Он все равно великий, хотя и снял скучное кино, в котором все неправда — от идеи трезвости перед концом света до предложения позвонить по скайпу родителям и бывшим женам. Ведь совершенно очевидно, что в последний день на Земле мы все будем постить котиков в фейсбуке.
«Космополис» Дэвида Кроненберга рисует картину тотальной импотенции капиталистического общества, где даже ленинская формула революционной ситуации перевернута: теперь уже низы не могут, а верхи не хотят.
Все это было бы адски интересно, будь в «Красных огнях» хоть какая-нибудь режиссура. Но сценарист и постановщик Родриго Кортес умеет только взрывать осветительные приборы и мебель ломать.
«Последняя сказка Риты» — действительно сказка, но вместе с тем макабрическая декадентская комедия в шляпках и декорациях тотальной разрухи. Женщины в ней умирают не только от любви (или нелюбви), но и от курения.
Фильм Андрея Прошкина впечатляет тщательностью проработки деталей. Речь не об исторической достоверности, а о плотности фантазий.
Хочется прямо и попросту сказать, что это очень хороший фильм. Человечный, уютный и трогательный. История в нем нарочито простодушна, но это простодушие благородно.
Следить за нарядами персонажей гораздо веселее, чем за сюжетом. А половина претензий к фильму отпадает, если смотреть его как секс-комедию, в которой все поженятся.
«Белоснежка и охотник» — типичное чудовище Франкенштейна, ходячий труп фильма, бестолково собранный из кусков других фильмов и обильно смазанный спецэффектами, чтобы не было заметно, как скрипят швы.
Поэтому «Диктатор» больше других фильмов Саши Барона Коэна похож на кино (хотя снят тем же Ларри Чарлзом, который делал «Бората» и «Бруно»). Это уже не цепочка отдельных неполиткорректных скетчей, а настоящий сюжет, к тому же мелодраматический. Шутки по традиции идиотские (при этом их хочется всем пересказывать), а история неожиданно неглупая.
Ева Грин устраивает бурю и натиск со спецэффектами и без. Она главная звезда «Мрачных теней», роскошная, хищная, смешная и неожиданная. В этой роли есть все, что вы хотели знать о блондинках, но боялись спросить. Плюс разбитое сердце, твердое и хрупкое, как фарфор.
Суперкинокомикс «Мстители», несмотря на размах и амбиции, хочется воспеть не за батальные сцены, а за домашний уют. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», — как бы говорят нам супергерои, состоящие на службе империи комиксов Marvel.
Полфильма утешаешь себя тем, что это, наверное, пародия, не смешная, но довольно изысканная. На малобюджетные вампирские хорроры, на романтизм и прочую готику с декадансом. Культурная шутка классика, отошедшего от больших форм и мастерящего скромные камерные вещицы не для продажи. А потом становится страшно. И это не тот страх, который должен быть в кино про вампиров, про ведьм или даже про белую горячку.
Теперь он Защитник. Иной и прежний, Джейсон Стэтем идеально соответствует новому титулу. Невероятным усилием воли он заставляет свой взгляд на секунду потеплеть и даже как бы увлажниться. Ведь рядом с ним 12-летняя китайская девочка. Все лучшее — детям. А Стэтем лучший.
Батальное кинополотно «Морской бой» продолжает славную голливудскую традицию фантастического ура-патриотизма. Разумеется, баталия идет с несусветным грохотом. И американские моряки, и космические железяки палят из всех орудий так, как умеют разве что россияне, ухнувшие месячную зарплату на новогодние петарды.
Съемка — нарочито отстраненная, на средних и общих планах, часто со спины: Остлунд так убедительно создает иллюзию объективности, что Play пригласили на фестиваль документального кино.
«Сердца бумеранг» — не поэтизация, а скорее оправдание обыденности. Ценной не потому, что герой может в любой момент умереть, а потому, что сама она застигнута в момент исчезновения, истончения, перехода в чужое воспоминание, которое тебе позволяют присвоить, пока не кончится пленка.
Немного странно, когда они пытаются разговаривать: в сущности, «Рейд» — немое кино. В нем нет действующих лиц, а есть лишь тела, действующие с чрезвычайным проворством. Даже некоторые крупные планы словно бы заимствованы из арсенала ранней комической: злодей с мачете вращает выпученными глазами так, будто только что гонялся за ловким Чарли Чаплином, а не порубил двадцать пять человек в капусту.
На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что «Милый друг» — негодный фильм. Это не так. Вернее, не совсем так. Несмотря на старомодность решений, функцию экранизации, злободневно интерпретирующей классику, он все же выполняет. И тут стоит отдать должное исполнителю главной роли Роберту Паттинсону, которого принято ритуально поругивать за ходульность игры, припоминая популярную сагу о романтически настроенных вампирах.
В критические моменты изображающий главного олимпийского бога Лайам Нисон делает какие-то напряженные пассы руками, вместо того чтобы метнуть нормальный спецэффект. Такие же пассы делает Аид (Рэйф Файнс) — помогает. Хочется верить, что режиссеру Джонатану Либесману больше не дадут снимать кино про богов и героев. Мутанты черепашки-ниндзя — вот его масштаб.
В отличие от адской клоунады «Мачете» в «Бомже с дробовиком» есть какое-то щемящее чувство последней шалости. Не то чтобы это кино было без огонька и без задоринки. Но в самой оголтелости тут ощущается бессилие людей с умом, фантазией и художественным чутьем переплюнуть тех, кто начисто лишен и первого, и второго, и третьего. В сегодняшнем киномире «Бомж с дробовиком» кажется не последним кругом жанрового ада, а печальной забавой эстетов
Сюжет бестселлера Сьюзен Коллинз, которому аккуратно следует экранизация, конечно, взят на фабрике готовых сюжетов. В «Голодных играх» режиссер Гэри Росс сумел удержать историю о реалити-шоу на выживание в диетических рамках и при этом сделать неглупое кино.
Индия — благодарная модель для фотографа и кинооператора, ей не слишком мешает даже шаблонный сюжет романа «Эти дурацкие вещи», по которому снят»Отель «Мэриголд». Герои слегка чудят, ведь это комедия. Исправляют ошибки молодости или получают второй шанс, ведь это мелодрама. Избавляются от предрассудков, ведь это кино, снятое британцами в бывшей колонии.
Правило жанра — выжить должен хороший, а плохие друг друга перебьют: в чистеньких, дизайнерских и, несмотря на всю предсказуемость, вполне увлекательных «Голодных играх» так и происходит.
Смотреть этот фильм трудно, потому что он настойчиво утверждает, что не только последний, но и великий. Не оставляет зрителю права на сомнение (ну, может, все-таки не совсем великий? — нет, совсем и окончательно). Поэтому «Туринскую лошадь» либо безоговорочно принимают, объявляя гениальной, либо так же категорически отвергают, обвиняя Белу Тарра в позерстве.
Битва гномов с марионетками, которых дергает за нитки королева, стоит десятка батальных сцен из свежих голливудских блокбастеров просто потому, что придумана принципиально иначе, поперек всех сложившихся клише. Так изящно использовать современные спецэффекты для создания театральной условности не получается сегодня даже у Тима Бёртона.
