В версии режиссера Сэмюэля Байера (для него, доселе известного как клипмейкер, снимающий ролики и концерты хеви-металических групп, фильм стал полнометражным дебютом) убийца с лезвиями на пальцах представляет собой не более чем разгулявшегося кадавра, рубаку-парня, лишенного фирменной крюгеровской изысканности
Проходной, изобилующий штампами, по большому счету весьма и весьма умеренно потешный фильм производит тем не менее поразительно уютный и действенный эффект
В целом же второй «Железный человек» получился каким-то даже настораживающе безупречным. Настолько, что выверенный ритм, отменные спецэффекты, до мелочей продуманный антураж и невымученное остроумие позволяют смириться даже с присутствием на экране Скарлетт Йоханссон
В «Мэлоуне» бал правит дистиллированная и лишенная всяческих рефлексий «нонсенс вульгарис», то есть обыкновенная, ничем не сдерживаемая и отчаянно-заразительная дикость. Это ни в коем случае не пародия (и уж тем более не «пародия», как ее в последнее время понимают в Голливуде), здесь речь идет не о пересмешничестве, а о патологии в острой форме.
«Пипец» как будто специально пытается помешать настроиться на его собственную волну. Начатая в прошлом году великими «Хранителями» Зака Снайдера история с деконструкцией вечного сюжета о супергероях повторилась, как и водится, теперь уже в виде фарса. Но радости от этого никакой.
Если «Битва титанов» и предназначена для подростков любого возраста, то уж точно для тех, кто однозначно предпочтет любой интеллектуальной викторине или лотерее-аллегри старую добрую «Зарницу».
Даже под самым пристрастным и пристальным взглядом фильм не рассыпается на куски, подобно вампирской плоти под солнечными лучами. А достаточно затертая метафора, уравнивающая страсть и вампиризм, кажется абсолютно свежей
Трагический сюжет предстал перед почтеннейшей публикой в виде теперь уже абсолютно откровенного площадного фарса. Эротизма ни на грош, шутки по большей части какого-то совсем уж жеребячьего толка (а самое главное — убийственно несмешные), про какое бы то ни было подобие ужаса и говорить не приходится. Хеллоуин в школе для неблагополучных подростков.
Коэны снимают комедию (так заявлено), и все персонажи показаны в гротесково-ироничной манере, с мягким, но сильным нажимом выписаны их основные черты, и, как в любом шарже, получается чем точнее, тем забавнее.
Это остроумный, легкий, веселый фильм, в котором есть место и любимым стереотипам, и новым оттенкам отношений героев, и стильному старому Лондону, и юмору, и, главное, одному из лучших мужских дуэтов.
Режиссер, последние две пятилетки занимавшийся созданием мегаблокбастеров про человека-паука, решил вернуться в жанр, который он же сам в свое время и вывернул наизнанку «Зловещими мертвецами». После фильма Рейми ужасы воспринимаются, что называется, с чистого листа. И никто не будет против, если этот лист окропят гемоглобином. Обратный отсчет начался.
За кинематографическим экстримом последних лет оказался практически забыт формат такого вот психологического «проблемного» кино. Но, как выяснилось, актуальности он не потерял — главное, чтобы за него брались не ремесленники и ханжи, а по-настоящему одаренные люди.
Я определила бы жанр этого фильма как светский апокриф. Религиозности в картине нет, Лунгин легко обходится без нее, хотя для его персонажей нет ничего органичней богословской риторики. Споря о Боге, на самом деле они обсуждают одну мысль — все ли позволено.
«Остров» — фильм строгий, сдержанный, а если и пафосный, то в меру. Экранное пространство сковывает некая если не вечная, но весьма продолжительная мерзлота, уместная и суровая, которая не дает картине растаять и растечься по экрану высокопарной пошлостью и прописными истинами
Она сняла самую легкую, светлую, почти прозрачную картину, где мало смешного, но очень много улыбчатого. Но, главное, Муратову посетило чувство гармонии.
И если из видевших картину кому-то до сих пор не ясно, что соревноваться с Триером бесполезно, то впредь рекомендую им проводить досуг за книжкой или слушая музыку — в кинозале им делать нечего… Что ни говори, великий фильм, увиденный после сотен и тысяч фильмов хороших, средних, вымученных, бездарных и глупых, — это праздник.
«Донни Дарко» — дебют молодого режиссера Ричарда Келли, впервые показанный на фестивале «Сандэнс» в прошлом году, одна из самых оригинальных и точных картин рубежа веков. Плотность смысла на единицу экранного времени в ней так велика, что иногда начинает кружиться голова.
«8 женщин» — это веселое, ласковое солнце французского кино. Возможно, краденое.
«Любовь — это дьявол» — фильм изощренно эстетский. Хотя Фрэнсис Бэкон — самый «неэстетский» из художников второй половины ХХ века.
Сюжет многим кажется искусственным, наигранным, но дело не в нем, а в том удивительном режиссерском мастерстве, которое делает Тыквера классиком современного кино. Как никто другой, он умеет вытрясти из зрителя всю душу, въесться ему под кожу, ввести внутривенную инъекцию сильнодействующего наркотика, имя которому — кино.
Что в «Санте» действительно смешно — это выяснение отношений авторов с темой политкорректности.
