Хансен-Лёве признает, что любой ее фильм — это квест, и в любом ее фильме есть автобиографические мотивы. Она импрессионистски строит свою вселенную из несущественных мелочей, она пытается если не остановить мгновение, то хотя бы в полной мере прочувствовать, что такое «здесь и сейчас».
Это фильм об эксплуатации, о насилии над тем, что кажется полезной вещью, о том, что «в каждой корове смерть»,- и это абсолютно и последовательно «женский» фильм, даже с женским вокалом на саундтреке.
Спилберга же впервые за долгие годы не интересует универсальное. Он обращается не к аудитории, а к каждому поименно. Перед нами не групповое фото давно минувших дней, в которых можно усмотреть эхо дня сегодняшнего, а портретная галерея.
Это фильм-парабола, символическое обобщение в духе Терренса Малика (хотя герои американского классика едва ли когда-нибудь заговорят языком Александра Родионова)
«Спенсер» с его стылыми средними планами и вечной тревогой саундтрека снят почти как хоррор. Монстром в нем служит любая власть, даже такая, которая сводится почти только к церемониалу.
Несмотря на действительно филигранный психологизм характеров,- эту задачу с удовольствием взвалил на свои плечи Камбербэтч, явно отведший во «Власти пса» свою актерскую душу,- Кэмпион все же временами прибегает к слишком широким идеологическим жестам.
Несмотря на то что события разворачиваются в наши дни, «Наследники» ни на секунду не дают забыть о том, что перед нами прямое продолжение. А значит, полтергейст 80-х дышит здесь где хочет.
В этой лицемерной стерильности и неизменности космоса частной жизни, пожалуй, стоит увидеть центральную метафору фильма, который, не выходя из одной опрятной квартиры, многое рассказывает о гигантской непостижимой России.
Помимо выдержанного и исполненного на уровне жанра, в «Раккун-Сити» предостаточно и чисто кинематографических отсылок и аллюзий в представительном диапазоне от «Дня мертвецов» Джорджа Ромеро до «Слизняка» Джеймса Ганна.
Создатели «Вне себя» напоминают, что кинематограф — примерно тот же кубик Рубика: дело не в элементах головоломки, а в руках, которые ее вертят. Дулерайн, Козинский и Золотарев крутят свой сюжетный кубик на предельных скоростях и, если не растеряют темп, смогут победить.
Здесь слишком много всего: слишком много сюжетных поворотов, делающих жизнь Энди все ужаснее, слишком много драматизма, слишком много триллера.
Второй фильм можно смотреть, ничего не зная о первом,- получится история молодой девушки, которая пытается стать режиссером, драма из 80-х, снятая с иронией и любовью.
Вся эта фирменная созерцательность стала восприниматься как немного консервативный киноакадемизм, предмет статусного потребления, осененный присутствием Суинтон, кинозвезды для избранных.
Может быть, «Идентичности» не хватает нерва, легкости, хаоса, но этот фильм не хочет ничем притворяться, он просто говорит, что думает.
Отметив особенности современной оптики, которую почтенный автор приладил к почтенному жанру, можно было бы и разойтись, но, к счастью, «Последняя дуэль» впечатляет и в отрыве от актуальных трендов.
Современный взгляд на жанр, который не только подрывает устойчивый к любым переменам голливудский миф, но и, в конечном итоге раздражая зрителя, завладевает его вниманием.
Перед глазами зрителя в очередной раз предстает сто раз битая карта сюжета о дисфункциональной семье прекрасных аутсайдеров, ради спасения планеты разрешающих некоторые противоречия и даже красного словца ради бросающих вызов своему жестокому богу.
Поэтическое единство формы и содержания в случае с «Агнцем» понятно интуитивно, и можно закрыть глаза на многочисленные подсказки, которые тут и там раскладывает Йоханссон для недоверчивых зрителей.
Собственно, об этом и кино, медленное, неповоротливое, пахнущее креозотом и похмельем роуд-муви: о двоих недотыкомках, которым нужен воздух. Не любовь, не петроглифы, не счастье, а просто воздух.
Драматургия «Дуная» соткана из практически неосязаемых мелочей — кажется, вот-вот расползется. Эту внутреннюю энергию энтропии усиливает и полудокументальный стиль съемки.
Сценарий отыгрывает все возможные мифологические связи, долго и подробно объясняет, что имеется в виду, снова и снова задает вопросы о государстве, счастье и зарплате. Два часа рассказывает историю, которую можно было бы ужать до получаса — и тогда она вообще убила бы Гаспара Ноэ, да и всех остальных тоже.
На территории «Пингвинов…» при всей их стендаперской остроте нет ни антагонистов, ни вообще отрицательных героев. И в этом можно увидеть определенное новаторство.
На сегодняшний день это самое точное высказывание о положении женщины на Северном Кавказе.
Проблема Шрейдера заключается в том, что, сколько бы фильмов он ни снял как режиссер за последние 45 лет, он справедливо продолжает ощущать себя автором «Таксиста». И пытается — уже не дважды и не трижды — вступить в одну и ту же реку. «Холодный расчет» — очередная и катастрофическая попытка.
Авдотья Смирнова даже в самые бурлескные моменты эпопеи, богатой на отменные гэги, демонстрирует абсолютный исторический вкус, чувство эпохи, ставившей перед нежными Пьеро выбор.
