Из раза в раз Коппола снимает кино о несвободе, о том, как желания, эмоции, чувства оказываются жестко затянуты в корсет. В этом, в конце концов, смысл заведения мисс Марты
Хвала Шону Бину, сотню раз погибавшему на экране в очередной героической роли, что сыграл в сериале о многих смертях и вечной жизни роль совсем не героическую — и едва ли не лучшую в своей долгой карьере.
Новый сериал про брутальных теток, конечно, не «Оранжевый — новый черный» с его тюремным реализмом, но в то же время и не вполне декоративное зрелище из тех, про которые еще Хичкок говорил: «Фильм это не кусок жизни, а кусок торта». Скорее — жирная креветка в кляре.
Воскресшему в качестве главного героя Спайдермену в одиночку удается гораздо больше, чем в компании товарищей по кинокомиксам Marvel, но всех грехов современного блокбастер-канона ему не искупить
По приключениям обезьян на экране можно определить эпоху едва ли не точней, чем по состоянию спецэффектов и съемочной техники. И новая трилогия — не исключение.
Можно вообще не искать в этом фильме никаких смыслов и аллегорий, а просто смотреть, как быстро и весело в человеке умирает цивилизация.
Из всего этого сюжетного сора — заштатной американы, истории сбитого летчика, издевки над богемной традицией «богопьянства» и шуток над бейсболом как национальным достоянием и последней надеждой — рождается удивительное зрелище, расхристанное и теплое, настоящая маленькая сериальная жемчужина сонного летнего межсезонья.
Это ужасно грубо, кошмарно прямолинейно, но безусловно честно. Это — политическое кино в своем самом исконном, непосредственном смысле. А Рауль Пек — один из считаных режиссеров в мире, которые делают именно политическое кино.
«Пари», которое заключила Хазанова, отдает режиссерским почти что безумием. Говоря прямо, она сняла ремейк «В прошлом году в Мариенбаде» (1961) Алена Рене. Ну а это — примерно то же самое, что снять, скажем, ремейк какой-нибудь классической абстрактной анимации.
Величайший — после «Броненосца „Потемкин“» — фильм о революции, манифест одновременно политического кино и национально-освободительной борьбы
Пресловутая формула «Сила в правде» еще не произнесена с экрана, но сила первого «Брата» заключалась именно в ней, в достоверности, в узнавании — да, постсоветское кино наконец нашло фокус и глубину резкости, чтобы передать все, как на самом деле.
На фоне самых известных режиссеров из числа тех, кто практикует сегодня в кино брехтовское «очуждение» и шкловское «остранение», Радльмайер может показаться несерьезным, но это ошибочное впечатление: мысль его легка, а кино выходит по-хорошему чудное и странное.
«Аритмия», наверное, самый зрелый фильм не только Бориса Хлебникова, но и всего российского кинематографа 2010-х.
История борьбы за право быть настоящими воспринимается острее оттого, что фильм — кукольный, его герои, большеголовые и большеглазые,- куклы, способные нечто важное сказать живым людям о живых людях.
«Терпение» — очень целомудренный фильм. В нем нет расследования — только, скажем так, последование. Режиссер не пытается проникнуть в тайну писателя, рассказать о нем что-то, чего мы не знаем, и тем самым ненадолго вытащить из могилы. Он оставляет ушедшего ушедшим.
Герои этого фильма благодаря багажу собственных опрометчивых поступков в прошлом находят себе более или менее новые приключения в настоящем — с зомби-акулами, болливудскими чудесами обретения родни и кульминационным зрелищным аттракционом. Но вся эта старательная, а часто и элегантная реанимация былых достижений уже не может породить никакой принципиально новый опыт.
«Будущее кино», пожалуй, самое полное из экранных высказываний на заданную тему (слово «исчерпывающее» тут не подходит лишь потому, что речь все-таки о будущем). Для тех, кто «в теме», здесь сыщутся новые повороты и нюансы. Для остальных фильм Пальма и вовсе бесценен, хотя бы как методическое пособие.
Ридли Скотт избавляется от абсурдной глупости героев, возвращает на экран ксено- и не только морфов и окончательно погружается в ницшеанские размышления о судьбе сверхчеловека
Тема национальных противоречий не кажется здесь спекулятивной. Противоречия между евреями и кабардинцами, между русскими и чеченцами, между кабардинцами и русскими не просто прописаны в сценарии или звучат в диалогах — они буквально разлиты в воздухе.
Сюжет сериала опровергает всю привычную мифологию смерти и культурные клише, которые вокруг нее накручены. Никаких тебе рая и ада, грешников и праведников. Есть ли жизнь после смерти, что означает оглушительное молчание Бога — практически по всем вопросам, каких ни хватишься,- мы по-прежнему можем думать об этом что угодно
Скромного сюжетного каркаса Ганну хватает, чтобы выстроить вокруг него свой сумасбродный аттракцион. В отличие от большинства других голливудских аттракционистов, этот режиссер еще не успел забыть: аттракционы в кино и жизни могут быть сколь угодно вычурными, изощренными и головокружительными, но они ничего не стоят, если не гарантируют инъекцию дурного, беззаветного веселья.
«Валькирия» как раз тот нечастый случай, когда на норвежский сериал стоит обратить самое пристальное внимание, хотя на сей раз это не скандинавский нуар, а скорее апокалиптический триллер пополам с медицинским процедуралом.
«Прочь» — один из самых остроумных, легких (несмотря на литры пролитой к финалу крови) и смелых в отношении со скользкой темой межрасовых отношений фильмов последних лет. Это, безусловно, «черное кино», но снятое без своеобразного гетто-акцента
Исключительность «Города» в том, что он говорит со зрителем на языке, который тот, кажется, подзабыл (это же может стать большой проблемой в кинопрокате), в его человеколюбивом темпе и внятной романной драматургии, которой хватает такта и полутонов не только запечатлеть главного героя во всей красе маний, но и дать объемный второй план
Бегбедер так долго носил маску циника с чувствительным сердцем, что не заметил, как она приросла к лицу — и генерирует уже только одну эмоцию: беззастенчивую, усугубленную возрастом жалость к себе.
