Такой тип девушки-бретера редкий гость на российском телевидении, и в этом несомненное достоинство сериала.
Очевидно выпирающая идея инклюзивности подана изящно потому, что встроена в сюжет изначально и объединяет все три уровня повествования.
Возможно, это лучшее кино о путешествии во времени в XXI веке, хотя бы потому что путешествие во времени — это возвращение к воспоминаниям, где всегда было и будет детство, одна осень сменялась другой, а мама была такой же маленькой.
Утомительные моральные качели с харассментом героини, предательством лучшей подруги невыгодно отличают «Удовольствие» от «Пота» Магнуса фон Хорна — другого фильма из того же каннского отбора про тело как несчастье.
Взгляд Амин как будто намеренно лишен острых углов. Реальность «Суад» неподдельна и трагична.
На сегодняшний день всего лишь второй фильм Бойла выглядит как упоительный концерт-перформанс: музыканты фальшивят, забывают слова, их тошнит прямо на сцене. Но как грациозно и завораживающе они существуют! Так бывает только в молодости.
Фильм Коннолли — академический детектив о том, что иногда правду о прошлом лучше не произносить вслух. Никакой деконструкции, просто уставшие люди в сложной ситуации и блеклой действительности.
Если бы Папушадо шел до конца, он бы отказался от любых драматических излишеств, выпадающих из эстетики графического романа, и свел бы весь сентиментализм к функции. Но не хватило смелости.
Неоправданная халтура при амбициях семейного блокбастера. Впрочем, если новый «Джем» и должен был появиться, то как лишнее подтверждение тому, что Looney Tunes победят всех. Что им эпоха постмодерна?
Имморальная картина в том смысле, что она ставит под сомнение сами предпосылки «слишком человеческой» морали, стремительно уносясь к новому, иному, темному будущему с темным (не)логосом и темным этосом.
Смерть как основной двигатель сюжета пробуждает в Сэнди решимость взять себя в руки и научиться быть ответственным.
При всех бедах «Война» временами увлекательная подростковая фантазия с одной любопытной идеей: если сейчас кто-то и способен спасти человечество, то только поколение в муках кризиса среднего возраста.
При потенциале (рейтинг R, все дозволено, каждые десять минут одного из героев пускают в расход) и студийном карт-бланше (Netflix запустил сразу хоррор-трилогию) получаются догонялки в традиции «Скуби Ду» и оммаж детскому детективу.
Глупо было бы в чем-то винить Содерберга, его метод закостенел после возвращения в большое кино пять лет назад. Однако в прошлогоднем «Пусть говорят» было нервно и нежно, оттого особенно обидно, что автор взял курс на возвращение к формальным экспериментам.
При иносказательной амбициозности вариантов развития в «Ложноположительном» слишком мало, и сценаристка Глейзер выбирает самые очевидные.
«Джетлаг» — проморолик будущего сериала. Когда один из героев подметит, что по сюжету прошло полтора года (а внешне едва ли что-то меняется), отчаянно недостает титра: «Упущенное смотрите в расширенной версии».
Если в предыдущих частях ДеМонако воспевал дух рабочего класса, то в «Навсегда» он вернулся к исходной модели первой части — буржуазия в беде. Угроза равняет всех, закаляя толерантность к ближнему, что может тебя прикрыть от шальной пули.
Истории про мстящих женщин не то чтобы новы, но в последнее время мелькают на больших и малых экранах слишком часто для того, чтобы счесть это случайностью.
В итоге у Исо и Перлмана получилась ода трагикомичной обыденности, в которой хочется скрыться от всех ее «острых предметов» и колкостей.
«Черный понедельник» не то чтобы безвозвратно плох, но оставляет стойкое чувство усталости от всех этих бессмысленных упражнений в абсурдном и, как кажется, с каждым эпизодом приближается к истечению своего срока годности.
Четвертый сезон ощутимо, если не болезненно, отличается от предыдущих, и первые четыре уже вышедшие эпизоды заставляют усомниться в их удачности.
Вся эта образная конструкция работает, пусть и без блеска, — человеческая сторона Холстона — та, что не стремится превзойти самого себя и забронзоветь в форме идола консюмеризма, — почти неразличима и подавляется к тому же утяжеляющей ее нарочитой визуальной пресыщенностью.
«Женщина в окне» — это не столько компиляция, сколько мешанина из отсылок к десяткам художественных произведений, не образующих, однако, в совокупности ничего принципиально нового.
Если Иванов в романе занимается осмыслением истории с примесью сентиментальной ностальгии, то Талал и Подгаевский пересобирают привычный для советского кино жанр фильма про пионерский лагерь.
Кроме прямо артикулированных, простых, но важных истин о разнородности народа минишонка, сериал, как кажется несознательно, сообщает еще кое-что. Размышления об истории Америки, озвученные Джошем Картером, подменяются недвусмысленным ответом: история — это ложь победителей.
