Это совершенно сладостное произведение женской режиссуры, безупречный экранный аналог женского романа.
Фильм Лурмана по своей культурной аранжировке представляет не рутину, а новый виток в развитии мюзикла. Жанра, который родился, когда в кино пришел звук, испытал ренессанс вместе с цветом и широким форматом, а потом долго агонизировал.
Что касается картины Мериджа, то вот она-то уж вряд ли достигнет вампирского эффекта бессмертия. Зато Уилем Дефо может рассчитывать, ежели посетит очередной Московский фестиваль, поиметь премию Станиславского. Ведь он, надо полагать, не натуральный кровосос, а значит, овладел искусством монструозного перевоплощения ничуть не хуже Джека Николсона.
В сущности, чтобы испытать от фильма полный кайф, зритель обязан влезть в кожу героя, испытать боль от татуировок, азарт охотника, чующего рядом дичь, неутолимую жажду мщения. Такое нечасто случалось даже в классическом кино, но в данном случае вам предлагают сильнодействующий допинг.
«Реквием…», в сущности, не представляет собой ничего особенного ни по форме, ни по содержанию, зато в нем есть какая-то приятная противоречивость: он одновременно предостерегает против опасности и подталкивает к ней.
Лопушанский — впервые — не навязывает простую истину зрителям. Он заставляет их шаг за шагом проходить тот же путь, что проходят его героини. Кажется, он сам не решил, нужны ли воспоминания ему самому. И подобная, такая понятная человеческая нерешительность оборачивается сильнейшим режиссерским козырем.
Он, словно какой-нибудь Кокто, насыщает свои фильмы мистикой совпадений, игрой рока в форме случайности. Он не боится поэзии и даже пафоса. Он, немец, наследник французского поэтического реализма и новой волны, но также восточноевропейского кино. Не только Тарковского, но и Кесьлевского.
Картину Анно, которую смело можно включить в список самых увлекательных фильмов о войне не в последнюю очередь потому, что собственно батальных сцен в ней довольно мало… Строго говоря, фильм Анно совсем не про войну, он про двух людей, соединенных фатальной связью и знающих, что разорвется она только тогда, когда один из них убьет другого.
Фильм производит впечатление не слишком остроумного анекдота, рассказанного к тому же абсолютно монотонным голосом.
Фильм энергичен, целеустремлен, следов кризиса нет и в помине. А если есть, то он и стал внутренним сюжетом фильма.
И мне сценарий понравился именно тем, что там нет сцен, как Бунин мучительно ищет точный эпитет, которым бы он вломил большевикам и советской власти с неподражаемым мастерством русского классика, а сделана попытка воспроизвести человека в очень сложной эмоциональной ситуации»,- сказал Смирнов, сыгравший Бунина не то что без пиетета, не придав своему персонажу особого величия, а вовсе даже изобразив его неуравновешенным и заурядным, издерганным и желчным пожилым господином.
А для «Гладиатора», если хотите знать, сто английских инженеров и двести мальтийских рабочих 19 недель строили на Мальте Колизей. Который в результате не отличить от настоящего компьютерного симулякра. Велик все-таки человеческий разум.
Несмотря на условность циркового мира, фильм привязан к «реальности» на очень важном уровне актерской типажности.
Хоть и не существует в природе вещей, о которых нельзя было бы пошутить, но существуют вещи, о которых получаются преимущественно туповатые, бессильные шутки.
Фильм Мендеса говорит о том, что, несмотря на свободу нравов, ничто по существу не изменилось в мире по крайней мере со времен Чехова.
Тяжеловесной конструкции «Матрицы» явно не хватает коэновской элегантности.
Рискуя остатками правдоподобия, авторы фильма озабочены только тем, чтобы преступным бесчинствам сопутствовала полная безнаказанность.
Если уж проводить аналогии между Луциком и американцами, то не с Тарантино, а с классиком вестерна Джоном Фордом. Благодаря ему многократно похороненный американский киномиф стал тем, чем мы его знаем сегодня.
Есть забавная музыка и остроумная операторская работа. Нет лишь искры — все только потрескивает и шипит.
Мы наблюдаем «Игру» просто как игру. Потому что живем, увы, куда увлекательнее американской статистической человекоединицы.
Последовательность аткинсоновых гэгов нанизана на фабулу иронико-сатирическую. Над кем могут смеяться англичане, вообще европейцы, как не над Америкой?
«Сирота…» действительно напоминает деликатные рязановские комедии о людях, в которых главное — безусловная положительность и ненавязчивая неудачливость.
Единственный и роковой дефект нового фильма Бессона: решительно никто из героев не вызывает никакого сочувствия. Никиту и ее приятелей было жаль. Леона-киллера и опекаемую им девочку было жаль. Отдельного человека всегда жаль. А вот инопланетян, галактики, даже, страшно вымолвить, человечество в целом — никогда.
Сочетание классики и современности всегда было надежным средством большой идеологии. Идя навстречу запросам 90-х, Стоун примирил соцреализм и психоанализ, Шекспира и Максима Горького, лаковую эстетику парадного портрета и направленный монтаж Сергея Эйзенштейна.
Как ни покажется странным, именно отступления от высот философской притчи, лишая фильм литературности, делают так, что (при всех просчетах, а иногда и откровенной пошлости, как-то явления убиенного Меньшикова Бодрову-сыну) его можно смотреть серьезно.
