Увы, эти красоты постепенно становятся навязчивыми красивостями, вовсе заслоняющими все более невнятный романтический сюжет, участники которого кажутся картонными фигурами. Как ни удивительно, это касается не только красавчика Аффлека или манекенщицы Куриленко, но и прекрасного актера Хавьера Бардема, которому поручена роль мучимого смутными сомнениями священника.
Сама картина уподобляется своим героям, балансируя между подлинными чудесами сюжетосложения и тривиальным шарлатанством: для большинства наиболее эффектных трюков объяснения так и не находится, но запутанная интрига несется дальше на всех парах. Ее, впрочем, уравновешивает харизма двух ветеранов — Моргана Фримена и Майкла Кейна…
Возможно, самый амбициозный проект в истории документального кино — по меньшей мере новейшей.
«Выжили только любовники» можно считать тематическим продолжением предыдущего фильма Джармуша «Пределы контроля», триллера о природе искусства и его отношениях с реальностью. Только новый фильм легче и проще, это комедия о «вечной культуре», перегруженная ироническим неймдроппингом
Главный фокус — в живом и сложном ритме переключения взгляда. Камера все время лавирует между объективным и субъективным, взглядом Адели и взглядами на нее. Похожая оптика была в фильме Лорана Канте «Класс». Но там она формировала замкнутое в школьных стенах пространство социальных отношений. А у Кешиша создает подвижную чувственную реальность Адели, настолько интимную, что иногда мы оказываемся не просто рядом с ней, а ближе, чем кожа.
«Только бог прощает» малобюджетен, но амбициозен до комизма, до высокой самопародии. Рёфн говорит, что картина суммирует все его прежние работы. Что это фильм о человеке, который хочет сразиться с богом. Если перевести в киноконтекст, это фильм о человеке, который хочет сразиться с Тарантино.
Нельзя сказать, что игра Майкла Дугласа — это прямо «здравствуйте, я ваша тетя!», но иногда похоже — с поправкой на то, что в фильме Содерберга это не столько гротеск, сколько реализм. В лас-вегасском шоу Либераче все искрилось и сверкало, это был его фирменный стиль. Такая же избыточная, вульгарная роскошь в фильме заполняет всю жизнь Либераче.
В «Я очень возбужден», первой комедии Альмодовара за двадцать лет, он возвращается к эстетике мадридской «мовиды», богемно-эпатажной стихии карнавальной и сексуальной эмансипации: ближайший аналог — его же «Лабиринт страстей».
Говорить, что здесь соответствует, а что не соответствует духу, а тем более букве романа, — пустое сотрясение воздуха. Австралиец Баз Лурман просто не мыслит категориями литературы — он делает кино, зрелище, развлечение.
Никакого слияния и взаимного проникновения жанров не происходит. Сначала герои «Кровью и потом» — комические идиоты, затем — кровавые идиоты.
«Железный человек 3» — фильм о слабости, об уязвимости человеческой психики и природы: трогательные приступы паники у самого могущественного супермена на планете позволяют наконец-то сделать Тони Старка похожим на человека, заодно оживив персонажа Гвинет Пэлтроу, до тех пор сугубо служебного.
Выдержав после «Брата» паузу в десять лет, Китано выдал якудза-боевик в фирменном авторском стиле: отрубленные пальцы, резня макетным ножом, пытка бор-машиной и циничные шутки вдогонку. Но «Беспредел» отличается от ранних якудза-фильмов Китано не новым уровнем насилия, а интонацией.
Многие способны ради развлечения препарировать поп-культуру и предлагать извращенные трактовки разных фильмов. Но Жижек, как никто, умеет сделать из этого стэндап-комедию, превратить процесс размышления в шоу, стать всеми персонажами всех существующих фильмов.
«Место под соснами» — тот случай, когда картине не хватает редактуры. Думаешь: «Вот это бы убрать, а это сократить, и отличная получилась бы вещь».
Прекрасный новый мир, явленный в двухсерийном «Беспределе», живет по другим законам, известным нам не понаслышке: «Не верь, не бойся, не проси». Хотя сам Китано просит у мироздания прощения за невольно посеянные иллюзии. Тем, кого он воспел, теперь он подписывает приговор.
Для России, страны, где издавна к ворам и убийцам относятся с необъяснимой нежностью, такой фильм будет исключительно полезен. А тем, кто рассмотрит сквозь кровавое месиво безупречную операторскую работу и остроумный монтаж, удастся еще и получить удовольствие.
Система советского спорта в фильме Лебедева имеет отдельные недостатки, но разве могут эти легкие трещины разрушить монолит советского мифа. А «Легенда № 17» — очередное напоминание о том, что никакой другой мифологии у современной России нет. Ну и о том, что голливудские приемы универсальны и вполне годятся для жизнеописания советских легенд.
С технической точки зрения фильм впечатляет — причем не столько размахом постановки, сколько умением держать ритм, не впадая в монтажное мельтешение. Но главное завоевание все же принадлежит Лебедеву, сумевшему обойти скользкую проблему «байопика на советском материале».
Красота в «Обливионе» настолько самодостаточна, что лишним выглядит, во-первых, сюжет, представляющий собой примитивную антологию тем и приемов современного фантастического кино, а во-вторых, герои, которых тоже клонировали из других фантастических историй, хотя они и не помнят, из каких.
Невозможность русского вестерна — такой же важный для фильма Хлебникова сюжет, как и безнадежность русской жизни. Жанр требует героя действия, а Хлебников показывает, что такого героя у нас сегодня нет.
Этот же режиссер, ни секунды ни сомневаясь в себе, берется за тему, которая любого другого отпугнет просто потому, что требует сложного и длительного осмысления. Он гонит пленочный метраж, не осмысляя вовсе, — в итоге мы получаем удивительный продукт: точный слепок того, что в данный конкретный момент творится в монументальной голове у обобщенной матушки-России.
Весь проект, отчаянный и несуразный, но при этом полный и поэзии, и юмора, вызывает уважение. Если в старом фильме КЦ воплощали советский дефицит, то в мультфильме погоня за спичками приравнена к бессмысленной жажде наживы — ее гордый джентльмен Данелия, разумеется, не разделяет, до кассовых сборов ему дела нет.
«Транс» смонтирован в дискотечном ритме и озвучен электронным битом группы Underworld. Амнезия у Дэнни Бойла понимается не как склероз, а как угар, танцы до упаду, до потери сознания. Хотя никто не танцует, а герой Джеймса Макэвоя полфильма сидит в кресле под гипнозом. И все самое эффектное и динамичное происходит у него в голове.
«Зловещие мертвецы» Альвареса — это gore или splatter film, разновидность фильма ужасов, где тела персонажей служат мясом, а самодостаточным сюжетом становится процесс расчленения с использованием разнообразных механических инструментов. Все как Чехов завещал: если в начале фильма вам показали бензопилу, то к финалу ее обязательно заведут.
Никогда еще столицу Америки не разносили с таким вдохновением; никогда еще американского президента не избивали с таким азартом.
