Накануне Оскар Алегрия трансцендирует остров, одним взглядом поднимет свой затопленный Китеж со дна. Послушный основному кинематографическому ремеслу — делать невидимое видимым, — остров в форме кинжала встанет из вод, чтобы садануть прямо в сердце, но это совсем не больно, а просто щекотно.
Основа «стального» сценария «Небесного тихохода» — беспроигрышный литературный текст диалогов.
Игра Козинского строится на сопоставлении: редкие вкрапления событий сегодняшнего, литературные цитаты; режиссер превращает действия, которые могут показаться бессмыслицей, в метафизическую серенаду вне понятия времени.
Решение строить триллер на априори неразрешимых моральных вопросах — может, и не самое дальновидное, но достойное уважения, хотя меньше всего тут верится как раз в гуманистический посыл.
В субурбии, в собственном доме, ставшем естественным продолжением капиталистической системы, мы в куда более глубокой яме, чем та, что роет себе в искусственном газоне Том.
Сильверстайн избегает скандальных диагнозов, не обостряет. Ее полнометражный дебют робок, осторожен и благоразумен, может, даже слишком. Но в том, что вопросы здесь остаются без ответа, чувствуется не только неуверенность дебютанта, но и простая житейская мудрость.
Фильм получился яркий, смешной и незаурядный — в него уместилась вся библиография британского классика, по сути это экранизация не книги, но писателя.
При всей своей любви к аналоговому изображению Палмасон отнюдь не винтажен.
От других социально-острых триллеров последних лет (например, лент Джордана Пила) «Охоту» отличает редкая мизантропия авторов и принципиальное нежелание занимать чью-либо сторону.
Диалоги, пожалуй, единственный изъян этого неторопливого триллера, переосмысляющего ходовой для хорроров сюжет с беременностью.
Удачнее всего маленькие подсюжеты, которые придают истории необходимый ей объём, — фрагменты чужих жизней, подсмотренные главным героем.
«Аутло» сделан размашисто, амбициозно и одновременно наивно, даже по-любительски, что, впрочем, его не портит.
У Гарроне остановившийся в своих метаморфозах Джеппетто готов деревом прорасти в рыбу покоя и сытости, питаться ее соками.
В фильме Кристиана Петцольда Берлин журчит. Главная героиня не зря напоминает своим слушателям, что даже название немецкой столицы произошло от слова «болото». «Ундина», смахивая вековую тину, показывает Берлин как город на воде.
Фильм, высмеивающий современный цифровой кошмар с интенсивностью чуть большей, чем прежде приходилось видеть у Лоуча и Пон Чжун-хо.
В фильме Декер много органики, слышен неизбежный при такой чрезмерной близости запашок человечности. Это кино о манипуляции и насилии, на которые порой обречены даже близкие люди, о том, что не бывает любви без страха и утомительного торга с самим собой, а искусства, похоже, не бывает без лжи.
Филиппа Гарреля принято считать режиссером, принадлежащим к романтической традиции. «Соль слёз», несмотря на сентиментальное название, — одна из его самых отрезвляющих, сухих, даже жестоких работ.
Образы так и останутся лишь дизайнерскими решениями, эффектный монтаж роднит фильм скорее с клипом, нежели кино, но трудно выкинуть эту броскую и не совсем удавшуюся картину из головы.
Все как обычно, создатели сериала в правильном ритме нажимают на эрогенные точки. Аудитория честно приоткрывает рот и старается дышать чаще даже не потому, что механическое раздражение работает, а потому, что хочется, в самом деле, получить уже это гребаное удовольствие, раз начали. Но что-то мешает. То ли слишком настойчивый массаж, то ли прозекторски-прохладные пальцы массажиста.
Опрятная коммерческая работа «Лёд-2» сделан по всем канонам толстокожего русского развлечения. Праздничный Петров в главной роли, доходчивый юмор, музыкальные паузы, расхожие истины в финале. Но что-то маячит за всем этим праздничным убранством.
Делать плакатное кино о вреде пропаганды — затея может и недальновидная, но по-человечески понятная в наше время кратковременной рефлексии и мгновенного реагирования на любые «триггеры».
Мальчик русский — безымянный пассажир на ковчеге, которому не нашлось пары, а может быть, даже и места, он едет зайцем. Но едет, плывет, а значит, на то есть высокий и непостижимый пока замысел.
Феллини зовет зрителя на прогулку, но не проводит ее. Гуляйте сами. Режиссер не будет вести вас под ручку и указывать, куда и как смотреть, а даст свободу — это ценнее. Его Рим — действительно открытый город.
За препирательствами главных героев, кульминацией которых становится влажная схватка на руинах Звезды смерти, следить интересно. Это мрачная романтическая опера.
Немногие современные экшн-фильмы могут похвастаться таким драйвом и умением удерживать внимание зрителя на протяжении всего действия.
