Финальная часть «райской» трилогии знаменитого австрийского кинорежиссера оказалась самой легкой, несмотря на тучность героини.
В «Элизиуме» сколоченный кувалдой сюжет нужен лишь для оправдания антуража, тоже не слишком оригинального и рассказывающего главным образом о том, какие фильмы любил в детстве режиссер.
С одной стороны, комический эффект уже не тот, сюжетообразующие шутки неизбежно повторяются. А с другой — продолжение комедийного боевика вышло даже пободрее первой экранизации комикса «РЭД»…
Это кино бодро лопочет на языке популярного жанра, но сохранило обаятельное простодушие, за которое можно легко списать отдельные несуразности. Хотя кто его знает, может, это на наш взгляд нелепица, а на самом деле режиссеры Хуан Карлос Манеглия и Тана Шембори показывают суровую правду жизни.
Трудно придется тем, кто не помнит предыдущих серий, т. е. не смотрел каждую раза по три. Без знания деталей, доступного только фанатам, в «Росомахе» провисает большинство мотивировок.
Нет дыма без огня. И все мы время от времени чувствуем что-то такое. Отчего-то скрипят ведь полы, воет что-то под крышей, дверями стучит, а занавески-то как шевелятся — мама дорогая! Есть ли все это в «Заклятии»? А то! Но если в совсем уж копеечных «Паранормальных явлениях» этим все и ограничивается, то «Заклятие» честно мобилизует все возможности мистического хоррора.
«Штурм Белого дома», как большинство фильмов Роланда Эммериха, — стыдное, но удовольствие. Мало кто умеет уложить все мыслимые жанровые штампы в такую плотную кладку.
Хотя это обычный для Роберта Швентке алгоритм. Он никогда не страдал избытком воображения и умел сделать одинаково унылое кино в любом жанре… Так отчего же «Призрачный патруль» должен быть устроен иначе.
«Тихоокеанский рубеж» хоть и сделан в оглушительном жанре «растопчу и проглочу», но в основе этой дурацкой битвы есть, кажется, настоящая поэзия.
«Выжили только любовники» можно считать тематическим продолжением предыдущего фильма Джармуша «Пределы контроля», триллера о природе искусства и его отношениях с реальностью. Только новый фильм легче и проще, это комедия о «вечной культуре», перегруженная ироническим неймдроппингом
Главный фокус — в живом и сложном ритме переключения взгляда. Камера все время лавирует между объективным и субъективным, взглядом Адели и взглядами на нее. Похожая оптика была в фильме Лорана Канте «Класс». Но там она формировала замкнутое в школьных стенах пространство социальных отношений. А у Кешиша создает подвижную чувственную реальность Адели, настолько интимную, что иногда мы оказываемся не просто рядом с ней, а ближе, чем кожа.
«Только бог прощает» малобюджетен, но амбициозен до комизма, до высокой самопародии. Рёфн говорит, что картина суммирует все его прежние работы. Что это фильм о человеке, который хочет сразиться с богом. Если перевести в киноконтекст, это фильм о человеке, который хочет сразиться с Тарантино.
Нельзя сказать, что игра Майкла Дугласа — это прямо «здравствуйте, я ваша тетя!», но иногда похоже — с поправкой на то, что в фильме Содерберга это не столько гротеск, сколько реализм. В лас-вегасском шоу Либераче все искрилось и сверкало, это был его фирменный стиль. Такая же избыточная, вульгарная роскошь в фильме заполняет всю жизнь Либераче.
Говорить, что здесь соответствует, а что не соответствует духу, а тем более букве романа, — пустое сотрясение воздуха. Австралиец Баз Лурман просто не мыслит категориями литературы — он делает кино, зрелище, развлечение.
Никакого слияния и взаимного проникновения жанров не происходит. Сначала герои «Кровью и потом» — комические идиоты, затем — кровавые идиоты.
Выдержав после «Брата» паузу в десять лет, Китано выдал якудза-боевик в фирменном авторском стиле: отрубленные пальцы, резня макетным ножом, пытка бор-машиной и циничные шутки вдогонку. Но «Беспредел» отличается от ранних якудза-фильмов Китано не новым уровнем насилия, а интонацией.
«Место под соснами» — тот случай, когда картине не хватает редактуры. Думаешь: «Вот это бы убрать, а это сократить, и отличная получилась бы вещь».
Система советского спорта в фильме Лебедева имеет отдельные недостатки, но разве могут эти легкие трещины разрушить монолит советского мифа. А «Легенда № 17» — очередное напоминание о том, что никакой другой мифологии у современной России нет. Ну и о том, что голливудские приемы универсальны и вполне годятся для жизнеописания советских легенд.
Красота в «Обливионе» настолько самодостаточна, что лишним выглядит, во-первых, сюжет, представляющий собой примитивную антологию тем и приемов современного фантастического кино, а во-вторых, герои, которых тоже клонировали из других фантастических историй, хотя они и не помнят, из каких.
Невозможность русского вестерна — такой же важный для фильма Хлебникова сюжет, как и безнадежность русской жизни. Жанр требует героя действия, а Хлебников показывает, что такого героя у нас сегодня нет.
«Транс» смонтирован в дискотечном ритме и озвучен электронным битом группы Underworld. Амнезия у Дэнни Бойла понимается не как склероз, а как угар, танцы до упаду, до потери сознания. Хотя никто не танцует, а герой Джеймса Макэвоя полфильма сидит в кресле под гипнозом. И все самое эффектное и динамичное происходит у него в голове.
«Зловещие мертвецы» Альвареса — это gore или splatter film, разновидность фильма ужасов, где тела персонажей служат мясом, а самодостаточным сюжетом становится процесс расчленения с использованием разнообразных механических инструментов. Все как Чехов завещал: если в начале фильма вам показали бензопилу, то к финалу ее обязательно заведут.
Ульрих Зайдль лоб в лоб сталкивает доведенную до гротеска сюжетную схему с хаосом не менее гротескной реальности. Открывает дверь выдуманной идеально симметричной конструкции и запускает туда людей с улицы, в том числе героев своих документальных картин. Уничтожает собственную схему изнутри, создает неуютную ситуацию, в которой зритель постепенно теряет все точки опоры. В начале фильма вам кажется, что вы видите героиню, как будто ее просветили рентгеном. В конце вы понимаете, что не знали о ней ничего. В этом финальном незнании и есть сила «Веры».
Сюжет «Броска кобры — 2» не сводится к свисту пуль, уханью бомб, мордобою и погоне за ядерным чемоданчиком. В нем есть место не только ежеминутному подвигу с пулеметом наперевес, но и поиску своего среди чужих и чужого среди своих.
Все это должно выглядеть дико и безумно, а выглядит на удивление нормально, спокойно, почти рутинно. Актеры сдержанно играют в старую мелодраму. Гримеры и костюмеры ловко играют с контрастами черного и белого. Режиссер чуть-чуть играет в авангард 1920-х (сверхкрупный план бычьего глаза, иногда затейливый ракурс, в паре сцен — калейдоскопический монтаж).
