Ридингер соединяет традиционную историю взросления с лежащей на поверхности темой — травмой нового поколения, зависимого от социальных сетей и культа селебритис, но на выходе получается неожиданно свежее, очень живое кино.
В этом вроде бы натуралистичном фильме с четко выписанным социальным фоном совершенно сюрреалистическая кульминация. И она же — провал: не то в памяти героини, не то в нашем понимании того, что случилось на самом деле — и что здесь вообще было «на самом деле».
Возможно, на наших глазах рождается новая метавселенная.
«Каникулы» показывают, что актуальность и вовсе может быть где-то на обочине — у серого не в сезон моря, на казенном фестивале детских спектаклей.
Тем не менее, кажется, этот фильм — апофеоз американской контрпропаганды «против всего плохого», самый густой ее жир, как будто смотришь не кино, а сеанс липосакции.
Это жанр в лучшем виде, когда сквозь типовые кинематографические и социальные маски (секс-работницы, гангстеры, олигархи, мажоры) проступают человеческие лица и отношения, за развлечением прячутся живые, не всегда простые эмоции. А за всем этим, в общем-то, мы и ходим в кино.
Хотя в сериале есть сквозной сюжет, Торрес по привычке складывает мозаику из скетчей, постоянно переключаясь на любого встречного персонажа и начиная рассказывать его историю.
Сериал «Пацаны» по-прежнему держит планку самого циничного, смешного и дикого супергеройского шоу последних лет.
В «Клубе Зеро» Хауснер оставляет широкий зазор для трактовок: что это было — сатира в форме притчи или притча в форме сатиры?
Фильм оказывается историей о еще одной грани запретного — не о соблазнении взрослой женщиной подростка, но о соблазне наблюдателя, завороженного чужой жизнью настолько, что всерьез готов примерить ее на себя. Или эта история о том, что запретное содержится в самой природе искусства — чтобы создать новое, неизбежно приходится переходить границы и нарушать табу.
Фильм Локшина, снятый в 2021 году, выглядит сегодня таким же пророческим. Дело не в конкретных уколах актуальности, которых там немало, а в диагностике расщепленного сознания, диалектике утопии и ада, в которой ад представляется местом, по крайней мере, менее безумным.
В фильме изобретатель Томас Эдисон и промышленник Джордж Вестингауз ведут борьбу за новый рынок и попутно создают электрический стул.
Ретро-драма Михаила Идова аккуратно воссоздает образ времени, пропитанного пошлостью насквозь
«Мне не больно» — балабановская утопия, в которой понятие «патриотизм» наконец-то формулируется по-человечески, без громких слоганов, не как национальная идея, а как простая мысль о душевном родстве.
«Фаворитку» уже не раз назвали феминистской картиной, но это не вполне корректно. Лантимос просто выворачивает наизнанку гендерные стереотипы.
Если после первой серии оставалось ощущение, что вы не успели погладить слишком шустрого нюхля, то теперь кажется, что он просто сам лезет к вам на колени.
В сущности, Шазелл переворачивает знаменитую фразу первого человека на Луне. Когда ботинок Армстронга опускается в лунную пыль, триумф человечества сливается с огромной печалью человека и целиком поглощается ею.
«Хищник» — не столько фантастический хоррор, сколько черная комедия, которая страдает синдромом Туретта и периодически выкрикивает непристойности в адрес культовой франшизы, усугубляя ее и без того очевидный абсурд.
Пусть рецензенты напишут, что даже при активном китайском участии компания Warner Bros. могла бы произвести за $150 млн чуть менее нелепый летний блокбастер, не верьте занудам. Я, честное слово, так не смеялся даже на фильме про зомби-бобров.
По-хорошему, конечно, этот фильм должен был снять Роланд Эммерих, который умеет докрутить любой катастрофический сюжет до абсурда. А комедиограф Тёрбер почему-то отнесся к новой миссии слишком серьезно.
Как можно растянуть этот ажурный сюжет на два с половиной часа? Запросто. И дело не только в идеально выверенном меланхоличном ритме, точно попадающем в настроение Мураками. Перенеся действие из Японии 1980-х в современную Южную Корею, Ли Чхандон дорисовывает социальный фон так детально, что это требует довести историю до финала, в рассказе не предусмотренного.
Это кино легкое, слоистое, перистое. И даже рыхлость его, особенно ближе к финалу, — того же неутомительного свойства. Фильм никак не может закончиться, не знает, чем. Ну и не надо, пусть герои еще попоют, еще поживут.
Не может быть, не верим, дайте следующую серию прямо сейчас! Фигушки, только через год.
Никто больше не пытается понять чудовищ. Никто их больше не любит. И никому они здесь не интересны и не нужны. Никто не изучает их морфологию, не систематизирует, не восхищается мощью и разнообразием. В сущности, кайдзю здесь те же трансформеры — недаром в решающей битве из трех монстров лепят одного.
«Драма взросления» тут, в сущности, в том, чтобы просто понять: тебя принимают и любят со всей дурью в твоей голове. Со взбрыками, колючестью, грубостью и подростковым эгоцентризмом, мешающим заметить, что взрослым тоже бывает трудно, трудней, чем тебе.
