И хоть в «Войне Фойла» происходят бомбежки, случаются зверства, совершаются убийства, все это парадоксальным образом выглядит уютно — у англичан и сюжеты Балабанова выглядели бы уютно! Вдобавок они из всего могут сделать детектив — даже из войны.
Его обаяние схоже с харизмой «Теда Лассо»: Тед хотел починить этот мир добротой, а Йенси добрым словом и служебным значком с пистолетом. Но получилась другая история: она о том, что мир поворачивается своей солнечной и даже коктейльной стороной к тем, кто умеет не цепляться за него, а отпускать — и никакая фря судьбу не обыграет.
Однако дорога оказалась для Соснина не просто идеальной локацией, но и лучшей из возможных форм. На нее, как бусинки на нитку, удобно нанизывать удивительные моменты существования — встречи и случаи из нашей общей жизни.
В сущности, это кино про перманентное недовольство жизнью, выливающееся в прямо противоположные поведенческие стратегии. Одни вечно меняют партнеров, другие — терпят и надеются.
Фильм об ощущении, что ураган скоро разразится, и умирающий город, полный прошлого, вот-вот превратится в пустыню. Или уже превратился, это как посмотреть. Черный Бим, черное ухо, черное солнце.
Ну а плебс, нуждающийся в хлебе и зрелищах,- это мы, зрители сериалов, в данном случае страшно недовольные, что гладиаторские бои не слишком зрелищные, гонки сняты с использованием зеленых экранов, а лев из циркового бестиария нарисованный.
Всем недовольным хочется ответить почти дословной пацанской цитатой Стейтема: «Я запрещаю вам жужжать». В конце концов, миллионы пчел не могут ошибаться.
«Самурай» создаст того Делона, которого и десятилетия спустя станут воспевать в своем творчестве Madonna или группа The Smiths, а Квентин Тарантино, Джонни То или уже упомянутый Мартин Скорсезе с Полом Шрёдером примутся приводить в пример Роберту Де Ниро, или Ричарду Гиру, или Джону Траволте.
Интереснее всего в фильме наблюдать за персонажем Сарсгаарда, и не только потому, что это самый яркий актерский перформанс в картине. У этого Флойда Монка есть второе дно.
Тот, давний «Ворон» говорил о мести, а получалось — о боли и любви. Этот говорит о любви, а получается — о подчинении.
Сериал едет на топливе любви и актерской органики.
И вот когда мы вплотную приблизились к ежедневному сосуществованию с роботами, включилась другая пластинка: роботы — это безопасно, главное — правильные настройки. Алиса, усни.
«Комнату 999» лучше всего смотреть не как фильм-откровение (что нового и интересного, положа руку на сердце, можно услышать в ответ на вопрос «умирает ли кино»?), а именно как ребут, попытку войти второй раз в реку времени спустя сорок лет. Большой ли это срок? В 1982-м — да! Сейчас — нет.
В результате сконструированный на экране универсум оказывается куда интересней и богаче, чем просто череда оммажей, пусть и самого высшего качества.
«Однажды мы расскажем друг другу все» — это эротическая драма из сельской жизни, диковатая, но довольно убедительная. Это ленивая драма взросления. И конечно, это ностальгическое воспоминание о времени, когда все могло стать другим.
Притом что профессией Перкинс владеет вполне безукоризненно, все-таки кажется, что настоящий разговор о «Собирателе душ» будет касаться материй не только и не столько экранных.
Традиция высмеивать собственных исторических персон, а заодно и вершимый ими ход истории, существует на британских сериалах со времен «Черной гадюки» (1983-1989), и в «Моей леди Джейн» она представлена во всей красе.
То взаимодействие, что происходит на протяжении полутора часов между Шоном Пенном и Дакотой Джонсон, не дает превратиться этому простенькому фильму в видеоподкаст.
Тавиани станут олицетворением политической борьбы в кинематографе, продолжившейся до самой их смерти в 2017-м и 2024-м, но именно «Аллонзанфан» войдет в историю искусства как предельно трезвый и безжалостный портрет поколения, хотевшего изменить мир к лучшему, а изменившего только идее.
Французскому абсурдисту удалось снять свою «Матрицу» — на коленке и без единого спецэффекта, не считая накладных усов.
Что творится на самом деле, а что мы уже видели в кино и поэтому бессознательно воспроизводим наяву? И не является ли окружающая действительность проекцией чьего-то неведомого шедевра? Типичная, в принципе, рефлексия для человека, разуверившегося в рациональном устройстве вселенной.
Это милое даже в самые мрачные моменты жизнеописание будто предназначено для того, чтобы снова сделать его модным писателем,- если бы Кафка уже не был одним из самых модных писателей в мире.
Сегодня же можно констатировать, что «Разговор» опередил свое время: Коппола представил своего рода антикино, которое интереснее не смотреть, а слушать, представил героя, которому нельзя доверять, укрупнив в его персональной опустошенности похмельную опустошенность человечества, с грехом пополам пережившего шестидесятые.
Прошлое имеет обыкновение разрушать настоящее, отменяя будущее. Что делать с этой трагической закономерностью, до сих пор непонятно.
Главной неудачей фильма, однако, является даже не отсутствие воображения его автора, а присутствие сэра Энтони Хопкинса, видимо, в свободные от танцев в Instagram (принадлежит признанной экстремистской и запрещенной в РФ компании Meta) минуты, вознамерившегося переиграть абсолютно всех стариков — благородных, сумасшедших, противных, умирающих.
