиотического перверта – того, кого преследовали самые выдающиеся институции Истории: Семья и Государство. Сад первым правильно маркировал ту предельно человеческую характеристику как Сексуальность. Соблазнительным и инверсивным Секс бытийствует не в удушающих узах Реального, но в обволакивающих облаках Воображаемого, среди белесой дымке фланирующих Означающих. Фактически Сад своей мощнейшей дискурсивностью реактуализировал Сексуальность, став начатком новой эпохи эмансипированных знаков.
Сад продемонстрировал то, что истинный корень греха, субститут порока и безусловного извращения заключен не в бездне праксиса (хотя и он чрезвычайно притягателен), но в процедуре сигнификации (означивания), в предельной комбинаторике Означающих. Парадигма садической концепции фундаментальной перверсии заключается в следующей констелляции. Мужчина занимается сексом с девушкой, засовывая ей кусок хлеба в анальное отверстие. Что это? Не более как редкостная деталь из «жизненного мира» какого-нибудь из буржуазных обывателей. Жалко хлеб, короче. Но что если эту картину поименовать (даже без подпорки из раскрашивающих прилагательных): отец насилует свою замужнюю дочь гостией. Необременительный и экономичный процесс означивания кардинально преображает ситуацию, апеллируя к меоническим глубинам порока; здесь синхронизированы инцест, адюльтер, содомия и богохульство.
Жесткое смещение акцентов в виду элементарного наименования. В данном примере демонстрируется та странная диалектика Секса и Сексуальности, преследующая европоцентристское мышление. Конечно, кто-то из безумных садических адептов, вероятно, пытались претворить в реальности эту парадигму; данное воплощение с точки зрения систематики было бы совершенно излишним, ведь структурная перверсивность лежит именно на фразировки, а не на фрагменте Реального. В том и сущность наследия Сада – ее нарочитая артикуляция, живая комбинаторика Знаков, устроившая перверсивный взрыв традиционных идеологем. Весь же его «жизненный мир», совмещающий непрерывные содомские соблазнения секретарей-прислуги-крестьянок с перманентными преследованиями (и как следует тюремными сидениями) со стороны феодалистской семьи (чистота крови, семейный престиж) и республиканской идеологемы (чистота народных нравов), остался вне семиотических успехов садической дискурсивности.
Сад не высвободил сексуальность (семиотический секс), но своими историями показал, что сексуальность уже давно эмансипирована и гуляет по членораздельным речам человечества. Артикуляция – вот истинная сущность, цель, назначение сексуального. Именно в языковых феноменах (у Сада – в философских размышлениях) таятся самые эротические компоненты. Поэтому постсовременную индустрию хардкор порнографии можно назвать буквалистским, зеркальным, сексуально фундаменталистским, но все-таки правопреемником сексуального материализма Сада. Садический универсум сексуальных сцен и их комбинаторик детализировано переложен в область цифровой вечности даже с большими и многообразными фразировками. Но переложение оказалось предельно буквалистским, с кастрированной частью садической Сигнификации. Передана лишь сексуально отвратительная картинка из череды половых актов, дефекаций, изнасилований, избиений и прочей блевотины.
Сама означающая подставка (ипостасис) садического дискурса (цивилизационная контроверза, продуцирование машинерии Удовольствия, тщательная антропологическая номенклатура с либертенами и жертвами) полностью нивелирована потребительской индустрией хардкор- и снафф- кино, на сиюминутную потребу замыленного Глаза и мастурбирующей Руки. Именно в этом нивелировании истинный садический дискурс приостановлен, а не преемственен. Постсовременные садизм и либертинаж оказались эгалитаристскими эрзацами и ныне представляют собой дискретные, уходящие в семиотическое небытие, образы, несмотря на их дигитальную долговечность. Соблазн ушел, но осталось лишь окостенение Фантазма, «фантазма на продажу»…
По просмотру вполне закономерно возникает вопрос, искусство ли это в кино? И если же да, то каким его воспринимать?
Первое. От искусства мы ждём преломления нашей повседневности и создания атмосферы 'un peu plus que la vie', т.е. чуть больше жизни как она есть, 'жизни плюс', если угодно. 'Сало' вполне 'больше, чем жизнь'. Назвать гротеском ленту не поворачивается язык, но некоторое фабульное преувеличение имеется налицо. По крайней мере, это значительно больше, чем моя жизнь. И я, приученный 'девушками из Авиньона' к искусству, как есть, оцениваю ленту по первому пункту вполне как искусство.
Но другой срез заставляет меня трепетать и волноваться, потому что 'Сало' и его герои совершенно не искусственные герои. Я никоим разом не сомневаюсь, что есть такие же люди, как 'знать' из этого фильма, существуют и извращения, и места из фильма, существует пренебрежение личностью, и опьянение властью, существует система поставки удовольствий для сильных мира сего, и система сокрытия преступления этих 'сильных'. Просто говорить о них не принято. Не принято снимать кино, не принято, так полушутя, полунебрежно вводить нас в быт абсолютных моральных уродов. Для нас, обывателей, существуют темы-табу. Как у Жюля Верна в 'Детях капитана Гранта' - физически гора в поселении туземцев стоит у всех на виду, но её нет социально, в системе человеческих отношений, на конкретном географическом месте - чёрная дыра. Точно так и с 'Сало'. Система ответственного и вдумчивого кино предусматривает раскрытие и демонстрацию человечьей сексуальности или а) для раскрытия глубокого психологического сюжета или б) эпатирования или в) другое (причём, другое - совершенно отстраненно и мутно чащей всего). Для чего же Пазолини эксплуатирует эту грязную и порочную тему в своей ленте? Для меня, ядерная смесь провокационной гомосексуальности, воинственного христианизма и ответственности пламенного марксиста приправляется увлечением учением З. Фрейда. Пазолини обнажает наше восприятие, заставляя во всю работать наши инстинкты, наши чувства, заставляет чувствовать дикий запах крови, заставляет ненавидеть, заставляет сочувствовать и переживать. А когда наше восприятие доходит до предела, мэтр пазолини окунает нас с головой в реальность и говорит 'Это - неправильно. Так - нельзя!'
И тогда, возвращаясь к вопросу об искусстве, у меня возникает некоторое недоразумение. Фильм - 'больше, чем жизнь', но вполне жизнен. И он не 'art pour l'art, он настоящий.
Идейная канва у меня не вызывает проблемы в обработке, нить повествования вполне ясна и характеры очерчены более чем ЯРКО. у меня значительная проблема с собственным восприятием 'Сало'. И дело здесь даже не в сексуальности и извращённости авторского замысла, а в том, что по просмотру ищешь эту грань в реальности, когда гротеск переходит в 'чуть больше чем жизнь', но в голове крутятся слова 'немецко-фашистская оккупация', и я понимаю, что вполне себе реально застать этот ужас наяву. Не в виде президентов и монсеньоров, не в виде молодцеватых детей с оружием, а в самом себе. Сюжет, мне кажется, разворачивается именно так. Когда развращённые властью, понимают, что залогом их порядочности служит только их внутренний стопор, они уверенно и медленно продвигаются, как двигается (казалось бы - статичный) сюжет картины, где начинается порочность с малого, а в итоге обретает границы, которые не объять с первого раза.
Пожалуй, я не стану смотреть 'Сало' ещё раз, по крайней мере, пока.. пока не застигну себя на мысли, что на каком-то этапе порочности, я сам не могу остановиться, тогда - самое время пересмотреть.
Фильм очень тяжёлый. После просмотра остался глубокий осадок, примерно на неделю. Я настолько влился в повествование, что, невольно, стал, как-бы находиться в этой адской атмосфере вызывающего порока, мольбы о жалости, вдруг возникшей любви и тут же грубо и жестоко оборванной.
Я ни в коем случае не рекомендую смотреть фильм, если вы очень впечатлительны и не способны из форм и образов понять смысл. Этот фильм отчасти философия и дело не в ужасных формах и, вроде бы, бессмысленных монологов и диалогов.
Здесь показана ужасная, тёмная сторона психики человека, которая способна уживаться с прекрасным. Например тема казни. На этом фоне играет великолепная и нежная музыка Ансальдо Браччи 'Son tante tristo', во время которой один охранник за неимением партнёрши приглашает другого охранника на танец. Они танцуют (в это время во дворе происходят ужасающие пытки и насилие над теми, кто попал в чётный список) и один другого спрашивает нет ли у него подружки.
Показан порок человекообразных господ, которые произносят не лишённую смысла фразу, когда речь идёт о женитьбы на дочерях друг друга и возможных пытках и убийствах: 'Буржуазия никогда не остановится перед убийством собственных детей'.
Это переплетение статических, мрачных эпизодов, тошнотворных экзекуций, тупых шуток, молодых, невинных ещё почти детей, прекрасной музыки, проституток, рассказывающих о своих мерзких похождениях с улыбкой на лице и покончившей с собой пианистке, которая не выдерживает подобных зрелищ - это всё отражает главный смысл фильма: человек - животное и если у него есть власть он способен упиваться ею, буржуазия порочна, бессмысленна и лишена сострадания. Она лицемерна и не имеет человеческого лица.
И этот фильм актуален и сегодня.
Я сам какое-то время пожил на Западе и то, что нам вбивали в головы в СССР о загнивающем Западе, акулах империализма, поверьте, не лишено смысла.
Пазолини, как марксист, попытался донести до зрителя отчасти этот смысл.
Так вот. Ни в в коем случае не смотрите этот фильм, если вы моложе 30 лет, вы не умеете видеть скрытый смысл, психически не уравновешены, не читали много классики, не знаете ничего о культуре, не знаете истории, не имеете высшего образования, и вы убеждённый шовинист. Если вы попадаете под выше сказанное - фильм противопоказан.
Это фильм – испытание. Он принес мне боль и страдание. В насильниках я увидел себя – увидел и содрогнулся. Это то, что может случиться с каждым – это состояние вырождения человека, когда та любовь, которая живет в сердце каждого, направляется исключительно на самого себя, когда Жажда наслаждений порабощает личность, превращая ее в уродливого злого голодного духа, стремящегося в абсолюте сожрать весь мир, поскольку он ненавидит этот мир, ибо находит в этом мире лишь страх и отчаяние.
Этот фильм нужно принять и понять – ибо это Трагедия. Если мы не примем этот фильм – мы уподобимся насильникам, которые отгородились в своем эго-мирке самоуслаждения. Принять этот фильм – не означает уподобится жертвам, которые способны только жаловаться на свою судьбу, проклиная несправедливость мира («Боже, почему ты нас оставил?»). Принять этот фильм – означает понять его, рассмотреть в нем как в зеркале самого себя, вынести из него что-то ценное – подобно алхимику сотворить из фекалий золото. Золото любви и сострадания…
Я не хочу, чтобы вы это смотрели. Но это потрясающе. Ни смотря ни на что.
После титры 'FINE', я отключилась минут на 15. Сидела и думала.
С одной стороны- это гениальное кино, выстроенное до мелочей. Или выстраданное.
С другой стороны- это отвратительное кино, о просмотре которого даже сказать стыдно.
Есть третья сторона. Все это напомнило мне, пусть и отдаленно, всю нашу современность: в бесконечных садомических оргиях с секундными просветлениями. Убогую, но пытающуюся возродиться в новой эпохе, которую даже описать сложно.
Мне было противно за себя в этом кино. За то, что ни смотря на подступающую тошноту, я продолжала смотреть, пытаясь оправдать себя тем, что до самого конца ожидаю хоть какой-то просвет в этом аду. В итоге, было целых два просвета. Но и они, все же, не вселили никакой надежды.
Я не хочу, чтобы вы это смотрели. Но это потрясающе. Ни смотря ни на что.
Пазолини был зверски убит в 1975 году. Именно в этом году на экраны вышел этот ужасающий фильм, собравший невероятное количество недоумений, судебных разбирательств и прочего.
Последний фильм Пьера Паоло Пазолини, фильм, который, возможно, стал причиной смерти режиссера. Один из самых скандальных, противоречивых и неоднозначных в мировом кинематографе. Споры о художественной ценности которого не утихают до сих пор. Основанный на не менее скандальной книге маркиза де Сада. «Сало, или сто двадцать дней Содома».
Пошлые, пустые фразы. Даже в русском языке со всем его богатством нет подходящих слов, чтобы описать последний шедевр великого режиссера (и снова штампы и пошлость). Можно попытаться это сделать, но так или иначе слова останутся только словами.
Если верить Мазоху, то сладострастие и жестокость близки так же, как «цивилизация и сифилизация». Маркиз де Сад тоже верил в это утверждение, хотя и толковал его несколько иначе. Он искал новые пути к удовольствию, к абсолютной свободе в удовлетворении самых низменных, самых зверских желаний. И не важно, что по этому поводу думает общество или гласит святое писание. Все, что может принести удовольствие, должно быть испробовано. Вплоть до самых диких извращений, даже если ради новизны придется жрать дерьмо, почему бы и нет? Не говоря уже о таких банальностях как инцест, изнасилование или пытки. Экранизировать такую книгу - значит кинуть всем критикам аппетитную кость с лоскутками мяса и хрустящими хрящиками. Ни у каждого хватит смелости заведомо обречь себя на публичное поношение. В 70-е хватило у Пазолини.
Полная противоположность «трилогии жизни», «Сало, или сто двадцать дней Содома» вобрало в себя все мерзости, какие только смогла породить фантазия де Сада. Этот фильм шокирует, вызывает отвращение, ненависть. Режиссер не оставил ничего, что могло бы порадовать глаз. В ленте нет красоты, изящества или утонченно-извращенной роскоши. Зато в достатке холода серых стен, унижений, боли. Видеоряд не дает передышки, одно издевательство сменяется другим. Танатос, а не Афродита правит в этом маленьком государстве. Одна шлюха закончила рассказ, другая начинает, на обед сегодня дерьмо, а на ужин порка. А завтра может быть будет человечина, ведь каннибализм самая естественная вещь, одобренная церковью, как говорил герой «Людоеда», да и по утверждению некоторых «долговязая свинка» дивно хороша на вкус. И только один вопрос не дает выключить этот фильм. Зачем? Зачем великий мастер и художник снял все это? Не ради того, чтобы потешить свою черную, по утверждению некоторых критиков, душу, и уж точно не ради славы. Были ведь «Декамерон», «Кентерберийские рассказы», «Цветок тысяча и одной ночи». Пазолини называли гуманистом. Только увидеть в «Сало» это очень сложно. Так же тяжело, как в «Иди и смотри». И тем не менее... В «Декамероне» среди новелл о торжестве жизни и любви есть одна о смерти, всего одна, как червоточина, как напоминание или предупреждение. В «Сало» обратная ситуация, музыкантша, проявившая сострадание, а затем покончившая с собой. Суицид, как акт веры в человека - это страшно, но другого здесь быть не может.
Есть у этой ленты еще одна сторона. Не даром действие перенесено в 20-й век и фашистское государство. «Любая власть - насилие над человеком» - цитата из классики, как нельзя лучше иллюстрируемая цирком уродов «Сало». Герцог, Магистрат, Банкир, Монсеньор, не хватает только Редактора или Журналиста, возможно, снимай свой фильм сейчас Пазолини, не смотря на первоисточник, добавил бы и его. Все они идеальные модели для работ Дианы Эрбас. Все пресыщенные жизнью, моральные импотенты, для которых «любовь» в духе Борджиа или педофилия уже скучны и не интересны. Элита и гордость фашистского государства. Можно ли найти лучший способ показать истинное лицо Италии Муссолини? Не документальная съемка с жизнерадостным дуче, выступающим перед толпой, целующим детей и жмущим руку лучшему другу итальянского народа. А ад Данте с Вергилием – Пазолини, где последний круг – Круг крови с ароматом горелой человеческой плоти.
Можно сколько угодно клеймить или превозносить режиссера и фильм, ставя штампы, используя избитые понятия: «чернуха», «порнуха», «черный шедевр», «искусство не для всех», - все это будут пустые слова, которые не отразят и десятой доли того, что собой представляет «Сало» Пазолини. Чтобы его понять, его нужно смотреть так же холодно и отстраненно, как этот фильм снимал режиссер. Он вне определений и рамок. В какой-то мере чистое и честное искусство, в какой-то - жестокая реальность или сатира. Кто-то в нем увидит идеальную экранизацию книги де Сада и посетует, что Пазолини уже не снять «Жюстины», и, возможно, будет не так уж неправ. Ведь единственный человек, который мог бы ответить на все вопросы, растолковать все противоречия, при условии, что захотел бы это сделать, уже ничего и никому не скажет.
