Главное — это, конечно, тексты, которые, несмотря на обилие «несущих консолей» и прочих техническо-эзотерических терминов, оказываются на редкость остроумными и язвительными. И это не жанровая пародия, не выдержки из автостопного путеводителя по просторам Вселенной, а просто очень хорошие диалоги.
Этот нравоучительный, подробный и практически бесконечный немецкий триллер, кажется, вычерчивали линейкой и транспортиром… И главная беда фильмов, придуманных с транспортиром: это все-таки страшно неприятно, когда автор уже в начале знает, к каким выводам он станет подталкивать нас в конце.
Три ветерана реалистических школ Италии, Британии и Ирана, объединившись, вместо логичной в такой ситуации унылой заказухи сняли кино, изумительное в своем ненатужном гуманизме.
Чтобы назвать «Револьвер» удачей, нужно, пожалуй, обладать недюжинной силой характера. С другой стороны, это пока лучшее, что сделано англичанином.
Федор Сергеевич Бондарчук умеет быть хорошим артистом, когда не красуется (см. «Своих»), и чтоб быть приличным режиссером, ему не хватает той же самой малости — перестать красоваться.
С некоторой натяжкой эту картину можно сравнить с «На обочине» — в обоих случаях подростковые по сути коллизии разыгрывают мужчины глубоко среднего возраста, и оказывается, что на морщинистых доходяг даже в таком контексте смотреть куда приятнее, чем на очередного Эштона Катчера.
«Типа комедия» — довольно точное определение «Хеппи-энда»: смешного тут не слишком много, но и окончательно впасть в тоску никому из героев не дают. Могло бы получиться что-то вроде «Счастья» Тодда Солондза, но Русу для этого не хватает язвительности. Мог бы получиться поздний Алтмэн или, там, Аллен, но не хватает мозгов.
Можно только догадываться, холодея от ужаса, что за «эротический триллер» сваял бы из такого материала какой-нибудь профи на студийном окладе. И снова убеждаться, что искусство начинается ровно там, где профессиональные правила заканчиваются.
Придавленный гигантским бюджетом и стиснутый в ежовых продюсерских рукавицах, он вопреки всему и всем ухитряется-таки разыграть свой фирменный скетч под названием «Жизнерадостный идиот на дыбе»; понятно, что можно сломать ему руки-ноги, жечь каленым железом, но кривляться он не перестанет.
От мысли, что одноклеточные сценарии обоих «Перевозчиков» написал автор «Леона» и «Голубой бездны», по-прежнему не очень приятно, но в том и штука, что это кино существует в измерении, где само понятие мысли — неактуально и неуместно.
Одно дело — невзначай рассказать кому-то страшную историю в самолете, летящем сквозь ночь. И совсем другое — плестись за попутчиком через паспортный контроль, на стоянку такси и едва ли не до подъезда его дома, бормоча: «Нет, ты послушай, а она как прыгнет, а он как погонится за ней…»
То, что герой — простой рабочий парень, кумир докеров и подмастерьев, окончательно утверждает вокруг «Нокдауна» этакий ностальгический флер. Но вряд ли ностальгии достаточно, чтобы просиживать штаны два часа в ожидании неизбежных финальных пятнадцати раундов.
Зачем вообще в фильме, где зрителя смешат, грубо говоря, словом «жопа», изображать какое-то подобие духовного перерождения и катарсиса — это как если бы в финале «Гамлета» с принца упали штаны.
В целом автор обладает несомненным и очень ценным для кинематографиста даром блестяще аранжировать банальности как социального, так и общечеловеческого плана.
Сам фон Триер, опасающийся, что его фильмы стали слишком красивыми, чтобы продолжать быть хорошими, беспокоится не то чтобы зря: «Мандерлай» в своем безупречном, крахмальном минимализме красив настолько, что это уже начинает отдавать кощунством.
Пусть Вилли Вонка и не может без омерзения выговорить слово «родители», но верить ему не получается: Бартон, придумавший Человека-пингвина и Эдварда Руки-ножницы, иконы нонконформизма, теперь утверждает эти — как их? — страшно сказать, семейные ценности. Грустно. Таких не берут в эдывуды.
«Лето» своей летней необязательностью немного напоминает фильмы Эрика Ромера, а старшеклассничьей чувственностью — определенно — «Небесные создания» Питера Джексона. К сожалению, Павликовский не дотягивает ни по одному из выбранных направлений: для совсем уж импрессионизма он слишком расчетлив, а для драмы тут маловато собственно драмы, конфликта. Фильм получился скорее этюдом, зарисовкой — что, впрочем, тоже жанр вполне непозорный.
Словом, в погоне за атмосферой и увеличением количества элементов пазла, которые можно будет в конце собрать одним эффектным движением, образованный англичанин Софтли («Хакеры», «Планета Ка-Пэкс») и дорогой сценарист Крюгер («Дорога на Арлингтон», «Звонок») несколько позабыли о главном — о поддержании саспенса, без которого самый хитроумный триллер все равно немыслим.
Чтоб посоветовать кому-то сходить на новый фильм режиссера Николаевой и продюсера Бабаханова, надо иметь отвагу, которой лично меня Господь обделил.
На нитку такого повествования зрители нанизываются, как гуси на веревку с куском сала в сказке братьев Гримм, и уже неважно, что любой конфликт, едва успев завязаться, тает в патоке доброты и чуткости, а хрипатые говнюки за три дня превращаются в живой иконостас для студий грамзаписи.
С полчасика потомив филиппдиковскими фантазиями, Бэй бодро выруливает на погони, перестрелки, взрывы, крики «пригнись!», легкий секс и прочие милые сердцу приметы летнего блокбастера.
«Скрытое», призер и фаворит критиков в Каннах-2005, — безупречный фильм, дразнящий и, пожалуй что, раздражающий своей безупречностью; это очень рассудочное, до миллиметра просчитанное, тоталитарное, хочется даже сказать, сфабрикованное кино…
Если ее последний фильм чем и любопытен, так это беззлобной легкостью, с которой высокооплачиваемый актерский состав решает для себя проблему присутствия в этом решительно неликвидном предприятии.
Второй сборник дальневосточных короткометражек об ужасном объединил под одной афишей трех разноязыких режиссеров, которых роднит склонность к физиологическим крайностям — и больше не роднит ничего. Модернист Пак, реалист Чань и деклассированный отморозок Миике друг другу не ровня ни по масштабу дарований, ни в плане возвышенности целей. Соберись эти трое за одним столом, им, кажется, не о чем было бы поговорить. Тем занятней видеть, как, работая на заказ, каждый из них преображается.
Можно сказать, что это один из самых доходчивых фильмов про божественную любовь к людям. Хотя, конечно же, как всякий современный богослов, Рейгадас пишет белым по белому, и всерьез рекомендовать его фильм кому-то — это как сказать: «Выйдите в чистое поле, вам там обязательно понравится».
