Смотреть «Хардкор» — это как смотреть на мир в лобовое стекло автомобиля, несущегося под триста километров в час, зная, что рулишь не ты. Странно видеть претензии некоторых критиков, осуждающих этот технически новаторский фильм за то, что он не драма.
Остается предположить, что в прокат случайно попала черновая, косноязычная, не смонтированная как следует версия фильма. «Бэтмену против Супермена» вопиюще не хватает какого-то важного связующего элемента. Может быть, Карлсона? В отличие от Чудо-женщины, министра обороны и джихадистов, его появление было бы мотивировано: без него троица величайших летающих героев неполноценна.
Сток становится альтер эго Корбейна, и в этом главная ловушка. Режиссер Корбейн влюблен в историю, как фотограф, и концентрируется на деталях, которые на самом деле не так уж и важны. «Жизнь» идет своим чередом без ярких всплесков, это ровная драма, в которой главные увлечения Дина после кино, гонки и спортивные автомобили, к сожалению, остаются за кадром.
В реальность «Контрибуции» верится с трудом. Не потому, что это кино, наконец-то снятое на «Ленфильме». А потому, что это «ленфильмовское» кино, которое хочется «пощупать руками». И в прямом смысле слова: похоже, съемки стали праздником сердца для студийных мастеров. И в переносном: столь же осязаемы, «вещны» и гул истории, и характеры.
В реальном мире, где сами новостные сводки напоминают остросюжетный блокбастер и где мировая история молниеносно перекраивается прямо на глазах, фильмы, подобные «Падению Лондона», вместо самодостаточного высказывания оборачиваются бесполезными стрелялками на вечерок. В этом смысле будет вполне достаточно и старого доброго Джеймса Бонда.
В художественном мире Сокурова нет актуальной политики. Ценность, которая важнее сиюминутных интересов и способна скрепить недружное человеческое семейство,- это культура. Только она одна.
При всем сочувствии производственным «родовым схваткам» фильма можно констатировать, что бывают картины и скучнее, как, например, любой фильм с Заком Эфроном. Однако в «Джейн берет ружье» есть и еще один жирный плюс — так круто в ковбойской шляпе из актрис нашего времени мало кто смотрится, Натали Портман она чертовски идет.
Миндадзе теперь окончательно ушел от абдрашитовского реализма: он движет действие не характерами, а затылочными «прицельными» планами, эмоциональными порывами, отчаянными жестами, похожими на ритуальную поэзию и молитву. Он наводит фокус своей оптики на параноидальную эпоху, которая не раз повторялась в истории человечества и про которую потом говорили «завтра была война».
По сути, «Милый Ханс, дорогой Петр» — фильм о том, что человек в этом мире чувствует себя как немец в сталинском СССР накануне войны. Очень неуютно. Но жалеть его особенно не стоит. Он, человек, это всецело заслужил.
В конце концов мы полностью погружаемся в синефильское марево: в нем стирается грань между консервативным обществом середины прошлого века и современным, в котором поэтапное превращение братьев Вачовски в одноименных сестер воспринимается как эстетический и светский курьез, а вовсе не как общественно-моральная проблема.
Здесь все так красочно, живо и вкусно, что хочется сразу же купить билет в этот удивительный город, и желательно — в один конец.
«Цезарь» начисто лишен серьезности, его явно вдохновила время от времени благоволящая Коэнам легкая муза. В фильме практически нет злости, тяжелого сарказма, экзистенциальной тоски, определивших настроение «Фарго», «Старикам тут не место» и других признанных шедевров братского дуэта.
«Тряпичный союз» сигнализирует о том, что пришло следующее поколение одаренных кинематографистов, которые многое хотят и уже многое умеют. Однако пришли они далеко не в ту вольготную жизнь, что их предшественники. Вот почему появление в кадре слогана «иностранный агент» или «против всех» выглядит условным знаком, намекающим на то, что картину можно рассматривать и как политическое высказывание.
Ругать фильм Дэвиса не хочется — смотреть его все равно что читать большой классический роман о том, как последовательно, под гнетом обстоятельств, сгорает человеческая душа. Без шероховатостей не обходится, но скучно точно не будет.
Режиссер Эли Важеман под громкой вывеской «Анархисты» показывает всего лишь историю увлекающейся инженю, ставшей анархисткой из любви к брату, и полицая, прикидывающегося анархистом из любви к деньгам, которая неумолимо скатывается в мелодраму, не слишком соответствующую идеям Прудона и Фурье о свободной морали.
На спецэффектах, в создании которых участвовали люди из команды последнего «Безумного Макса», явно не экономили, хотя временами все эти гигантские огнедышащие змеи и смертоносные скорпионы очень напоминают «Битву титанов». Интересно, что кинематографисты попытались хотя бы схематически изобразить загробное царство и экранизировать такое неуловимое явление, как хаос, обычно от боевиков про узурпацию власти, пусть и мифической, такой глубины не ждешь.
Трамбо редкостно повезло: он вернулся в Голливуд. Знал бы, что там его поджидает Роуч, может, и передумал бы.
Возможно, ядовитый идиотский разнос — нужная встряска для индустрии, от которой уже устали даже сами дизайнеры, неспроста устроившие повальный исход из модных домов.
Очевидно, что создатели хотели «поженить» комедийную мелодраму с зомби-хоррором. Когда герои не месят очередного ходячего мертвеца, фильм возвращается на рельсы костюмированных картин в духе BBC с идеальными английскими лужками. Сцены недомолвок и флирта, как ни стараются выглядеть серьезными, все равно оборачиваются высокопарной пародией — без смеха это кино воспринимать нельзя
Клинический (и к тому же патологически болтливый) идиот, которого не принимают за супергероя, а который и есть натуральный супергерой,- это действительно тонизирующее зрелище.
Похоже, что для Джоли режиссура выполняет функцию сеансов психоанализа. Она от души копается в проблемах своих героев, интересных ей одной, и пытается выжать из невыносимого молчания трагедию древнегреческого пафоса. Как эта женщина умудрилась уговорить сниматься в величайшей тягомотине последней пятилетки знающего толк в хорошем кино своего мужа Брэда Питта, остается загадкой.
«Танцующий в пустыне», не попади он во внешнеполитический контекст, смотрелся бы просто как очередная эмоциональная мелодрама, в которой нет ни экшена «Операции „Арго“», ни шокирующих подробностей документалистики. Однако он акцентирует внимание зрителя на том, что вообще-то, несмотря на мудрые официальные речи седовласого и внешне весьма благообразного иранского лидера, внутри страны продолжают сохраняться внушительные противоречия и нарушения прав человека.
Зачем вообще Бей взялся за кино об этой, объективно, даже не позорной, а сюрреалистически идиотской истории? Исключительно из соображений высокого искусства. Бею ужасно хочется стать новым Ридли Скоттом. Скотт ведь тоже снял один из своих лучших фильмов «Падение „Черного ястреба“» о еще более мужественном провале американского спецназа в Сомали.
«Девушка из Дании» оставляет острое впечатление, что бесполые золотые истуканы, выдаваемые Американской киноакадемией, волнуют постановщика куда более, чем биография отважной и несчастной Лили Эльбе.
Режиссеры считают, что они не должны принимать чью-либо сторону, понимать, кто танцует лучше, кто — хуже, и вообще разбираться в балете. Похоже, главное для них — уникальность фактуры, реальность жизни искусственного театрального мира. То, что так цепляет любого зрителя.
