«На районе» занимает нишу, пустующую в нашем кино со времён «Нулевого километра». Это ниша то ли экстремального романа воспитания, то ли молодёжной криминальной драмы, которая не станет претендовать ни на документальное исследование преступного мира, ни на социальные комментарии, ни на артхаусные регалии
Даже из небольшого эпизода, по касательной задевшего жизнь самого масштабного русского мыслителя, может получиться многослойное высказывание про Россию, испокон веку и до сегодняшнего дня.
20 лет спустя чуть ли не каждый второй эпизод «Секса в большом городе» — пощёчина постполиткорректности. Новое поколение мечтает о «безопасном» сексе, забывая, что он всего лишь следствие «опасных» связей.
Это исследование распада самых тесных родственных связей, высвечивающее тайные закоулки человеческой психики, где персонажи не обозначены пунктиром, как расходный материал для хоррора, а прорисованы со всей достоверностью, любовью и всякой мерзостью
В «Красотке на всю голову» Эбби Кон и Марк Силверштейн, слаженный и опытный дуэт, до этого много лет безуспешно реанимировавший ромком, обуздали Шумер и создали романтическую комедию 2,0, старую как мир и при этом актуальную донельзя.
«Фокстрот», абсурдистская притча с вкраплениями магического реализма, развивает начатую ещё в дебюте Маоза «Ливан» тему войны как парадоксального опыта, в котором материальность смерти настолько тотальна, а ценность жизни настолько призрачна, что сон от яви не отделить, реальное — слишком larger than life и требует приставки «сюр»
«Третье убийство» получилось неспешной двухчасовой драмой, в которой переплелись реалии работы системы правосудия и судьбы человека, попавшей в ее оборот.
«Пылающий» — редкий пример молчаливого описательного кино, в котором каждый кадр — большая проза, у воздуха есть вкус, цвет и, главное, запах: сгорает жизнь в топке времени, призрачным и горьким дымом воспоминаний, не оправдавшихся иллюзий поднимаясь в небо
Маттео Гарроне вновь рассказывает страшную сказку — но на этот раз в Италии наших дней.
Трудно осудить фильм, так мастерски декларирующий собственную бессмысленность, но точно нельзя отказать ему в изобретательности. «Дэдпул 2» — весёлый праздник произвола.
Спайку Ли не хватает дистанции, и хоть «Чёрного клановца» продюсировал вундеркинд Джордан Пил, автор хита «Прочь», иронии тут мало, а плакатной риторики через край.
Триер на полном серьёзе использует попурри из чужих великих образов как цирковые ходули, чтобы набившее уже оскомину жанровое хулиганство возвысилось до уровня апокалиптического религиозного откровения. Плохая мина при хорошей игре, оперный замах для опереточного удара. Здравствуй, грусть, прощай, молодость. Искренне жаль.
«Счастливый Лазарь» — история про святость и плутовство; каждый крупный план здесь — икона, каждый средний план — деревенская живопись, а каждый общий план — приглашение в космос.
Вкус к трагедии у поляков развит не меньше, чем у немцев, финал «Холодной войны» потрясает, никаких полумер, недаром Павликовский опять снимает в ч/б
Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его. Зато это редкий в стерильной и регламентированной кинематографической пустыне фильм, где главный герой курит.
Так обычно белые люди снимают этнографические зарисовки о малых народностях, с той лишь разницей, что в роли туриста теперь как раз неевропеец. С детской непосредственностью и восторгом он заполняет кадр махами раздетыми и одетыми, суровыми кабальерос и прочей ширпотреб-экзотикой, а где-то вдалеке к земле клонится солнце.
По сути это фильм-катастрофа, наполненный мрачной романтикой. Метафора жизни и смерти, очищенная от всего наносного. Потусторонний флёр, сопутствующий в принципе рядовому сюжету, существует благодаря особому мастерству в изображении двух стихий — воды и воздуха.
В этом фильме Вартанов словно «вызывает самую душу» гения. В это стоит поверить. И тогда «последняя» — не знак конечности, это вечность, это движение без конца. Каждый шедевр, созданный Параджановым, — как новая весна, новое рождение. Он снова и снова переживал эту весну, как расцветающий гранат.
Бозон не разыгрывает социальную драму и даже не ставит ребром иммигрантский вопрос: ведь у него арабский студент издевается над немолодой белой женщиной. (Ну и что? Потом они становятся друзьями.) Бозона интересует совсем другое — природа педагогики.
Выпустив «Лицо», режиссёр показала, что теперь её фильмам доступно всё.
Кажется, что желание объясниться городу в своём чувстве руководило Озпетеком больше, чем желание рассказать внятную историю своей героини. Она — часть неапольского духа, то, что мы можем увидеть, лишь слегка приподняв пелену. Тогда как живопись, архитектура, скульптура — куда более очевидные зрителю герои. Они единственные, кто однозначно реальны.
«Турецкое седло» — фильм, цепляющий своей актуальностью вопреки. Его жутковатая очарованность рефреном бытовых дел, рутинностью «смерти за работой» только сильнее оттеняет бессмысленность наблюдения как способа отвлечься от жизни.
«Не в себе» производит впечатление неважной и необязательной работы прежде всего для самого режиссёра. Может, такое у него сейчас настроение.
Вместо внешних событий и сюжета как такового тут цветёт внутренняя жизнь, и враг, с которым имеет дело Джо, тоже внутри. Сама кинематографическая материя вывернута наизнанку, и нам дана поразительная возможность не то чтобы «поглядеть на мир глазами героя», а скорее почувствовать его развороченное нутро и пульсирующую непреходящую боль.
Это фильм не для поклонников классического Долана, но он должен ему навербовать новых союзников. Думаю, что если говорить о некоем таком… смысле просмотра, о каком-то итоге, который может быть после этого фильма, то этот фильм может заставить нас задуматься о том, что мы такое. Как мы живем свою жизнь и где мы выигрываем, а где проигрываем.
