«Доктор Лиза» — это, что называется, крауд-плизер, кино, которое способно понравится всем. Оно эмоционально, понятно и непротиворечиво. Драматургов стоит поздравить с удачным соблюдением пропорций и стандартов.
Фильм Кауфмана — идеальный продукт для стриминга, его то и дело хочется перемотать и поставить на паузу, чтобы разобраться в происходящем.
На законы созданного им мира Нолан глядит свысока, так же наплевательски, как мы — на правила карантина. К 50 годам он умудрился впасть в великолепный старческий маразм, который всегда идет большому художнику.
В новом фильме женщина убегает, приближаясь к точке, откуда открывается грандиозная панорама на пространство несовпадения между тем, что выражают и что скрывают герои, в том числе, от самих себя.
Фильм мало что добавляет к биографии, уже рассказанной самой Ги в мемуарах. Зато в нем сделано другое, по-своему, не менее важное: смоделирована связь времен.
Экшн-сценами, снятыми от первого лица, уже никого особо не удивишь, но вкупе с выверенной постановкой, болезненной тактильностью и постоянным ощущением присутствия, это действительно впечатляет.
Основополагающие феномены местной жизни — нищета, безысходность, церковь, семейный вопрос — увидены без оторопи, порицания или нравоучительного самолюбования, а с живым интересом.
Во-первых, это красиво. В дневных сценах благостной жизни сквозь высокие деревья пробивается свет откуда-то из фильмов Джона Бурмена.
Эти бесплотные, незатейливые истории похожи на анекдоты, шаржи, сценки, наспех сделанные в карманном блокноте зарисовки, на хармсовские «случаи». Но все они противоречивы: грустно-комичные, напряженно-спокойные.
Накануне Оскар Алегрия трансцендирует остров, одним взглядом поднимет свой затопленный Китеж со дна. Послушный основному кинематографическому ремеслу — делать невидимое видимым, — остров в форме кинжала встанет из вод, чтобы садануть прямо в сердце, но это совсем не больно, а просто щекотно.
Основа «стального» сценария «Небесного тихохода» — беспроигрышный литературный текст диалогов.
В «Другой стороне ветра» экран монтируется со зрителями, одна камера с другой, цвет с черно-белой пленкой, широкий формат с академическим. Движение здесь — это движение во все стороны сразу, оно разрушает цельность восприятия и одновременно соединяет разрозненные фрагменты в некое единство.
Игра Козинского строится на сопоставлении: редкие вкрапления событий сегодняшнего, литературные цитаты; режиссер превращает действия, которые могут показаться бессмыслицей, в метафизическую серенаду вне понятия времени.
Решение строить триллер на априори неразрешимых моральных вопросах — может, и не самое дальновидное, но достойное уважения, хотя меньше всего тут верится как раз в гуманистический посыл.
В субурбии, в собственном доме, ставшем естественным продолжением капиталистической системы, мы в куда более глубокой яме, чем та, что роет себе в искусственном газоне Том.
Сильверстайн избегает скандальных диагнозов, не обостряет. Ее полнометражный дебют робок, осторожен и благоразумен, может, даже слишком. Но в том, что вопросы здесь остаются без ответа, чувствуется не только неуверенность дебютанта, но и простая житейская мудрость.
Фильм получился яркий, смешной и незаурядный — в него уместилась вся библиография британского классика, по сути это экранизация не книги, но писателя.
При всей своей любви к аналоговому изображению Палмасон отнюдь не винтажен.
От других социально-острых триллеров последних лет (например, лент Джордана Пила) «Охоту» отличает редкая мизантропия авторов и принципиальное нежелание занимать чью-либо сторону.
Диалоги, пожалуй, единственный изъян этого неторопливого триллера, переосмысляющего ходовой для хорроров сюжет с беременностью.
Удачнее всего маленькие подсюжеты, которые придают истории необходимый ей объём, — фрагменты чужих жизней, подсмотренные главным героем.
«Аутло» сделан размашисто, амбициозно и одновременно наивно, даже по-любительски, что, впрочем, его не портит.
У Гарроне остановившийся в своих метаморфозах Джеппетто готов деревом прорасти в рыбу покоя и сытости, питаться ее соками.
В фильме Кристиана Петцольда Берлин журчит. Главная героиня не зря напоминает своим слушателям, что даже название немецкой столицы произошло от слова «болото». «Ундина», смахивая вековую тину, показывает Берлин как город на воде.
Фильм, высмеивающий современный цифровой кошмар с интенсивностью чуть большей, чем прежде приходилось видеть у Лоуча и Пон Чжун-хо.
