Гротескная история трех поколений: от венгерского солдата второй мировой войны, к чемпиону мира по поеданию и позже к щуплому таксидермисту. Первый страдает от одиночества, развлекаясь мастурбацией и с тушей свиньи. Второй посвящает всю жизнь тренировкам и конкурсам по поеданию пищи. Третий снова одинок, циничен и профессионален в своем деле. Это пожалуй и всё о сюжете.
В остальном провокация режиссеру удается по-настоящему. Невероятно натуралистические картинки бытия главных героев удивительным образом заставляют наслаждаться собой. Я не склонен к получению удовольствия от местами излишней откровенности, однако замечу, что мало что в этом фильме способно испугать. Зато насладиться кадром, его эстетикой точно получится.
Это невероятное кино. Первый рассказ о солдате отчего-то напоминает Швейка, сюжеты о втором поколении местами напоминали цыганские пассажи Кустурицы, третий эпизод чуточку Кроненбергский. И при этом ни грамма вторичности или повторений.
Любителям особого кино располагающих хорошим пищеварением и честным отношением к жизни посмотреть обязательно!
Человеческие пороки тоже можно поместить в кунсткамеру
Фильм странный. Фильм сложный. Многие вещи тут названы своими именами. Три поколения необычных (безобидных в целом) людей со своими странностями. Посмотрев это творение начинаешь с опаской прислушиваться и присматриваться к себе - не превращаешься ли подобного персонажа, не впадаешь ли в тихое, безобидное на первый взгляд (и потому разрушительное) безумие. Начинаешь пристальней смотреть на окружающих людей - кто из них носит в кармане чучело эмбриона, а потом с пафосом выставляет на суд публики экспонат 'тело человека без руки, которая была отрезана после отсечения головы'? или насколько вменяемы люди организующие соревнования и секции по 'обжорству'?
В целом фильм поставлен и режиссирован довольно неплохо, по крайней мере грубые недочеты и откровенные ляпы не портят впечатления от просмотра.
Актеры тоже вполне справляются со своей задачей, персонажи воплощены характерно и запоминаются.
Кино, разумеется, надо смотреть только в соответствующим настроем на вдумчивое созерцание, с пустым желудком и толикой нигилизма.
Это уже какой-то прямо 'академический' канон 'неканонического'. Идеальный образец 'нестандартного' кино, который можно брать в качестве такового, если необходимо пояснить неофиту, что есть этот пресловутый 'арт-хаус' (условность названия мы понимаем).
С первых же минут вспомнились карикатуры на арт-хаус. Сразу и не понять - собственно арт-хаус это, или всё же пародия на него: обшарпанные экстерьеры стран разлагающегося социализма, грязь, мастурбация, рассуждение о влагалище, велендорфских форм бабы, обжирания, ожирение, выделения, рвотные потоки, набивание чучел, самопотрошение, саморасчленение и смерть, но сначала самое карикатурное - забой и разделка свиной туши.
Иногда кажется, что забой свиньи - это какая-то обязательная инициация для приобретения статуса 'арт-хаус', самая простая метафора, которая приходит в голову - как символическое избавление от своей животной природы, или примитивная критика 'зрителя потребления'. Хотя может - это дань традиции авангардному радикальному жесту (венской школе например), этакий юридически дозволенный радикализм: человека убить на экране нельзя, но можно его ближайшего сородича - свинью.
Стандартный арт-хаус исходит из того, что 'в начале было убийство' - заклание в честь Мельпомены. Может и вправду подобный кинематограф старается напомнить об истоках искусства и оттого он такой архаичный и звероподобный? А может это специфика кино стран бывшего 'соцлагеря' - так сказать, неизбывное болезненное ре-переживание травм, то самое - самопотрошение? Художник его знает.
Картина сомнительная, насквозь декадентская, но местами потешная - вот в общем-то и всё
Первая часть будет адресована большинству зрителей.
Таксидермия это очень больной и извращений фильм, который предназначен исключительно для взрослых с желудками из стали. Сначала о минусах – на мой взгляд, в этот фильме не заложено никакого смысла, то есть нам предлагают историю о трех поколениях, события которой мелькают настолько в быстром темпе, что ты не успеваешь их отслеживать. И какой-то, боле мене логический вывод из этого “шоу уродов” остается только придумывать.
Однако теперь о плюсах - Таксидермия обладает отличным юмором который идет в комплекте с сумасшедшей фантазией режиссера, возникает ощущение что ты смотришь сказку в которой все идет к чертям собачим. Актеры сыграли великолепно! Один только Марк Бишофф своим видом держит вас в состояние жути добрую часть фильма.
Если вы хотите пощекотать себе нервы и увидеть что-то экстраординарное, выходящее за пределы вашего рассудка это самое оно.
Warning: слабонервным не читать, не смотреть и вообще закрыть глаза!
Даже не зная, сколько лет режиссеру этой ленты Георги Палфи, можно сказать, что человек он молодой, явно склонный к максимализму и бескомпромиссности. Ожесточенный натурализм гипертрофированной низости в изображении телесного с первого кадра въедается в глаза, нарочитая вывернутость затхлой, изуродованной, омерзительной изнанки действительности заполняет все пространство картины, вызывая шок, настолько усиливающий зрительные ощущения, что они переходят в другие сенсорные эффекты, и порой хочется закрыть нос рукой от крупных планов блевоты и экскрементов или скорчить гримасу отвращения перед тошнотворной патологией, которая в альтернативном мире фильма превращается в норму.
Грубый эпатаж, неприкрытое желание увеличить число свободных мест в кинозале (что уже вызывает уважение и интерес), оставив только самых крепких, сумевших сдержать рвотные позывы, по-видимому, служат стремлению предельно резко и беспощадно сообщить пусть не новую, но неизменно актуальную, идею вульгарной материальности людей и абсолютной подчиненности их разума животной природе, что наверняка будет намного понятнее тем, кто терпеливо досидел до титров и не выплюнул изнеженное «фи» после первых 5-ти минут. Ведь все экранное время - это где-то ерническая, где-то трагическая критика, направленная именно на них, уверенных в истинности права «встречать по одежке» (а если уж она не ласкает очи, то об «уме» и речи быть не может). Тем более что автор не показал ничего потустороннего (привет Дэвиду Линчу и его гнойному зародышу («Голова – ластик»)), лишь насытив неприглядную естественность, - коей не обделены даже парящие в облаках эстетики комильфо – скрываемую в приличном обществе, до жирной грязи на белых простынях.
Идеальная трехчастная структура пространства, времени и мысли делает сюжет интуитивно ясным, в то же время, разрезая его груз на обухи, каждый из которых бьет по голове с новой силой. Юродивый венгр Морозговани, вожделеющий безудержной мастурбацией ко всему хотя бы немного живому, однажды занялся пылкой любовью с толстой кухаркой на свежей туше свиньи, впрочем, вскоре оная стала настолько мощным фетишем, что кухарка была уже не нужна, и правильно, чем мясо хуже пирога («Американский пирог»)? Быть может, только тем, что за такие проказы мозги шутника разлетелись по стенам. Но порочное семя пошло в рост, разродившись пухленьким младенцем с маленьким хвостиком, который был спешно откушен щипцами, что, однако, не спасло возмужавшего Балатони от участи борова и по совместительству чемпиона по скоростному поеданию килограммов провизии. «Истинно говорю вам»: зачатый на свинье, родится свиньею и ей же умрет, прежде, все-таки, оставив тщедушное потомство в виде белокурого отпрыска в насмешку над мамонтоподобными родителями. Последний в этой укороченной метафоре семьи Буэндиа («Сто лет одиночества» Г. Г. Маркес) станет искусным творцом той вакханалии плоти, которой посвятили себя его предки, овладев мастерством таксидермии и запечатлев в веках оду вечной смерти.
Триптих порока развивается поступеньчато. Морозговани был извращенцем, однако эта мерзость ограничивалась только его жизнью, не простирая липкие когти на всех остальных, неслучайно, первая часть фильма происходит в сдавленном, крохотном месте, за вершинами снега и тумана. Но что не успеют отцы – доделают дети. И сменившее похоть чревоугодие расплывается на целый мир, как ни странно, явно советский, увлеченно следящий за соревнованиями едоков, которые имеют статус кумиров молодежи, бережно отводимой родителями на секции по спортивному обжорству. Ах, как же легок переход в ту, надеюсь, воображаемую реальность, когда безумство станет нормальным. И что же наступает после индивидуальной извращенности и всеобщей уродливости? Правильно, чудовищное, исковерканное тело становится искусством, достигая почти космических вершин, в которых эстетика гнусного видится шедевром настоящего художника. Автор идет путем эскалации греха не только через пространство, но и через время, изображая последовательно неприглядное естество сначала в неком условном средневековье, далеком от существующей цивилизации, потом переносит его в сегодняшний день, завершая ленту в технократическом будущем, приклоняющимся перед низостью человека. Еще в прологе режиссер горько иронизирует, рассказывая о том, как новые поколения хранят трепетную память об основателе сего знаменитого рода, который славится возвышенной страстью к онанизму.
Пессимистическая критика как «цивилизации потребления», так и многочисленных концептуальных творцов, разучившихся видеть красоту, но приобретших удивительную хватку в выкрикивании претенциозно-шокирующих идей, не обделена бледными красками надежды. Щуплый юноша (наш таксидермист) был, пожалуй, первым среди предков, кто обратил внимание на простую, но не менее очаровательную девушку, и его рука не полезла в штаны, а подарила ей «Чупа-Чупс». Настолько легкий и искренний жест, кажется, способен разрубить гнилую цепь, протянувшуюся сквозь время, ворваться морозным воздухом в затхлый погреб. Но сюжет безжалостен в выполнении мисси встряхнуть спокойствие зрителя и потому ведет к будоражащему финалу, заставляющему в ужасе (пускай хоть так) увидеть себя в кривом зеркале, которое раздувает щеки и укорачивает ноги, однако в этом нет лжи – лишь деформированная правда.
