Режиссер Зак Снайдер приготовил непростое испытание для зрителя. Дело не в распиленных и сожженных заживо. Зрителю зрелищного кино придется самостоятельно, без авторских подсказок, оправдывать или обвинять героев, основываясь на собственных моральных принципах. Зритель к этому не привык.
Но и снято это, если можно сказать, кино из рук вон плохо. «Из рук вон» — не фигура речи, камера вроде бы по-модному подпрыгивает, но чаще валится из стороны в сторону, как пьяная. Изображение сильно смахивает на home video. Все вместе напоминает плохой театральный утренник.
Безусловно, не стоит по законам высокого искусства судить о кинокомиксах. Нолан хотел развлечь зрителя, пощекотать ему нервы. Но, прилагая массу усилий, ради непредсказуемости высокоскоростного кино делает ряд допусков: имморальность положительных героев, двусмысленность их поступков.
Этот «месседж» призван в душах зрителей отделить свет от тьмы. Чуть ли не каждая сцена, монолог имеют свои нравоучительный посыл и вывод-мораль. Монологи сопровождает симфоническая музыка широкого дыхания, сочиненная Артемьевым.
Честная патетика Иствуда сегодня ценнее и необходимее десятка навороченных, снятых без задоринки, словно бильярдные шары, картин.
В воюющей Америке Иствуд создает антивоенную фреску. Пацифист не на словах — снимает вроде бы масштабное кинополотно про войну. А каждый кадр взывает к заповеди «Не убий!». Война здесь сестра чуме, и солдаты — сосланные на остров смерти прокаженные.
Кино Джордана — сплав несоединимого, льда и пламени: строгих устоев ирландской церкви, вскормившей Патрика, и бьющих через край дозволенного сюжетов его личной истории. Все по рецепту ирландского кофе, в который для терпкости и драйва добавляют виски.
В общем, те, кто любит погорячее, присоединяются к поклонникам Кейва и смотрят эту «балладу», снятую горячими австралийскими парнями в стиле вестерна.
Клуни удается невозможное — реинкарнация времени. 1954-й. Пять телепередач, которые если не потрясли, то уж точно — изменили мир.
Важнее другое. Честно отсмотрев все одиннадцать серий, я едва не сошла с ума, размышляя над вопросом: зачем Первому каналу перед выборами понадобился античекистский фильм.
Режиссер не ошибся, средой своего обитания определив обочину киноиндустрии. Его фильм напомнит российским зрителям излюбленные темы и интонацию картин Иоселиани.
Вопросы, которые ставит Иствуд, выходят далеко за рамки «спортивной драмы». Если жизнь — сражение, каков шанс если не победить, то проиграть достойно?
Однако талантливо вспрыснуть под кожу экрана сорокинское «неконтролируемое бессознательное» («Москва» Зельдовича и «Копейка» Дыховичного переносили на экран сами тексты) Хржановскому удалось.
Режиссеры нынче пошли умные, толково формулируют идею, рефлексируют, красноречиво рассказывают, про что кино. Жаль, на экране изобразить то же самое не получается.
Актер сэр Майкл Кейн видится чудом реинкарнации книжного персонажа в экранный.
В фильме почти нет привычной китановской иронии, черного юмора. Это высокая романтика на котурнах, в которой смерть, не стесняясь пафоса, рифмует любовь. Сложный современный монтаж, озвученный старинным струнным сямисэна, создает особую полифонию.
«Цена страха» — четвертая экранизация бестселлеров Тома Клэнси. Сразу скажем: по сравнению с «Охотой за «Красным Октябрем», «Играми патриотов», «Прямой и явной угрозой» фильм Фила Олдена Робинсона — шаг назад.
Хотя режиссер и продюсер не унывают, рассказывают, что американцы смотрят непривычное кино с интересом. Замкнутая вселенная по имени Россия постепенно разгерметизируется. Зритель забывает о том, кто на экране: русский или американец. Он просто вдыхает этот горячий воздух, сопереживает, плачет.
Да и само кино я бы отнесла к жанру песни. Той, что поют в «Гавани…» у Успенского. Такими неправильными голосами. Вот и кино можно «спеть» про любовь. Мол, дан приказ ему… в горячую точку. Ей — в другую сторону. И припев Рената сама пропоет, и конец у песни — горестный.
Художник с ровным пульсом и холодным сердцем разыграл мистерию, страшный карнавал, шитый грубыми крашеными нитками. Разыграл его в память о другом художнике, великом Феллини, к которому прямо отсылает музыка Эдуарда Артемьева на заключительных титрах.
Достоинство картины при всех изъянах, аккумулированных ужасах действительности — в отсутствии спекулятивности. Она абсолютно нравственна в своем посыле. Про то, что все времена паскудны по-своему, и про невероятную способность молодых к выживанию.
«Радиоволна» Грегори Хоблита — превосходная комедия. Жаль только, что сам режиссер об этом не знает… Человеку, читавшему Брэдбери и Уэллса, видевшему десяток голливудских лент в сходном роде, смотреть «Радиоволну» весело и приятно.
