Лариса Садилова — единственная из хороших режиссеров, кто за долгое время отважилась снять кино не про мафию, богему или ментов, а про женщин, с утра до вечера выщипывающих птичьи перья, а по ночам пытающихся устроить свою личную жизнь.
Самое забавное, что в фильме хромает именно то, за что его наградили на испанском курорте, — а именно сценарий.
Штампов бояться — в кино не ходить. Только слабые режиссеры пишут историю с нуля, сильные, к которым, без сомнения, относится и Джон Ву, адаптируют привычные схемы к собственному стилю. И «Говорящие с ветром», как ни странно, не менее «вушный» фильм, чем прославленные «Убийца» или «Плата за жизнь»…
И все же самая большая загадка «Любовника» — это его режиссер Валерий Тодоровский. Давно ясно, что он умница и профессионал, но каждый раз, начиная с «Подмосковных вечеров», возникает и остается без ответа вопрос: как понимать его аккуратно выстроенные и отчужденные киноконструкции? В «Любовнике» все сделано вопреки…
Религиозные ассоциации с библейскими семейными сценами между Авраамом и Исааком, Каином и Авелем утяжеляют «Проклятый путь», без того увесистый, как кирпич, и способный претендовать на звание самого нудного, хотя и самого изысканно снятого гангстерского фильма.
Беда в том, что такую эзотерическую стихию, как безумие (и войну как его разновидность), режиссер изображает со стороны. В фильме катастрофически не хватает «здорового» взгляда на безумие изнутри, который обязательно вводили в свои психодрамы Форман (Forman) или тот же Фуллер. В его отсутствие безумие сводится к набору аттракционов, каталогу эксцентричных, отталкивающих жестов, уродств и истерик.
Лучше было бы и создателям «Олигарха» вовсе даже не знать имени Бориса Березовского, чей витающий над фильмом образ, с одной стороны, повысил его ценность как историко-публицистического произведения, но с другой — сильно обесценил его как художественный вымысел, блекнущий в сиянии харизмы реального прототипа.
Гнилое дело сравнивать роман и экранизацию, но все же. Внятную и жестокую книгу Юлия Дубова режиссер превратил в такую мешанину невнятных и необязательных эпизодов, что встает вопрос о его профессиональной состоятельности.
По-моему, ничего неприличного в том смехе, который вызывают фильмы Ким Ки-Дука, нет, поскольку это смех чисто нервный — инстинктивное сопротивление методичным попыткам режиссера свести зрителей с ума.
Режиссеру очень хотелось понравиться всем и сразу. Впрочем, это не отменяет того факта, что в России создан достойный кинематографический продукт, вполне кондиционный для «Оскара». А упрекать автора «Караула» и «Чекиста» за излишнюю гламурность несправедливо: таков общий вектор движения многих и многих enfant terrible европейского кинематографа.
Если бы «Проклятый путь» был для Сэма Мендеса кинематографическим дебютом, то лучшего, наверное, и желать было нельзя… Но Сэм Мендес попал в ловушку, обычную для блестящего начала, когда любое продолжение кажется хуже старта.
Эту страшную историю с плохим концом создатели фильма «Код „Энигма“» подменяют нудной историей с концом хорошим, в которой мыслительный процесс выглядит как нечто неописуемо скучное и утомительное.
«Госфорд-парк» — насмешка над детективными канонами, стилизация под детектив для тех, кто детективы в принципе не любит и не воспринимает их как загадки для ума, а если читает Агату Кристи, то единственно ради атмосферы и психологических портретов.
Уж не знаю, каким чудом Уэллс удержался от морализаторства и снял в результате первую за последнее время сказку без претензий на величие. А ведь именно этот грех испортил и «Властелина колец», и «Звездные войны». Плюнув на идеологию, бывший аниматор Уэллс сконцентрировался на визуальных эффектах, внятности и краткости происходящего.
Лирик и комедиограф Дыховичный, смеясь, расстается со своим прошлым. Но смех получается сдавленным, а комедия перерождается в фарс.
В обращении с кинокамерой не нужно много денег — нужно правильное устройство головы. Эти прекрасные истины слишком редко подтверждаются на практике, чтобы пожалеть 200 рублей за такое подтверждение.
Если бы он был снят традиционно, то выиграл бы в качестве, но не попал в «Книгу рекордов Гиннеса». Хотя присутствие фильма в этой энциклопедии курьезов не может искупить чувство недоумения и даже стыда за режиссера.
Все равно 150-минутный фильм потребует от зрителя почти такой же выносливости, как боксерский матч в восемь раундов.
Рождается головокружительное ощущение, что ты смотришь вроде бы все ту же довольно понятную историю, только все ее компоненты вдруг перевернулись вверх ногами и стали выглядеть совершенно иначе
В фильме все очень качественное — от актерских работ до спецэффектов. И все очень обыкновенное, типовое: погони, драки, разговоры. Читая Толкиена, каждый представляет себе что-то свое. Наблюдая самые дорогие и красивые спецэффекты, все видят одно и то же. Так что если толкиенисты в чем-то и могут упрекнуть постановщиков фильма, то не столько в искажении толкиеновской реальности, сколько в том, что необыкновенная книга превратилась в обычное кино.
Если экранизацию Роулинг все дружно и заслуженно поносят, то с «Властелином колец» все стало понятно в первые же дни проката — это безусловный триумф.
Единственное, что понятно из этого запутанного триллера,- что пластическая хирургия достигла в Америке значительных успехов, а вот психиатрия — пока отстает.
Получилась живая энциклопедия всего мирового кинематографа середины прошлого века. Вспоминаются как самые классические фильмы, так и самые новаторские: ведь «8 женщин» для Озона — столь же откровенное авторское высказывание, как «8 1/2» для Феллини.
Это совершенно сладостное произведение женской режиссуры, безупречный экранный аналог женского романа.
Фильм Лурмана по своей культурной аранжировке представляет не рутину, а новый виток в развитии мюзикла. Жанра, который родился, когда в кино пришел звук, испытал ренессанс вместе с цветом и широким форматом, а потом долго агонизировал.
