«Идеальные дни» — кино нежное и спокойное, даже радостное, — и качества эти неизменны, не бликуют и не отражают лишнего.
В «Панических атаках» жанровые маршруты все время на перепутье, начиная с первой остановки в ведьмовской квартире. Это и романтическое роуд-муви, и мелодрама о внутренних границах, и жесткий триллер, и, конечно, печальная сказка о том, как хорошо, где нас нет.
В изображении есть своего рода пряная поэзия, очень подходящая роману, в котором реальная горечь от личного унижения выплескивается в фантастические грезы о наказании и отмщении одних и даровании другим покоя под сенью олив в тосканских пейзажах.
Ритуал — а к нему и вел нас режиссер — предполагает обращение к себе «докультурному», «доцивилизационному», и это момент столь прекрасный, сколь и исполненный щемящего драматизма.
Самое главное в любом фильме это финал. Именно он делает картину. Финал в «Облако-рай» потрясающий.
Самоуверенно зачеркнутая в начале фильма поговорка гласит: нужна целая деревня, чтобы вырастить ребенка. Риган настаивает: иногда хватит и одного папы, лишь бы любил.
Главное, что делает «Химеру» всемогущей — полное ощущение трепета перед чудом, которое накрывает тебя с головой и сжимает сердце. Любовь это или химера? Не все ли равно?
Новый «На Западном фронте без перемен» — это взгляд на войну с высоты прошедшего столетия. Прискорбно, но на этой высоте «вина и стыд» обернулись гордыней.
Снайдеру не впервой снимать «неснимаемое», и «Мятежная луна» — это кино, которое вопреки всему пытается родиться.
Манн, хоть и занимавшийся большую часть карьеры брутальным жанровым кино, всегда тяготел к поэзии, и «Феррари» — его поэма. Выстраданная, долго ждавшая публикации, не привязанная к актуальному контексту, написанная с холодной головой, горячим сердцем и всю жизнь выковывавшимся мастерством.
«Вонка» — как фальшивая елочная игрушка из анекдота. Не радует.
Фантастические исполнители главных ролей, не будучи родственниками, делят одну фамилию на двоих — Никита Волков и Сергей Волков. Их герои образуют единого Крецула, напоминая о стишке непопулярного ныне поэта, как два скелетика втерлись в рай, имея один билет.
И хотя ни один из фильмов мастера не оставляет после себя ощущения подавленности или безысходности, в этот раз кажется, что не хватает воздуха, не хватает опоры под ногами, не хватает светлой надежды. Внутренний зритель-ребенок полон сомнений. Неужели мир настолько хрупок, что может быть безвозвратно уничтожен? Хочется верить, что нет.
Зачем были тысячи статистов, съемки с вертолета, пафосный саундтрек Мартина Фиппса? Зачем были миллионы, потраченные Apple на экранизацию одной из самых известных и сложных для экранизации биографий? Скажи-ка, дядя, ведь недаром? Ответы на эти вопросы взыскательного зрителя разочаруют.
Джон Ву не боится клише, он работает с ними страстно и находчиво. Режиссер на сто процентов уверен, что по-настоящему крут. Гонконгская старая школа — это навсегда.
Не к осознанию ли собственной смерти двигался главный герой в «Русском ковчеге»? И кем он был: бесплотным голосом, взглядом? Автором? В «Сказке» он тоже мерещится. Наблюдатель, гравитация которого буквально искривляет окружающее пространство и приводит его в движение. Это сам зритель.
Кажется, что задача «Слова пацана» не в детальном воспроизведении, а в разрыве привычного шаблона проявления насилия на экране. Оно не причина и не следствие, а бич, порождаемый самим человеком невесть зачем.
И все же, есть что-то прекрасное и своевременное в том, что документальный сериал о музыке содержит в себе столько открытых слов о времени и его переменчивости.
Фильм «Ниша» — упругий и скачущий, как мячик, удивляет своей смелостью в идиотических, но знакомых сюжетах.
Мнительный романтик Бонелло «Предчувствием» манифестирует, что даже футуристичный эмоциональный аскетизм не сдержит истошного, почти животного воя. Зверь проснулся и весенней полон жажды. Одиночество — вот чего и вправду стоит бояться.
Скорсезе проделывает с историей, описанной Гранном, свой излюбленный трюк — присваивает ее в лучшем смысле этого слова.
В финале «Отпуска в октябре» камера следует за Светой неотрывно — чтобы потом отпрянуть и застыть от ее прямого взгляда на зрителя. Она идет дальше, а мы остаемся — больше не за кем следить. Героиня фильма сама заканчивает фильм, делая видимым присутствие зрителя, завершая игру.
Мне нравится, что «Королевство» с одной стороны крепко стоит на документальной почве, а с другой — имеет внятную художественную форму. В общем, хочешь-не хочешь — «Королевство» существует. Не только в фильме, но и за его пределами.
Эта история вписана в еще более универсальный сюжет непостижимости истины и никчемности инструментов ее познания. При всех этих древних основаниях его новизна, возможно, в человеческом достоинстве, с каким персонаж Сандры Хюллер проходит все стадии судебного процесса, зная и не зная, в чьих глазах, в чьем сердце совершается единственный, имеющий смысл и значение суд.
«Фрау» — терапевтическое кино в том смысле, что дает задаться вопросами самому. Терапия тут не в авторских выводах, а в том пути, что зритель проделает вместе с героями. Вытерев слезы и дослушав песенку про цветок «небывалый, что зовется мечтою не зря», хочется пройти этот путь снова.
