Для осуществления своей классовой позиции постановщик совершил такое же насилие над жизнью, как нелюбимая им героиня фильма, и этот, бесспорно, революционный акт умаляет лишь то, что он является несомненным следствием художественной слабости картины.
Телевидение диктует свои правила — и главное его правило состоит в том, что зритель — дебил. Поэтому в фильм вставляют плохо разыгранные эпизоды из романов «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Игрок», «Идиот», дабы показать современным идиотам, что писатель ловит свои сюжеты как мух — главное вовремя открыть рот или подставить ухо.
Фильмы Никиты Михалкова когда-то вызывали восхищение. Теперь вызывают насмешки или жалость. То, что произошло с замечательным в прошлом режиссером-постановщиком, называется душевным и творческим крахом.
Особенно приятно, что при всем комизме фильм не имеет ничего общего с так называемой «романтической комедией», которая в современном российском исполнении не вызывает у культурных людей ничего, кроме рвотных рефлексов.
Как «Лимита» Дениса Евстигнеева и «Олигарх» Павла Лунгина, где главные роли исполнил Владимир Машков, «ПираМММида» — фильм о титанах «эпохи первоначального накопления капитала» в России и о значении ума для создания огромных состояний.
Если посадить «Самку» Григория Константинопольского в кинозоопарк, на клетке будет табличка: «Отряд китчевых, семейство стебных. Уникальный экземпляр». На смотрах «параллельного» кино, правда, видали и не такое, но в широком прокате столь безбашенного фильма еще не было.
Новый «Служебный роман» нельзя назвать иначе, чем нечаянным подарком Эльдару Рязанову. Слабость подражания так подчеркивает силу оригинала, как не смог бы сделать ни один льстец.
У того, кто интересуется кинематографом, может возникнуть вопрос: что это за кино — документальное или игровое? Правильный ответ: «реальное» или «наигранное, но лишь отчасти».
Флэш-бэки вносят чисто зрительное разнообразие и не только не добавляют фильму ни грамма смысла, но, напротив, замутняют суть дела.
Романтическая комедия, снятая по бестселлеру Джейми Рейди «Как я продавал виагру», с запозданием разоблачает маркетинговые приемы фармацевтических компаний. И заодно дает пример беспардонного смешения производственного романа с сентиментально-эротическим.
Ближе к концу публику радуют редкими для артхаусного кино современными кинотехнологиями, компьютерным моделированием гигантских пространств (и где только испанское «некоммерческое кино» находит на это деньги?) и убийственными во всех смыслах трюками.
Стэтэм в отличие от Чарлза Бронсона в «Механике» 1972 года не склонен иронизировать над своей ролью.
О том, что профессиональный уровень этого произведения тождественен его этическому уровню, нечего и говорить — число дешевых приемов на погонный метр пленки сравнимо с количеством душ на квадратном метре пляжа для бедных.
В «Черном лебеде» выразительных штучных кадров нет, но с общей атмосферой все в порядке. Написано «психологический триллер» — есть психологический триллер.
Иоселиани все больше напоминает Дон Кихота. Его борьба с несовершенством и несправедливостью порой выглядит не только безнадежной, но и странной.
Киаростами остается восточным человеком — его фирменные специи слишком пряны, чтобы получилось европейское блюдо. Восточная вязь отношений героев и их бесконечных изящных бесед так похожи на очередную восточную притчу, что никакие детали современного европейского быта, никакая реальность Старого Света, никакие европейские актеры не в состоянии отбить вкус персидской сказки.
В чем режиссер действительно преуспел, так это в той последовательности, с какой он каленым железом убирал из фильма всякие намеки на Мураками.
Это редкий случай экранизации, формально обедняющей первоисточник за счет резкого сокращения текста, но, по сути, усиливающей его.
Для Софи Марсо эта киноработа стала во многом манифестом. Актриса, всегда отличающаяся строгой гражданской позицией, не раз использовала экран как трибуну, откуда можно прокричать о наболевшем.
Фильм «Субмарина» мог бы вызвать море сочувствия, если бы не был утоплен в море несчастий. И если бы бывший страстный догматик не превратился в безупречного, но холодного профессионала. Культурное, политкорректное, отточенное, слегка сентиментальное среднеевропейское кино.
В то время как отечественный кино- и телепрокат изнемогает от псевдоисторической клюквы, наши зарубежные коллеги в очередной раз дают нам уроки профессионального мастерства и уважения к русской истории.
Как часто случается в фильмах, построенных на фальшивом основании, в какой-то момент их авторы проговариваются, показывая на экране то, что в их же интересах лучше было бы удержать при себе.
Как всегда, у Балабанова блестящие актеры существуют рядом с блестящими типажами. Пожалуй, так совмещать мастерство со случайностью больше никто в нашем кино не умеет.
Поскольку у нас до сих пор не прекращаются попытки преследования за «непристойные», «святотатственные» и «хулиганские» произведения, судебный подсюжет картины весьма актуален.
Финчер и сценарист фильма Аарон Соркин не становятся на чью-либо точку зрения, а переключаются с одной на другую. И сталкивают все вместе, воспроизводя ход заседаний по довольно каверзному делу. Так образуется многомерная картина происшедшего, не навязывающая зрителю определенный и единственно верный вывод.
