Первую треть фильма сценаристы продолжают держать несуществующую интригу. Заодно живописуя инкассаторские будни, пропитанные тестостероном и гомофобными шуточками.
В «Отце» мы видим совсем не трагический, а сентиментальный вариант старости.
Режиссер предпочел демократический вариант — дать зрителю возможность, сопереживая истории, извлечь простые, но ценные уроки. Искру человечности можно высечь даже во мраке фанатизма и террора.
Фильм сам не знает, что он такое: агитпроповская листовка или левацкая «Алиса в Стране чудес», где места серпа и молота заняли осиновые колья, а в галерею парадных портретов предков Октавии затесалась картина кисти Малевича.
Увы, несмотря на все положенные взрывы, огонь, падающих с неба аистов и толпы, осаждающие присланные для эвакуации жителей Припяти автобусы, в этих сценах, сумбурных и путаных, не чувствуется ни масштаба трагедии, ни ее глубины.
Оба эти взгляда — детский и взрослый — в фильме идеально сбалансированы, поэтому он не теряет равновесия.
Удивительное дело, при переносе этих самых архетипов на российскую почву получается поучительная история о том, что стабильность превыше всего, а все, кого не устраивает статус-кво, как бы плох он ни был, либо натуральные психопаты, либо глупцы, поддавшиеся их дурному влиянию.
Сюжет в «Годзилле против Конга» носит рудиментарный характер и призван просто разметить точки, в которых монстры встречаются и дубасят друг друга.
В общем, с поправкой на цифровую эру творческий метод Карнахана прост: ножницы и клей, клей и ножницы. Возможно, он искренне хочет развлечь публику, но мостит ей своими благими намерениями дорогу в ад.
Фильм получился похожим на парадный портрет, лишенный полутонов и оттенков.
Но слишком многое в «Райе» кажется поверхностным, шаблонным, небрежным и лишенным внутренней логики.
Трудно сказать, худший ли на данный момент госпожа Лян режиссер мира, но она старается, очень старается, чтобы и о ней воскликнули критики: «Это так плохо, что уже хорошо!»
Как почти в каждой ее работе, здесь переплетаются узкие тропы авторского кино и проторенные, оснащенные ориентирами популярной киномифологии дороги масскульта. Но, вопреки соблазнам, режиссер сохраняет родовую идентичность польской школы, которая продолжает жить хотя бы благодаря лучшим в Европе актерам. Сохраняет и тот баланс между реализмом и абсурдом, физикой и метафизикой, который отличает искусство Восточной Европы даже в наши, не самые радужные для него дни.
«Дать дуба» — изумительная в своей анахроничности попытка воскресить дух кровавого маразма, который правил бал четверть века назад в фильмах Тарантино и братьев Коэн.
Кого в фильме «Зоя» нет, так это самой Зои, о которой как о человеке зритель узнает даже меньше, чем из официальных советских биографий.
Выйдя на экраны сейчас, фильм и вовсе выглядит приветом из другого времени, как будто не только его действие разворачивается в 1990 году, но и сам он был снят тогда же.
Почти безупречно выстроенный триллер с несколькими ловкими сюжетными твистами. Жанровая оболочка позволяет фильму не превратиться в проповедь, но при этом весьма недвусмысленно донести до зрителя свои идеи.
Забавные детали не дадут заскучать тем зрителям, чей возраст ближе к шести, пока взрослые, в очередной раз угодившие в ловушку «детского мультика», мучительно осознают смысл собственного существования.
Это взрослый, вдумчивый сериал, в который режиссер заложил идею о том, что не все в жизни подвластно человеку.
Лишившись опоры в виде песен Дэвида Боуи, авторы фильма пустились во все тяжкие, предложив зрителю сразу несколько версий формирования личности героя: наследственную шизофрению, превратности музыкальной индустрии, отношения героя с женой Энджи.
Просмотр фильма состоит в томительном ожидании, когда два подсюжета наконец встретятся — чтобы в очередной раз услышать предупреждение о том, что надо беречь Землю, ведь другой (в реальности, а не в кино) у нас не будет. Оно, конечно, всегда полезно, но к финальным титрам смерть от скуки кажется куда более реальной перспективой, чем экологическая катастрофа.
Если расовое самосознание и этническое достоинство у экранной Ма хранятся в подсознании, зато в стихийной целостности, то участники ее «банды» воплощают разные их аспекты.
Надо было сильно постараться, чтобы, имея такую сюжетную основу и такой актерский состав, создать зрелище, которое вообще не трогает музыкально, каждый кадр и каждая нота которого — привет из прошлого века.
Создается впечатление, что все эти люди — и артисты, и персонажи — настолько устали от самих себя, что и шутят, и ссорятся как-то натужно, по сотому кругу перебирая одни и те же темы.
Осторожные попытки сатиры тут не главное: в конце концов, это праздничное кино, и главная его задача — хорошо сочетаться с елкой и мандаринами.
