Именно идеальный выбор режиссера (о чем удивительно говорить в контексте студийного тентпола) в «Железном человеке 3» стал главным ключом к успеху.
Многие будут смотреть это кино как матч, радуясь легендарным голам и победе наших над не нашими — благодаря работе польского оператора Ирека Хартовича, игровые эпизоды в высшей степени захватывающи, — фильм способен устроить не только консервативную часть зрителей, ностальгирующую по советским победам.
Современный Плюк от планеты 25-летней давности не отличить. Но и наша планета за эти годы, оказывается, изменилась не сильно. Да, скрипка выросла до размеров виолончели. Советский Союз приказал долго жить. Москва замерла в пробках. У Толика с Чижовым появились мобильные. Но если говорить по существу — чатлане по-прежнему гоняют пацаков. Весь мир гоняется за КЦ. Под куполом с нарисованными облаками заседает страшно далекий от народа ПЖ. А все коммуникации окончательно свелись к одному «Ку!» в Интернете.
За тяжелым бархатом ностальгической, имперской, пурпурной с золотом портьеры, скрывается, если приглядеться повнимательней, матовая цельнометаллическая оболочка блокбастера, скроенного по лекалам вполне голливудским.
Режиссер «Падения Олимпа» Антуан Фукуа, которому раньше удавалось лепить добротные боевики из любого материала — хоть про опасное гетто в «Тренировочном дне», хоть про древнюю историю в «Короле Артуре», — в этом случае просто выдает клон «Крепкого орешка», только без смешных диалогов.
Оплев с задачей, в принципе, справляется, наплевав в очередной раз, как и в «Девушке с татуировкой дракона», на «социальную значимость кинематографа». Погружая зрителей в пучину мерзостей и страданий, он забывает оправдать эту пучину чем-либо, кроме неутолимой мстительности своих персонажей. Фильм просто-таки упивается болью и нисколько этого не стыдится.
Стандартный ход «сон во сне» здесь обыгрывается как наркотический трип и знаменует возвращение Бойла в качестве первоклассного мастера триллера.
Эта элегантно сделанная киноголоволомка о клинической депрессии и некомпетентности психотерапевтов оказывается зрелищем захватывающим и непредсказуемым.
Картинка на экране имитирует экстренный выпуск новостей. Крупные планы, рваный монтаж, растерянные лица, повышенные тона.
Совместная попытка режиссера Кэтрин Бигелоу и бывшего репортера, а ныне сценариста Марка Боала воссоздать детальную хронику охоты за Усамой бен Ладеном на протяжении двух с половиной часов разрушает почти все штампы, которых можно было ожидать от голливудского сочинения на эту тему. «Цель номер один» куда более амбициозна, чем «Повелитель бури», но лишена его звенящей напряженности.
Картина Джо Райта смотрится новаторски, хотя в своем сценарии Том Стоппард близко к тексту воспроизвел роман 1878 года.
Энгу Ли вместе со сценаристом Дэвидом Мэги удалось раскрыть изначальную кинематографичность книги, и яркие мартелловские описания дикой природы превратились в пиршество для глаз.
Весь фильм и есть тщательно перенесенный на экран 12-ти страничный сценарий. Плюс — фирменные балабановские проезды-проходы по городу, и мрачное, средневековое, пространство, в которое погружает зрителей четкая аскетичная камера Александра Симонова.
Мало каким киноциклам удавалось добиться такого единства облика и настроения, блестяще выдержанного в эпосе о Средиземье. Когда же пружина действия, наконец, запускается, Джексон напоминает зрителям о своем грандиозном мастерстве баталиста: Дэвид Лин наверняка позавидовал бы его компьютерному инструментарию.
«Черный дрозд» — на удивление живой и добротный триллер в традициях старины, одним словом редкая птица в американском кино.
В предыдущем фильме, таком же монологичном, таким был вынесенный в заглавие кислород — но тогда Вырыпаев еще не набаловался возможностями монтажа, графики и фильтров. В «Танце Дели» все это за ненужностью отброшено, оставлено одно, то, что автору по-настоящему удается — плетение словес плюс немного умение правильно работать с хорошими актерами.
Фильм, может быть, не кусается по-настоящему, но острые зубы показывает довольно часто. Возможно, это сейчас лучшая работа Алекса де ла Иглесиаса (во всяком случае, куда более доходчивая, чем его предыдущая мизантропическая «Печальная баллада для трубы»).
В романе важную роль играет национальность Солаля, в фильме же его переживания за нелегкую долю еврейского народа скорее подразумеваются, чем ощущаются. Сценарий дает сбой, отчего буйство главного героя, несмотря на войну и некоторое стеснение в средствах, продолжающего жить довольно широко, гораздо легче объяснить его неуравновешенной психикой, а не сложной внешнеполитической ситуацией.
Несмотря на то, что в фильме периодически всплывают неизвестные факты из жизни Айя, еще более интересным героем представлен сам Китай. Это полноценный противник, постоянно вдохновляющий его на новые творения и поступки. Предваряя фильм метафорой о кошке, которая научилась открывать двери, Клэйман подчеркивает, что такие, как Ай, рождаются один на миллиард. Ее документальная лента — неплохое начало. Но такие важные художники заслуживают более тщательного портрета.
Текст, повествующий о неукротимой силе природы, свойственный эпохе романтизма, ошеломляет и даже пугает. Такой подход Рейгадас сделал предельно понятным в «Безмолвном свете» и не отступает от тех же принципов в последнем фильме. Несмотря на то, что картина снята с учетом всех академических пропорций, пейзажи в кадре обладают магической силой, которая пробуждает смешанные чувства, усиленные крупными планами полотна Фредерика Эдвина Черча «Айсберг».
В хорошем смысле традиционная картина «В тумане» анализирует мораль военного времени без эмоциональных перегибов и стилистических шероховатостей. Историю трех мужчин, столкнувшихся волею судеб в оккупированной Белоруссии, Сергей Лозница снял гораздо сдержанней, чем свой смелый игровой дебют «Счастье мое», но не менее интересно в техническом плане (особого упоминания достоин великолепный румынский оператор Олег Муту).
Можно смело ожидать, что многие зрители пойдут на фильм дважды, и интересно будет наблюдать за реакцией женской части поклонников романа Стефани Майер. При этом, возможно, впервые картина готова показать что-то интересное и мужчинам.
Здесь он демонстрирует виртуозность, которая оправдывает самовосхваляющий титр «18-й фильм Ким Ки Дука», возникающий еще до названия. Очевидно, что Ким растет как художник и смягчается как человек. Финальная сцена бьет зрителя под дых и в то же время вызывает неудержимый смех ядовитой точностью своей драматической иронии.
«Рассказы» могут стать отправной точкой для возвращения в российский кинематограф умного мейнстрима — думающего, не всегда веселого, способного расшевелить извилины, спрятанные не только под высокими лбами, но и под легкомысленными бейсболками.
Напряженная, менее самодовольная, чем может показаться, третья картина Бена Аффлика как режиссера имеет все шансы, чтобы понравиться аудитории.
