«Это душа моя клочьями порванной тучи в выжженном небе на ржавом кресте колокольни!»
Мы разучились рвать рубахи на груди
и песни петь, срывая к чёрту связки,
мы носим гуттаперчевые маски
и так устало нА небо глядим,
боясь дождя, щетинимся зонтами.
Откладываем медь на чёрный день.
И, умно обсуждая дребедень,
смеёмся нарисованными ртами...
...Но тянется рука к воротнику,
простуженную душу обнажая...
И на подножке первого трамвая
навстречу молодому ветерку
сорваться вдруг, сорвать себя с крюка,
оставить поводки, зонты и маски.
И песни петь, срывая к чёрту связки,
неистово валяя дурака.
Татьяна Щербанова
Кроненберг, Ханеке, Линч… Среди прочих инквизиторов души Ларс фон Триер занимает особое, почётное место. Триер не выпускает наружу и не анализирует внутренних демонов, не дарует надежду – он забирает её и топит на дне персональной Марианской впадины имени очередного своего героя. Это не постерно-няшечное Лох-несское чудовище. Это грозный результат скрещивания мифического исландского Кракена с датским, и его щупальца так же опасны, как стремительный водоворот при отходном манёвре. Не потому ли после фильмов персоны нон грата Каннского фестиваля накатывает волна вселенской тоски и перестаёт мерцать свет в конце тоннеля? В трилогии, состоящей из фильмов «Рассекая волны», «Идиоты» и «Танцующая в темноте», он не менее безжалостно демонстрирует одиночество и обречённость носителей «золотых сердец» в нашем мире. Складирует «пламенные моторы» рядком в пучине, как Михель-Великан в «Холодном сердце» Гауфа или исполняющий его Калягин в «Сказке, рассказанной ночью».
Положения «Догмы 95» или концепцию культовой трилогии современные поисковики, как натасканные охотничьи собаки, принесут добычей прямо к вашим ногам целее и умелее, чем это сделаю я. А я… Я напишу о другом.
Каждый из нас – ловец эмоций и ощущений. Жадный, хищный магнат. Наглый потребитель. Молох. Сенобит. Привычное надоедает, изысканным пресыщаешься. Требуются новые горизонты, новые страсти. И мы идём за ними, бесцеремонно грохоча подкованными подошвами огромных ботинок или цокая изящными каблучками по мостовой чужих душ.
Герои фильма Триера возвращают статус исключительности попранным ещё в эпоху каменного века душевнобольным не из сострадания – из эгоистичной корысти. «Быть идиотом – роскошь. Идиоты – это люди будущего!» – провозглашают они и с головой окунаются в поиски собственных внутренних неформатов. Вокруг них царит пир вседозволенности, парад раскрепощённости, аттракцион безнаказанности, легко переходя неписаные границы, как у Маяковского: «А если сегодня мне, грубому гунну, кривляться перед вами не захочется – и вот я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам…» Стофферовская труппа мнимых идиотов живёт по эпатажным законам, придуманным их идейным лидером. Не ждёт чудес – чудит сама, даже когда среди них появляется новый персонаж – типичная шекспировская Корделия. Деликатная, чуть скованная женщина по имени Карен с мягкой улыбкой и грустными глазами. Гоняясь за призрачными или истинными идиотами внутри себя самих, коммунары фонтанируют выплесками неадекватностей наружу. Как ни странно, те, кто принимают их за настоящих душевнобольных, выказывают к ним ангельское терпение. Им симпатизируют даже подлинные дауны, которых, в свою очередь, с трудом выдерживают фальшивые. А что же Карен? Почему сносит насмешки и издевательства её «золотое сердце»? Чем объясняется признание: «Я была здесь счастлива. Быть идиоткой вместе с вами – возможно, лучшее, что со мной случалось…»?
...И казалось ей – завтра придёт награда,
Бог там тоже ведь не дурак,
понимает, она ведь живет как надо,
не отчаивается, и вообще-то рада,
что хватает рывка на свою браваду,
и не жмёт ей лба шутовской колпак.
Да, наверное, всё не так –
только знать бы ещё, как надо.
(Катя Цойлик)
Сердце каждой из героинь трилогии Ларса фон Триера драгоценно. Жертвенные агнцы, сами отдающие себя на заклание ради кого-то другого, и каждая по-своему прекрасна и убога (у-бога?). Героиня картины «Танцующая в темноте» обозначает предел собственным желаниям: «А хотеть большего – это уже жадность». И всё-таки две из них хотят невозможно многого, пусть и не для себя самих. Бесс из «Рассекая волны» ведёт торги с Всевышним, Сельма из «Танцующей» – с обществом. И только Карен ничего не надо, ей нечего и некого терять. Другие героини противопоставляют себя среде, а она, пытаясь ассимилироваться, обособляется ещё сильнее благодаря искренности и всеотдаче. В ней сидит не маленький идиот, а гнездится огромная боль. И, когда Стоффер с упорством Станиславского потребует доказательств преданности идее, провозгласив категоричное: «Не верю!» - о краеугольный камень притворства споткнутся все, за исключением Карен… Знака высшей пробы достойно именно её «золотое сердце»…
Всякий создатель Манифеста раньше или позже перерастёт свой талмуд и сам же через него переступит. Так случилось с Маяковским, гулкое эхо чьей «Пощёчины общественному вкусу» отзвучало и затихло. С Триером, который совершил творческий инцест, лишив целомудрия «Догму 95». С его идиотами, искавшими свободу и потерявшими себя в процессе поиска… Всмотритесь-ка внимательнее: признаки грядущего поражения разбросаны по всему фильму! Титры, написанные мелом на деревянном паркете, как символ недолговечности. Женщина с обнажённой грудью, «Свобода на баррикадах» Делакруа-Триера, ведущая в никуда. И сами идиоты, сартровские грешники, обречённые не смыкать глаз на веки вечные и за неимением зеркал искать свой облик в зрачках соседей…
P.S. Если вдруг Вы обнаружили, что внутри Вас живёт маленький идиот и иногда выходит погулять наружу, не паникуйте. Гораздо хуже, когда за тотальным поведенческим идиотизмом прячетесь и сидите взаперти маленький, неприметный настоящий Вы.
Так что же такое «внутренний идиот» для каждого члена этой своеобразной коммуны?
Возможно, это всего лишь внешняя скорлупа, с помощью которой эти люди ставят завесу между собой и окружающим миром,а также отгораживают себя от собственных бед и несчастий, они создают вокруг себя некую иллюзию счастья и равновесия.
Каждый герой этой картины несчастлив по-своему, но всеже внешний мир проникает внутрь, этой казалось бы эдилии.
Создатель этой коммуны, начинает упрекать своих друзей в фальшивости и неискренности в симуляции ими идиотизма,и это правильно, просто каждый сам выбрал себе панацею против агрессии внешнего мира.
Но игра велась по правилам ее создателя, ведь так?
Как мне кажется, была пересечена грань дозволенного, все зашло слишком далеко.
И случилось то, что должно случиться, отец одной из героинь забирает ее домой, так подсказывает ему здравый смысл.
В компании таких же «идиотов» как и ты сам, все-таки проще придуриваться, но изображать сумасшествие в одиночку, для многих оказалось непостижимой задачей значит, внутренний голос здравомыслия одержал вверх.
И в финале этой картины случилось то, что должно было случиться.
Для тех, кому опостылели извечные рецепты и советы бегства от мирских проблем, всегда найдётся своё место в искусстве и режиссёр, которому нечего терять. Не надо уходить далеко в поле, отдирая присохшие маски повседневных стереотипов. Ларсу фон Триеру со своим взглядом на этот мир человек и всё, что с ним связано, не только не чужды, но и любит он их как-то по-особенному, терпеливо и без спецэффектов. Как бы ни было тяжело настоящее с его социальными кошмарами, любовной неразберихой и прочими делами, будущее рискует остаться лишь светлой мечтой, если не остановиться и в буквальном смысле перестать думать и оценивать всё вокруг. Человеческая простота всегда была в дефиците, а не сделать ли её более свободной, скажем, от ума?
Датский режиссёр уже много лет придерживается неповторимого стиля, описанного множество раз и по-восточному тонко очерченного термином «догма». Что это такое в действительности, лучше всех знает он сам, но интересно и то, что и у столь свободного в вопросах морали и этики творца остаются свои неразрешимые вопросы, которые на поверку оказываются общими для всех, но их анализ и постановка вопроса у Ларса исключительно свои. С фильма «Идиоты» траектория его творческого пути становится ярко выраженной двойственностью – Триер идёт к своей истине по прямой и ровной линии, спокойно и деловито извлекая из Вселенной очередной поток идей, которые опускаются на нездоровые головы людей и начинается весёлый, нелинейный и брутальный перфоманс под названием кино не для всех. Отказаться от привычных устоев Ларсу довелось в весьма подходящее время – последнее десятилетие прошлого века стало бурным и в плане переосмысления уходящих ценностей. Перенасыщенное идеями западноевропейское общество всё чаще подходило к зеркалу морали и всматривалось в себя. Триер осмелился заменить зеркало объективом кинокамеры и предложил соотечественникам искать спасения не в религии а в уходе от самих себя.
В необходимости добровольного перевоплощения каждого из участников эксперимента в своего собственного идиота изначально не было никаких особенных правил и требований, за исключением одного – отпустить всякий контроль и стать одним целым, бесформенным сгустком форменного безумия. Интриги добавляло и то, что люди были все разные – кто-то молод и беспечен, кто-то более осмотрителен, более застенчив. Лидером здесь является герой по имени Стоффер, у которого всё в полном порядке с самоиронией и цинизмом, с юмором – чуть-чуть хуже, а во всём, что касается эксперимента и отношений с другими участниками – 50 на 50. Быстро становится понятно, что Стоффер, как и самая загадочная участница по имени Карен, являются двумя главными полюсами происходящего – безответный протест Карен направлен на сдерживание безудержных порывов самопровозглашённых идиотов, тогда как энергичный Стоффер более решителен в необходимости максимального раскрепощения. Остальные в той или иной степени подстраиваются под обоих, но умеренная позиция Карен укрепляется по мере развития событий.
Участники стремятся к правильной, на их взгляд, патологии поведения с точки зрения идиотизма, изображая то буйных типов, то в аутичные тени, то в полубезумных дикарей эпохи промискуитета. Казалось бы, такая абсолютная открытость для взаимопонимания рано или поздно должна привести к всеобщему откровению во всех смыслах, знаменующую качественно новый этап в их развитии. Но, глядя друг на друга без прикрас, эти люди отнюдь не только не перестают мыслить и анализировать, а непостижимость границ между их мирами вскоре приобретает бетонную прочность, наподобие затемнённых очков отца Жозефины, только по отношению к каждому. Аморфным оказывается даже понятие лидерства – разбросав клочки своих теорий в начале пути, Стоффер теряется где-то на середине и начинает балансировать между истерическим диктатом и настоящими припадками, маскирующими бессилие и злость. Ему явно не хватает самоанализа и последовательности в своей идеологии, напоминающей автомобиль без водителя и грозящей рассыпаться на первом же крутом повороте. Он потерял власть над другими и даже над собой, а ведь история учит нас, что власть всегда была привилегией настоящих идиотов. Карен до самого конца остаётся честной, но она – несчастливое исключение, пусть и двигается против течения.
И дальше уже всё идёт как по шаблону – люди ссорятся, обвиняют друг друга и весь мир, снимая с себя ответственность за временную слабость и помещая её на кого-то другого. Слишком далёкий от слабоумия Стоффер заметил, что идиотизм – это роскошь и за ним, возможно, будущее. Но вот незадача – люди не хотят быть идиотами поневоле, изо всех сил борясь с собой и окружающим миром. У каждого ведь свой, единственный и неповторимый идиотизм, данный свыше, от рождения. Который, в отличие от всех остальных, может сделать человека тем, кем он действительно хочет.
Много фильмов Триера пересмотрел, но написать захотелось именно об этом. Лучшим фильмом Триера считаю «Догвилль», но напишу про «Идиотов». Причина кроется в неоднозначности данной картины, которая снята по заветам «Догмы-95».
В общем – в этом и кроется основная художественная ценность фильма. В нем Триер переосмысляет придуманные им же правила «догмы», и нарушает их, не задумываясь. Все в этом фильме нарочно, и провокационно свисающий микрофон, и ужасное качество видео- и аудио- дорожек. Можно подумать, это сделано для того, чтобы создать должную атмосферу, чтобы зритель почувствовал свое приобщение к документальной ленте. Которая, кстати, документальной, конечно же, не является, а нарочно притворяется ей, как притворяются герои фильма. Но нет, это лишь проверка себя на прочность, и проверка на прочность зрителя. Триер в очередной раз ставит перед собой невыполнимую задачу, и, придерживаясь строжайших правил «Догмы-95»(хоть и частично), создает достаточно трагичную историю, которую, несмотря на съемку с руки, очень интересно наблюдать.
История повествует о женщине, которая волей случая столкнулась с компанией веселых людей, которые иногда претворяются идиотами забавы ради. Триер показывает их некими бунтарями, и зрителю кажется, что лишь они последний оплот разума в мире идиотов. Но режиссер быстро меняет приоритеты, и сначала заставляет сомневаться зрителя. Кого же хотел выставить Ларс фон Триер идиотами? Подозрение падает, то на героев, то на весь мир, то на самих себя (воистину, идиот тот зритель, который не понимает великого замысла «Идиотов»/здесь, конечно, ирония). А в конце, в обескураживающее холодном финале, где все точки ставятся над i, зрителю наконец-то срывают пелену с глаз, причем жесткой пощечиной, мол: «Опомнись!» - кричит режиссер брызжа слюной, как заправский идиот. Хватит витать в облаках, мир не изменишь, общество не перестроишь, внутренний идиот так и останется сидеть глубоко внутри. Никакой романтики, лишь отчуждение, некое «горе от ума», гениальная глупость Триера.
Триер сам попытался побыть настоящим идиотам на глазах у всего мира, демонстрируя напоказ свою работу, так и называющуюся. И так же как героиня его собственного фильма не получил признания широкий масс, но единицы (к меньшинству можно отнести общество интеллигенции и мировых критиков) поняли и признали.
Спасибо за отличный фильм Триер, ты – идиот. Я – идиот. Мы все – идиоты!
Мне кажется, что 'Идиоты' близки выходцам из тусовок неформалов и русским. Я понимаю зрителей, поставивших низкие оценки и возмущенных увиденным. Эти зрители не озабочены собственной асоциальностью, комплексами и проблемами в отношениях с окружающими. Данный зритель имеет право ждать продукта, созданного по законам развлекательного кинематографа, где всё красиво и не имеет ничего общего с реальной жизнью. Зритель имеет право на изоляцию от грязи. От экскрементов, блевотины, человеческого уродства, пейзажей с помойками. Триер делает фильмы для другого человека, ищущего в картине себя или стремящегося лучше понимать других, он сосредоточен не на антиэстетике и проявлениях физиологического, а на проблемах нашего существования в мире, где да, присутствует и физиологическое, и некрасивые волосатые гениталии, недобрым словом помянутые в одном из гневных отзывов.
Внутренне свободный зритель не придал значения сцене группового секса. Ханжи, сексуально озабоченные и не осмеливающиеся дать себе волю в сексуальных экспериментах, на этой сцене зациклились. Хотя фильм совсем не об этом. И Триер вставляет данную сцену для эпатажа, поддразнивая обывателя.
'Гуру' в показанной Триером тусовке стремящихся к освобождению от социальных масок и клише сообщников играет красивый и интеллигентный мужчина. По-триеровски, это такой современный 'Христос', окруженный апостолами. К нему попадает некая 'Магдалина', заклеймленная родственниками. Трагедия этого психолога-мессии в том, что он остается один. Последователи уходят от него, потому что происходящее в его 'лаборатории по самоосвобождению' для них не жизненно важно. И только женщина, только что примкнувшая к группе, по-настоящему понимает его. Дело в том, что 'гуру' взял на себя миссию, которую в нашей жизни выполняет подлинное горе. Только когда мы сталкиваемся с настоящей трагедией, мы начинаем понимать, какой суетой были раньше забиты наши головы, как всё нелепо, смешно и условно в незыблемых установках. А 'Магдалина' Триера пережила самую ужасную драму, которая может выпасть на долю женщины. И после этой потери она понимает всё, что может невербально сказать ей 'гуру', осознающий разницу между подлинным и показным. Нас не может переделать или переубедить философское или религиозное учение, книга, фильм, психологическая практика. Мы ищем единомышленника по подобию своему. Нам нравятся моменты в томе или в фильме, которые совпадают с нашими собственными мыслями. Героиня в 'Идиотах' осознала, что близкие не любят ее и не сочувствуют ей. Но они свято соблюдают приличия: скорбят, когда положено, требуя такого же ханжества от нее. Ей же не надо лицемерить, выставляя на всеобщее обозрение атрибуты своего горя, потому что ее горе искреннее. 'Гуру' не дал 'Магдалине' ничего нового. Она сама пришла к тем же мыслям и выводам, что и он. Но они должны были встретиться. Чтобы она поняла, что в этом мире не одна. Главарь тусовки не был нужен своим приверженцам, их связь оказалась поверхностной. Но он был нужен случайно забредшей к нему женщине. Что ожидает его разбежавшихся последователей? До конца они поймут своего 'гуру' только когда последняя капля. фатальная утрата откроет их глаза. Тогда всё наносное слетит точно шелуха. А вот две женщины после увиденного нами финала 'Идиотов' вернутся в дом 'учителя'. Иначе куда же делись две Марии, которые обязаны появиться около Христа, преданного апостолами?
Когда-то классик-мизантроп Триер был человеколюбивым художником, и его гуманизм причудливо уживался с тягой к формальным экспериментам. Некоторые отечественные критики, возможно, справедливо считают, что его «Идиоты» - единственное оправдание манифеста «Догма 95», ничего не могу здесь сказать, ибо других фильмов не видел, да и с «Идиотами», несмотря на свою безумную синефилию, познакомился только сегодня. Да, и у синефилов, есть в зрительской биографии постыдные пробелы.
Триер путем внешнего отказа от «ненужного» (света, звука, грима, профессиональной камеры) создает вполне целостную, жестко структурированную картину во многом благодаря блестящему сценарию без лакун и феноменальной актерской игре (она у Триера всегда такая, но здесь при декларируемом стремлении к подлинности это выглядит особенно обжигающим). Но форма при всех ее минус-приемах здесь, как не странно, вторична, ибо перед нами – не просто драма, но настоящая трагедия обреченности контркультурного жеста.
Казалось бы, сколько мы уже видели антибуржуазных фильмов, какого типа эпатаж и шок уже не приходилось встречать в кино последних тридцати лет! Но выступить антибуржуазным художником, при этом показав тупиковость контркультуры способен не каждый. Парадокс эстетической мутации Триера в конце нулевых – в том, что раньше он обличал и критиковал общество, теперь же он обличает и критикует человечество. «Идиоты» при всем своем вызове социальному мнению – это глубоко человечное кино, хотя становится это понятным не сразу, лишь в последние полчаса экранного времени.
Сейчас со своим упоением сексом и насилием Триер выглядит одним из героев «Идиотов» - пресыщенным эстетом, у которого все хорошо в жизни, но он хочет продолжать эпатировать и дальше. Уже в «трилогии Е» он показал себя блестящим манипулятором зрительскими эмоциями и ожиданиями, профессионалом режиссуры, но лишь в «Рассекая волны» он обратился к реальной человеческой боли, репрезентируя ее с опаляющей искренностью. «Рассекая волны» при всей своей мощной эмоциональности был еще и социально критическим фильмом, обличающим пуританское ханжество.
Художественное послание «Идиотов» сложнее, чем кажется на первый взгляд, это не только убедительный вывод о том, что любой коллективный антибуржуазный протест обречен, ибо в нем сталкиваются разные частные интересы, неспособность большинства идти до конца, двойные стандарты бунтарей, которые в удобных для себя условиях протестуют, а, когда прижмет, бегут, но и гениальная мысль, что на протест способно только все потерявшее и отчаявшееся существо. Чтобы быть бунтарем надо страдать – вот послание «Идиотов». Изображая психбольных, герои не только проверяют на прочность буржуазные нормы, показывают их двуличие и скрытый фашизм, они сами – такие же, эпатируют от безделья от душевного удобства.
Выстраивая из своего протеста целую философию, они бегут от личных проблем, их драма – в том, что возвращаться им некуда, что они сами неисправимо буржуазны, лишь один человек из них (и это не лидер) идет до конца. Идиотское поведение становится тогда не протестом, а формой эскапизма, пульсацией боли в эпатажном акте. Сцена возвращения домой в финале и то, что за ней последовало – безусловно, принадлежит к числу лучших в триеровском творчестве. Режиссер неуловимыми оттенками (и это при почти полном отсутствии технических средств!) создает атмосферу невыносимой духовной духоты и эмоциональной глухоты буржуазной семьи (возможно, это триеровский ответ на решение схожей проблемы в «Торжестве» Винтерберга), в которой физически невозможно существовать. И тогда, осознав причины вхождения Карен в коммуну, зритель испытывает подлинный катарсис.
«Идиоты» - это трагедия прежде всего личной судьбы, о которой мы весь фильм ничего не знаем, и благодаря этой фильм эмоционально выстреливает, переставая быть комедией о безумных эскападах пресыщенных эстетов. Возможно, и «Догма 95» уже устарела, да и сам Триер вскоре от нее отказался, но сам этот фильм (пусть хотя бы он) показывает, что все минус-приемы работают, если ими руководствуется не просто гений, а гуманист, пусть манипулятор и провокатор, но глубоко знающий человеческую природу и мир, в котором мы живем. «Идиоты» - это уже живая классика, та, картина, без влияния которой уже невозможно представить мировой кинопроцесс, как и «Рассекая волны», как и «Танцующая в темноте».
Никого уже не смутит и не оттолкнет физиологизм некоторых сцен, ведь важнее то, что это фильм о человеке, о его экзистенциальной боли, сострадать которой и призывает Триер – тогда еще не холодный хирург собственных перверсий, а сочувствующий художник, создающий пусть и эмоционально тяжелые, но полные душевного тепла картины.
В 1995 году несколько скандинавских режиссеров подписали декларацию ДОГМА 95, согласно которой кино должно сделать решительный шаг в сторону от коммерческого и дедушкиного кино. Согласно этим правилам создателям фильма запрещалось использовать специальное освещение и оптические эффекты, съемки должны были вестись ручной камерой, имя режиссера не должно было стоять в титрах и т.д.
Но, к сожалению для Догмы, это направление нельзя назвать полноценным кино-движением т. к. между фон Триером и остальными сторонниками Догмы настоящая пропасть. Поэтому получается не «группа режиссеров решила создать новое направление», а «Ларс фон Триер решил создать новое направление». Во Франции 60-х были, по крайней мере, два великих режиссера, у которых были общие идеи по тому, как преобразовать кино. А когда есть только один мастер, а вокруг подмастерья…. Это не волна. Даже «Торжество» Томаса Винтерберга – это скорее лишь попытка сыграть в радикальность.
«Идиоты» же сверх радикальный фильм. Очень умный и точный. После всех фильмов (книг) о свободе фон Триер приходит к провокационной идее, которую закладывает в уста главного идеолога движения «Идиоты – это люди будущего, только по-настоящему свободные люди могут позволить себе роскошь быть идиотами». Но даже это не помогло избежать конфликтов. И конечно финал картины…. Мощнейшее впечатление!
Актеры играют гениально. Ларс фон Триер не боится ставить им сложнейшие задачи. Яркий поток чувств, эмоций со стороны персонажей фильма. Крайне достоверно. Обычно современные режиссеры боятся ситуаций, где актеры могут переиграть. Но старина Ларс не из таких, вспомним хотя бы «Рассекая волны».
Фильм 'Идиоты' о совершенно нормальных людях, которые просто придуриваются. Молодой человек по имени Стафер (Йенс Альбинус), получил от своего дяди особняк, который должен был подготовить к продаже и, собственно говоря, продать. Но вместо этого, Стафер сделал из этого товара утопическое место, в котором создал коммуну для псевдо душевнобольных. Он собрал несколько мужчин и женщин, имеющих нормальный социальный статус и интеллектуальное развитие, которые придумали свою идеологию свободы, заключающаяся в идиотическом притворстве. Все эти люди жили в прекрасном особняке Стафера и время от времени выходили в свет, и в общественных местах изображали психически нездоровых людей. Благодаря этому дурачеству, им удавалось не расплачиваться в ресторанах, продовать людям ненужные безделушки и просто водить окружающих за нос.
И вот в какой-то момент, во время своего очередного дурачества, банда идиотов подцепляет одну девушку, которая и совершает, пожалуй самый сумасшедший поступок: она присоединяется к коммуне и начинает жить вместе с ними, несмотря на то, что в это время происходило с её семьёй.
И как это часто бывает, когда человек постоянно дурачится, он, что называется, доходит до какой-то критической точки, которая и олицетворяет это самое - 'доигрался'. Одной из жительниц этого 'дома сумасшедших' приходится покинуть коммуну, что делает всех остальных несчастными и тогда они начинают вспоминать, что собрались все здесь не для того, чтобы вводить прохожих в недоумение, а для большой идеи. Стафер рассказывает, что идиотизм - это квинтэссенция человеческой деятельности, когда человек действительно может позволить себе всё и таким общество пустит его в свои объятия. Пожалуй идиотизм - это одно из немногих, что человек не может позволить себе купить. Этакая идиология саморазрушения, суть которой является достичь полной свободы. И Стафер понимает, что тем чем они всё это время занимались - это действительно глупость, а большая идея, ради которой они все собрались, просто превратилась в шутку. Он предлагает каждому из членов коммуны вернуться в свою семью, на работу и уже именно в своей реальной жизни изображать умалишённых. Так что же из этого получится? Какие границы у этой сладкой свободы?
Ларс фон Триер, создал фильм с великолепной идеей. Ведь 'Идиоты' по силе мысли, это своего рода 'Бойцовский клуб' Чака Паланика, который разорвал если не всех, то почти всех. Но почему-то у Триера не получилось так впечатлить зрителей, как это удалось Паланику, а позже и Финчеру, экранизировавшего роман. Но эта антиутопическая история, безусловно очень сильная таблетка, которая может взбудоражить головы многих людей, которые не могут развернуться в своих тесных социальных мирках и скованных жизнях. Но виной непопулярности 'Идиотов' является совсем ни ограниченный тираж, а кое-что другое...
'Догма 95' - направление в современном кинематографе, которое должно было вытащить кино из декораций и спецэффектов, и в полном обнажении показать его зрителю. Показать то, что было в голове у сценариста, то ради чего он всё это затеял: суть той морали, которой и посвящена данная история. Это направление придумали Ларс фон Триер и Томас Винтерберг, которые решили приравнять кинематографическое художественное произведение к документальному, путём чего пытались добиться максимальной действительности - сделать историю и показать её как можно реальнее, настолько, насколько это возможно. Они придумали манифест, который, собственно говоря, и повествует о сути настоящего кинематографа. Придумали обет целомудрия, представляющий из себя некий свод правил, ведающий о том что можно делать, а чего нельзя, снимая 'догму': никаких закадровых звуков, никаких имитаций, никаких декораций, никакого дополнительного освещения, никаких жанров и никаких оптических эффектов. Да и, самое пафосное - имя режиссёра не должно быть указано в титрах (ну это видимо для того, чтобы пропиарить данного режиссёра).
Возможно, если бы не эти догматические скобы, то этот фильм понравился бы мне больше. Мало того, что всё это просто выпендрёж, который и должен притянуть зрителя, так обет целомудрия не был соблюдён ни Триером, ни Винтербергом. Что касается конкретно 'идиотов', то начну с того, что там есть закадровая музыка, во время фильма периодически появляются интервью с главными героями, которые вспоминают те славные времена, проведённые в коммуне - из-за этого повествование теряет какую-то целостность и реалистическое течение сюжета. Непонятно зачем, Триер использовал рваный монтаж, что, в принципе, является эпатажем, так как смонтировано очень профессионально - эпизоды с диалогами непохожи на документальный стиль - что уносит фильм от основной идеи 'догмы'. Есть эпизод, где видно микрофон и оператора, и это никак непохоже на техническую ошибку, а показано скорей для того, что бы подчеркнуть слово документалистика, но ведь 'догма' разрешала использовать только одну камеру, как же так?
Но, если уж быть совсем честным, то большое количество людей (в том числе и я), вообще не имели права смотреть этот фильм. Этот фильм не имели права переводить на иностранные языки, так как закадровый перевод - это уже дополнительный аудио эффект, от которого догматики отказались.
В общем, можно придираться к словам Триера, который кстати после идиотов стал снимать многобюджетные совсем недогматичные ленты, а можно просто смотреть. Но просто обидно, что человек пришёл с такой действительно большой идеей, но в итоге стоптал её и сделал то, что получилось. Но если не брать во внимание всякие дурацкие манифесты и обеты целомудрия, то можно только похвалить фильм 'Идиоты', так как он получился очень хорошим, пусть и с небольшой претензией на пафос и эпатаж.
Вторая часть условной трилогии «Золотое сердце» (названной в честь одной грустной сказки) и самый главный фильм манифеста «Догма-95». С вышеназванной трилогией внешне практически не имеет отношения (но об этом чуть позже), зато к Догме подходит как ни на есть отлично.
А вообще товарищ Триер поступил куда умнее чем кажется, сделав практически невозможный список требований, который сам же соблюдать не стал. В общем, тема то вся была не в том, чтобы кардинально все менять, а просто хорошенько встряхнуть как немножко зажравшийся западный киномир (включая зрителей, режиссеров, кинотусовку и, конечно же, критиков) да и самого себя, уставшего от вечного поиска совершенства в кинематографе. И то и другое в определенной мере получилось (о втором, правда, судить трудновато, учитывая последние работы нашего героя), хотя в то же время виновник торжества прекрасно понимал, что вскоре это все должно закончиться. Как и умершая изнутри (прям как у Булгакова: «Рыба гниет с головы») идеология собравшихся в одну «могучую кучку» желающих быть самими собой, вскоре изжила себя и Догма, а Триер все это прекрасно понимал заранее, потому и снял сие творение.
Да, а в чем же связь между «Рассекая волны» и последующей «Танцующей в темноте»? Вроде бы типаж женщины здесь не такой яркий, да и вообще даже главного героя здесь выделить будет трудновато, скорее она вводный персонаж истории (и тут уже заключается несоответствие правилам «Догмы» где ясно говорилось об отсутствии четкой драматургии). Но если разобраться, то и суть трилогии совсем не в показе женской силы, и даже не совсем в той сказке про добрую девочку оставшуюся ни с чем от своей доброты (хотя во всех трех фильмах есть тема самопожертвования), а в показе того как рушатся мечты, идеалы, даже самые хорошие намерения рано или поздно оканчиваются либо ничем либо настоящей трагедией. Так девушка Бесс из «Рассекая волны» в мечтах выздоровления своего мужа (хотя на самом деле просто хотела избавиться от внутреннего одиночества) дошла до откровенного сумасшествия и последующего полного падения, или чехословацкая эмигрантка Сэльма из «Танцующей в темноте» приехавшая со своими идеалами «мира во всем мире» и умудрившаяся получить смертный приговор за то, что желала добра всем без исключения (!). Так и здесь уже пожилая Карен, пережившая какое-то личное потрясение (какое – не уточняется, но чувствуется что все это дело неспроста) приходит в своеобразную общину (жутко напоминающую хипповскую), где люди притворяются душевнобольными и выводят наружу своего «внутреннего идиота», хотя на самом деле только ищут понимания и… не находят, а лишь отравляют жизнь как себе так и окружающим. Вот тебе и правда жизни. Грустное кино.
