В прошлом году эта архивная лента была впервые продемонстрирована в рамках Берлинале. Теперь можно узнать, из-за чего о ней постарались забыть почти на 70 лет.
Сотканный из логических нестыковок, фильм, как, впрочем, и книжка, совсем плох как детектив.
Следуя завету Клода Ланцмана, считавшего запретным любое прямое отображение Холокоста, Петцольд не пытается найти образ и слово для того и тех, что стерты и уничтожены. Но в сочетании с техниколорным изображением, «нуарными» мизансценами, слишком контрастной мимикой актеров это производит странный эффект, к которому, вполне возможно, он стремился намеренно.
Путь к любви, как показал Спейдер в 1989 году в фильме «Секс, ложь и видео», лежит через свидания с собой и принцип «не лезть в душу, а разглядывать ее» в отношении партнера.
Вышедший в прокат между «Криминальным чтивом» и «Джеки Браун», «Крик» стал не только самым кассовым (на тот момент) фильмом ужасов, но и первым неприкрыто постмодернистским артефактом массовой культуры, спектаклем в квадрате, шоу, являющимся метафорой не жизни, но других шоу.
«Бархатная золотая жила» Тодда Хейнса — беллетризированная история глэм-рока 70-х с вымышленными персонажами, которые, как и события фильма, компилированы из наиболее впечатляющих сценических и личных жестов лидеров этого, в принципе, эстрадного явления, опрокинувшегося в стиль жизни для целого поколения.
Текст сокращен более чем наполовину, придворные лишены дара речи, из монологов вырезано практически все, что не касается непосредственных физических действий, а действия без мотиваций выглядят несколько бредово. Вздор начинается еще на уровне исходных обстоятельств…
Теперь в дефиците элементарная правда поступков и чувств. Если попросить рядового зрителя (нерядового, возможно, тоже) назвать лучшую отечественную love story XXI века, он окажется в тупике. Лично мой ответ отныне простой, дважды утвердительный: «Да и да».
Ей было бы логично расти вместе со своими героями, что ли. Но взрослеть не хочется, хочется быть молодым и подавать надежды, а значит «Да и да» так и остается каракулями на полях школьной тетради: Germanica is love.
«Духless 2», как и первая лента, — затея задорная, но подозрительная во всем, что касается не сути высказывания (кто ж станет спорить с тем, что воровать — плохо), но метода
Хартли снимал и снимает о том возрасте, когда не боишься перемен и думаешь, что все несправедливости на Земле можно решить с помощью книги и пистолета. Но как это часто бывает, мир приходит к равновесию и без нашего участия.
Каждую сцену «Иды» можно предугадать, и даже финал не вызывает положенного удивления, поскольку уже в середине фильма понятно не только то, что произойдёт в последней сцене, но и то, что в ней сделает оператор.
Поэтому, несмотря на сильную визуальную составляющую, «Под электрическими облаками» кажется произведением, не оправдывающим авторский замах. Режиссер рассуждает о сути Истории, цитирует Бродского и Паскаля, упоминает Малевича, усиленно ищет Смыслы, но заявленному уровню разговора не соответствуют ни поверхностные герои, ни вторичная архитектура здания, вокруг которого вертится история.
Режиссер безжалостной твердой рукой отжимает это все, утрясая пухлую макулатуру «Пятидесяти оттенков» до, примерно, лаконичной поэтики памятного хита Игоря Николаева «Пять причин», где боль следует лишь заключительным пунктом.
В этом фильме о религии почти не говорят о Боге: Ларраин не стремится показаться большим художником, ему вполне достаточно статуса ловкого формалиста с гражданской позицией (что часто оказывается к лучшему, и это тот случай).
Иранское государство, которое, как любое государство, знает только прямолинейную логику запрета, не способно на такую изобретательность и остроумие и потому обречено на проигрыш: даже если, упаси Аллах, ставки будут подняты и режиссёр отправится в тюрьму, это всё равно будет означать, что искусство победило.
Перечисление как метод заявлено самой структурой «Рыцаря кубков»: это колода карт таро (набор знаков, читай, как хочешь), а в меру поучительный тон точно соответствует диалогу Платона «Федр», его фрагменты звучат в фильме в исполнении великого Чарльза Лоутона.
Раз уж существует заданный формат «за/против», то выскажусь одновременно и за и против. И сразу оговорюсь, что, несмотря на нижесказанное, эта работа кажется мне одной из лучших в русском кинематографе последних лет, если не самой лучшей.
Зато остроумные диалоги и замысловатый параллельный монтаж, соединяющий воедино три разных периода жизни Тьюринга — его юношество и учебу в Шерборнской школе, военные годы работы в Блетчли-парке и арест в 50-х — насыщают пространство фильма необходимым напряжением и разглаживают все стереотипные стилистические складки.
Проблема репрезентация секса в русском кино по-прежнему не решена, как не решена и проблема вербализации эротического опыта в русской культуре вообще. «Пионеры-герои», хотя они и не целиком посвящены этой теме, продолжают линию, заданную Натальей Меркуловой и Алексеем Чуповым в «Интимных местах»…
Зайцев (как это все чаще случается в нашем кино) легко справляется с фактурой — ни быт городской окраины, ни игра юных актеров, ни диалоги, ни музыка на саундтреке не вызывают ни раздражения, ни протеста; они правдоподобны, легки и удобоваримы как для отечественной, так и для международной фестивальной аудитории.
Те, кто искал здесь французский «Твин Пикс» или True Detective, почешут в затылке и, наверное, снимут галочку «посмотреть-за-ужином-на-этой-неделе». «Малыш Кенкен» — это в лучшем случае игра в детектив; это пародия, причем двойная.
После поколения Хлебникова и Попогребского, чьи герои в основном мямлили, бубнили и заикались, а то и вовсе молчали, «Еще один год» выглядит в первую очередь как акт ликования, восклицание мальчика из пролога к «Зеркалу» Тарковского: «Я могу говорить». Ну что же — здравствуй, речь.
Хороший ли актер Ригган Томсон или все его достоинства — это руки-крылья и сердца пламенный мотор? Во-первых, это красиво, а во-вторых? Зачем нужен фильм, главное содержание которого — то, как он сделан? О чем нам говорить, когда мы говорим о «Бёрдмэне»? И зачем?
И только в финале вдруг становится очевидно, что это не об учителе, не о радости творчества, не об одиночестве. Это не сравнение двух несовместимых мировоззрений и не портрет гения, освещенного луной. Хотя и это тоже, все сразу. Но еще это редкая в наших краях история о заблудившемся повелителе вселенной.
