Вдохновившись собственными родными и близкими, режиссер рисует довольно беспощадный портрет современной семьи, с вивисекторской точностью отмеривая черный юмор, сентиментальность, философские дилеммы и элементы социальной сатиры.
Как вывернуться из дихотомии добра и зла, итальянцы придумали быстро. Что взять с героя, если он изначально мертв, как безусловно символически мертв Джанго со своим гробом на веревочке, приносящий смерть всем женщинам, которые его любят.
И впрямь забавно, пусть даже и экранные два часа непропорциональны для капустника. Но сквозь порой натужное легкомыслие проскальзывает нечто более глубокое, пусть и банальное.
«Холли» по первым кадрам вроде бы снова обещает довольно дискомфортное зрелище: речь опять пойдет о неблагополучных семьях, школьном буллинге и бедности. Однако фильм, несмотря на тревожный саундтрек и неотвязное ощущение, что сейчас случится что-то плохое, оказывается на удивление спокойным, а иногда даже умиротворяющим.
«Одинокие волки» тоже напоминают ленты, в которых снимались Фрэнк и его «Крысиная стая», где артистам было позволено просто быть собой и хорошо проводить время сообща, а зрителям — получать от этого удовольствие.
Новая счастливая жизнь Хеллбоя на границе между нашим миром и преисподним снова откладывается.
Южнокорейское кино умеет знатно повышать ставки, возгонять градус напряжения. Каждый новый поворот сюжета усиливает его сюрреалистичность, доводит до абсурда то, что начиналось как в общем-то банальный триллер.
Авторы фильма отличаются меньшим человеколюбием, чем Дюма: положительных героев у них почти нет, и никто не получает награду за свою честность и доброту. Однако сам Эдмон Дантес все-таки успевает остановиться в шаге от окончательного падения в бездну.
При этом, высмеивая и осуждая потребительское отношение к женщинам, Фаржа использует столь же эксплуатационный подход.
Главное отличие от российского оригинала тут состоит в интонации.
Нет здесь и умиления зверушками, которые честнее и чище людей: Гуань Ху, безусловно, сочувствует своим четвероногим персонажам, но смотрит на них, как и на двуногих, вполне трезво.
Присутствие Чон До-ён на экране компенсирует отсутствие саспенса, до поры до времени вопиющее.
Если у главного героя картины в финале все-таки получается повзрослеть и двинуться дальше, то ее авторы продолжают топтаться на месте, застряв на давно погасившей огни дискотеке девяностых.
До поры скрепы, как им и положено, побеждают, но что будет дальше — Филип Дик его знает. Пока же, предупреждают авторы фильма, автоматическое обновление ПО на устройствах лучше отключить, от греха подальше.
Про логику, правда, лучше забыть сразу: например, объявленный в розыск Ларго, которого знает в лицо весь мир, спокойно перемещается из страны в страну на личном самолете, а также без счета тратит деньги, потому что арестовать его счета никто не догадался.
Сам фильм при этом наглядно доказывает, что без души вполне можно существовать и бодро передвигаться, а в финале авторы, разумеется, оставляют лазейку на сиквел: ведь загробная жизнь тем и хороша, что никогда не заканчивается.
Самая главная сценарная проблема — это сам остров.
Ни сюжет «Бордерлендс» в целом, ни отдельные мизансцены и диалоги не назовешь блестящей работой. Все это мы уже где-то видели и слышали.
Как часто случается в новом российском кино, жизнь героев здесь максимально оторвана от реальности.
Новый фильм исправно следует траектории, заданной двумя предыдущими: герой борется с правонарушителями с помощью доброго слова и мощных кулаков, а картина успешно собирает деньги, открывая возможности для еще одного сиквела.
Москва-1980 выглядит вполне себе праздничным и беззаботным городом. Хроникальные кадры успешно, до ряби в глазах сочетаются со стилизованными съемками.
Особую прелесть этой бескрылой, лишенной внятного финала и какого бы то ни было смысла поделке придает то, что над ней работали аж пять сценаристов: Михаил Константинов, Роман Штых, Армен Ананисян, Евгений Вихарев и Никита Еллинский. Поистине страшно представить, какой мозговой штурм им пришлось совершить.
Фильму не всегда удается соблюсти хрупкий баланс между темами масштабными, как поколенческие и национальные травмы, и более интимными, как отношения родителей и взрослых детей: Юлия фон Хайнц то работает тонко и деликатно, то вдруг скатывается к плакатным упрощениям.
И как будто мало было ей сексизма, тут еще и заморозки, мужнины долги и Наполеоновские войны. Все эти неприятности Барб-Николь с успехом преодолевает, однако тому, как именно она это делает, в фильме уделяется минимум внимания.
Неплохо, но не более того. Блеск и нищета современного кино, оказавшегося в плену политкорректности, заслуживают сатирического взгляда, однако добродушным насмешкам Дюпье недостает энергии и злости.
